И эх, как мы рванули со старта!
ВЛАДИМИР РЫБИН ДВЕРЬ В ИНОЙ МИР
– Марта, - спросил Андреев, - ты помнишь о Серой планете?
Он смотрел на закат, и лицо его оставалось бесстрастным.
Марта поежилась, словно от холодного ветра. Она слишком хорошо знала этого человека - знаменитого исследователя микромира и своего “вечного жениха”, как о них говорили в Космическом научном городке, где они оба работали. Она знала, что если на лицо его ложится маска бесстрастия, значит, случилось что-то очень важное. Но она чувствовала, что вопрос о Серой планете не самое главное из того, что ему хотелось бы сказать, и не ответила.
– Выходи за меня замуж, - сказал Андреев, помедлив.
– Разве тебе со мной плохо?
– Хорошо, - все тем же равнодушным тоном сказал он. - Но я боюсь.
– Это я боюсь! - нервно засмеявшись и страдая от этого своего смеха, воскликнула Марта. - Ты злой или совсем холодный. Я хоть умирай, ты все равно не оторвешься от своих экранов, пока идет опыт. Думаешь, мне легко одной?
– Ты не одна.
– Но не с тобой.
– Я боюсь, - повторил он глухим голосом.
– Чего? Я же сказала, что люблю тебя.
– Боюсь за себя.
– Но ведь я тебе верю!
Марта повернулась к нему, ища в его лице хоть каких-нибудь перемен. Она понимала, что он имел в виду вовсе не соперницу, а что-то другое, более серьезное, и сказала так из чисто женского кокетства, желая переменить разговор. Но из этого ничего не вышло. Андреев никак не отозвался, сидел неподвижно на холодеющем камне, с прежним кажущимся равнодушием смотрел, как плющится солнечный диск на синей кромке морского горизонта. Над Солнцем, над опаловой грядой редких облаков, в зеленоватом небе нежилась Венера. Выше и правее ее холодно поблескивал искусственный спутник Космического научного центра.
Марта снова поежилась, предчувствуя недоброе, с тоской взглянула на Андреева и сжалась, маленькая, угловатая, обхватив себя за плечи длинными тонкими пальцами.
– Чего ты боишься? - спросила она.
– Есть один опасный человек. Его зовут Бритт.
Она не могла удержаться от удивленного восклицания: - Наш добряк?!
– В том-то и дело, что добряк. В этом эксперименте излишний оптимизм недопустим.
– В каком эксперименте?
Он понял, что проговорился, и принялся, как мог, популярно объяснять: - Слышала о такой величине - десять в минус тридцать третьей степени сантиметра? Поколения физиков мечтали о проникновении в нее. Потому что это очень любопытно - заглянуть за теоретический микропредел. Теория утверждает, что на таких сверхмалых расстояниях гравитация уже не гравитация, кванты не кванты и скорость света совсем иная. Мечты были красивы, ибо оставались недостижимы: для того чтобы расщепить квант пространства-времени, мало было суммарной мощности всех имеющихся в распоряжении человечества энергетических запасов. Но вот явился этот оптимист Бритт со своей новой теорией…
– Ну и что? - спросила Марта, не дождавшись продолжения.
– Совсем другой подход к проблеме. Похоже, что с этой стороны можно подобраться к теоретическому микропределу.
– Ну и что?
– При определенных условиях все переходит в свою противоположность, - раздраженно сказал Андреев. - Два минуса образуют плюс, слыхала?…
– А чего ты горячишься?
Ему не хотелось говорить всего. Он знал свою беспокойную Марту и готов был хоть накричать и обидеть, лишь бы не напугать.
Ветер налетел ритмичный, порывистый, словно был заодно с волнами, бьющимися о берег.
– А что Серая планета? - помолчав, спросила Марта.
– Там были записаны сказки о пришельцах.
– Ну и что?
– Одна очень любопытная.
– Они все любопытные. На Серой планете кого только не было. Еще в школе уверяли, что эти сказки дали не меньше знаний о мироздании, чем все межзвездные экспедиции.
– Вот-вот. Там есТь одна очень любопытная, - повторил он. И впервые, пока они тут сидели, посмотрел на Марту странными глубокими глазами, полными не то удивления, не то ужаса.
– Расскажи.
Она затихла в ожидании, но Андреев молчал, всматриваясь в горизонт, словно выискивая там что-то свое.
– “Они пришли ниоткуда”, - наконец произнес он сдавленным голосом. - Так начинается эта сказка. Прочитай ее.
– А ты расскажи.
– Прочитай. Надо, чтобы ты сама поняла.
Ей захотелось по-бабьи сорваться, заплакать или крикнуть, что он не смеет так разговаривать с ней. Но вдруг вспомнила, что еще неделю назад он говорил об очень важном докладе, который ему предстоит сделать на заседании Космического Ученого Совета, и, вспомнив, покраснела, устыдившись своей несдержанности, и взглянула на него испуганно и ласково.
– Ладно, милый, я почитаю. - И добавила с многозначительной лукавинкой в голосе: - И обо всем, обо всем подумаю.
– Думать некогда. Пожениться мы должны завтра до вечера.
– Сразу после доклада? - с иронией спросила Марта.
– Да, после доклада.
И опять ей захотелось накричать на него. Не такой же должна быть любовь - холодной, рассудительной, вечно подгоняемой под дела. Не таким представляет она себе мужа. Не обязательны безумства, но хоть раз можно потерять голову?! А так что за жизнь?! Сиди и жди, когда соизволит прийти. Как в древнем гареме, где для мужа жена не единственная радость…
“А какой должна быть жена? - спросила себя Марта. - Эгоисткой, мечтающей о безраздельной власти над мужем? Или помощницей? Не владыкой, а другом?…” Марта усмехнулась. “Женщина - носительница предрассудков. И слово-то такое забыто - “власть”, а женщина все не может не подчинять”.
Теперь ей захотелось обнять своего Андреева, приласкать, как ребенка. И сказать, что пусть будет все как он хочет. Она и в самом деле потянулась к нему, прижалась щекой к холодной и, как всегда по вечерам, колючей щеке. Но сказала совсем не то, что хотела:
– Ладно, милый, не будем волноваться… перед докладом. Завтра обо всем и поговорим…
Утром Марта проснулась позднее, чем обычно, потянулась, понежилась в постели. Не вставая, выпила стакан тонизирующего сока и снова с наслаждением откинулась на мягкие воздушные подушки, словно после целого дня работы. “Что он вчера говорил, этот несносный Андреев?” - игриво подумала она.
И вскинулась, вспомнив о сказке, не одеваясь, прошлепала босиком по приятно прохладному полу, набрала номер справочного местной библиотеки.
– Пожалуйста, “Сказки Серой планеты”, - попросила Марта, не включая свое изображение. - Мне нужна та, что начинается словами' “Они пришли ниоткуда”.
– Шифр знаете? - спросил приятный мужской голос.
– Нет.
– Придется подождать.
– Давайте их все, я сама найду.
Она кинулась в ванную, пырнула в воздушный душ, с удовольствием, потягиваясь от сладкого озноба, минуту повертелась в тугих массирующих струях. И еще задержалась у зеркала, полюбовалась на свои волосы, спадающие с плеч, подобно искристым струям водопада. Она знала, что красива, и, как всякая женщина, не могла отказаться от возможности полюбоваться собой.
И еще подумала, что этот несносный Андреев, видно, совсем уж сухарь, если не замечает всего этого.
Когда вернулась в комнату, экран видеосвязи уже горел и на нем неподвижно лежало черно-белое изображение текста.
Это было предисловие к известному изданию “Сказок Серой планеты”. В нем рассказывалось о красивейшей из планет, когда-либо найденных космоплавателями. Командир первой экспедиции, возвратившись на Землю и не желая привлекать к красавице планете внимание фанатиков дальних дорог, назвал ее в отчете Серой. Найденную в Космосе жемчужину утаить не удалось, но первое название намертво приросло к ней. Было в этом что-то от игривого характера землян, любивших во всем видеть недоразгаданное, второй смысл.
Марта переключила текст, не досмотрев его, и принялась листать страницу за страницей, читая только первые строчки.
Но сказок было много, и она волей-неволей увлекалась, особенно когда попадались хорошо иллюстрированные.
Как тогда же выяснили земляне, Серая планета приглянулась не только им. Там обнаружились следы многих неведомых экспедиций, и это заставило Космический Совет принять специальное решение, закрывающее планету для экскурсантов, одиночек путешественников и тех, кто желал переселиться на нее. Решение это вызвало бурю. Но следующая же экспедиция подтвердила его правильность: Серая оказалась своеобразным вселенским заповедником, давнишним местом встреч цивилизаций, ничейной, “нейтральной” планетой, где в особых условиях красоты, тепла и непонятно откуда идущей доброжелательности цивилизации прощупывали взаимные симпатии и антипатии.
Аборигены, приветливые, необыкновенно доверчивые существа, настолько привыкли к пришельцам, что по-детски горевали, когда их долго не было. Полудикие с точки зрения землян, они обладали удивительной способностью наследовать не только физиологические признаки, но также и память. Они помнили все, что случалось на планете за тысячи лет, вводя земных филологов в настоящий экстаз. Каждая экспедиция привозила с Серой планеты множество записанных полулегенд-полубылей. Чтобы не запутаться в них, специально созданная комиссия, отобрав наиболее оригинальные, издала Хрестоматию, которая потом вошла в школьные программы…
Марта начала нервничать, потому что время шло, а нужная сказка все не находилась. Заседание Космического Совета, на котором докладывал Андреев, вот-вот должно было начаться, и ей не хотелось, чтобы он торжествовал там без нее.
Сказка, которую она нашла, оказалась короткой и непонятной. Но начальная фраза была на месте, и Марта вновь принялась читать ее, стараясь запомнить.
“Они пришли ниоткуда. В ту ночь обезумело небо, звезды порхали, как птицы, угасая и вспыхивая, свиваясь в клубки и распадаясь, покрываясь пеплом, подобно углям в остывающем костре. И падала с высоты тьма, густая, как кисель, и огонь становился синим, фиолетовым и совсем черным, необжигающим.
В ту ночь и появились среди нас многорукие существа с добрыми большими глазами. Их было много у каждого костра.
Смеясь, мы отталкивали их, но они были как тени, которые невозможно прогнать, ползли к огню и проходили сквозь него, словно сами были частицами огня. То была ночь не страха, а радости. Страх пришел потом, когда они исчезли и мы остались наедине со своими воспоминаниями. А в ту ночь мы играли, как дети, не сознающие опасности, словно мы и они были одного корня.
Когда остановились звезды, прекратив сумасшедший танец, и в свой черед пришел рассвет, мы увидели, что многорукие ушли, не оставив никаких следов. Кто были эти странные существа? Этого не знал и самый мудрый из нас. Они пришли ниоткуда и ушли в никуда…”.
Марта включила следующую страницу, но там было совсем другое. Так и не поняв, почему Андреев велел прочитать эту сказку, она оделась и пошла во Дворец науки.
К докладу Марта опоздала, вошла в вестибюль, когда из зала уже выходили люди.
– А, моя прелесть! Как всегда, к концу? - услышала она насмешливый голос.
Еще не обернувшись, Марта уже знала, кто это - член Космического Ученого Совета, умный и веселый, но уже лысеющий давний ее поклонник Мишо Бритт, которого они с Андреевым полудобродушно-полунасмешливо звали добряком.
– Уже все кончилось? - удивилась Марта.
– Кончилось, моя радость, еще как кончилось. Хочешь конфету?
– Один красивый мужчина обещал мне букет из венерианских оранжерей.
– Я этот красивый мужчина. Обещал - значит, обещал. Но что такое букет в наше время? В наше время красивый мужчина может подарить красивой женщине целую вселенную.
– Не многовато ли?
– Что ты, дорогая моя! Для тебя хоть тысячу вселенных. Твой Андреев уверяет, что это проще, чем подарить один букет.
Она с тревогой посмотрела на него и заставила себя улыбнуться.
– Только поэты называют вселенную во множественном числе.
– Какой я поэт?! - искренне изумился Бритт. - Твой Андреев - вот это поэт. Жаль, опоздала. Ах, какие он сказки рассказывал!…
– На Ученом Совете?
– Представь себе.
Сердце ее сжалось. Не попрощавшись, она кинулась через толпу, вбежала в опустевший зал и увидела своего Андреева все там же, у пульта докладчика.
– Что ты им наговорил?! - не в силах сдержаться, крикнула Марта.
Он невидяще посмотрел на нее.
– Я опоздала. - Теперь у нее был виноватый, извиняющийся голос, и Андреев, ожидавший совсем другого, скользнул по ней взглядом, в котором было удивление.
– Ты могла все слышать, не вставая с постели.
– Я хотела быть рядом.
– Опоздала.
– Я и говорю, что опоздала. - Она была рада уже тому, что он оторвался от cвоего так нелюбимого ею самосозерцания.
– Ты можешь все услышать и увидеть в видеозаписи…
– А самому тебе трудно рассказать?
– Трудно, - грубовато сказал он и вдруг, отстранив ее, направился к выходу в сад, куда пошел Бритт.
Андреев догнал своего друга на аллее, пестрой от первой осенней листвы, ни слова не говоря, пошагал рядом. Бритт покосился на него и тоже ничего не сказал, сделал вид, что отдыхает, любуется прелестью сада.
Это был удивительный сад. Вдали за рядами кипарисов синело море. Тропа бежала по пологому склону и была как нить Ариадны, от которой не оторваться. Она ныряла в сумрачные тоннели влажных зарослей, за которыми неожиданно открывались теплые бронзовые сосны на солнечных и сухих дюнах. Потом начинались можжевельники, темными кипами раскиданные на ослепительно зеленых лужайках. Можжевельники сменялись огромными разноцветными валунами, лежавшими на чистой траве, похожими на сказочные придорожные камни-ведуны. Тропа обегала эти камни и круто поворачивала к невидимой прежде рощице березок, настолько ослепительно белых, что и в пасмурную погоду путник невольно поднимал глаза к небу, ища Солнце. Дальше березки расступались, и за сухой порослью полян вставало перед глазами златоглавое чудо невесть каких давних времен - старорусская церковь. Посреди поля стояла перед церковью одинокая старая береза, устало шевелила свесившимися до самой земли длинными своими косами. И снова шла веселая пестрота южных зарослей. Печальные ливанские кедры тянули к путнику длинные руки своих ветвей. Альпийские луга стлались под ноги на пологих склонах. Террасами сбегали сады к светлому морю, слившемуся с небом…
Мало кто в Космическом научном центре знал имя ландшафтного архитектора, создавшего этот парк. Но перед ответственными докладами и экспериментами, как и после них, все любили приходить сюда, чтобы хоть немного побродить по тихим тропам, обрести покой. Им,енно здесь, не в межпланетном, а в земном уединении, зародилось большинство идей, которыми гордился научный центр.
Андреев и Бритт, два давних друга и недавних противника, молча шли рядом и думали каждый о своем. Много лет дела, которыми они занимались, почти не соприкасались между собой.
Одного интересовало рождение и умирание звездных систем, другого - рождение и умирание элементарной материи, таких сверхмикрочастиц, для которых одна-единственная земная секунда была вечностью.
– Ну как, отдышался? - спросил Бритт, когда они подошли к очередному камню, перегородившему тропу.
– Это же роковая величина - десять в минус тридцать третьей степени сантиметра! - с неожиданной страстью откликнулся Андреев, и Бритт пожалел, что снова задел его. - Ведь есть же предположение, что там, в неведомом сверхмикромире, смыкаются микрофизика элементарных частиц и мегафизика звездных систем!…
Андреев хлопнул ладонью по камню и, сердитый, повернулся к Бритту.
– Смы-ка-ют-ся! А для некоторых это пустой звук, всего лишь термин. Почему даже Великий Космос не создает частиц такой энергии, которые могли бы дробить кванты пространствавремени? Молчишь? И правильно, что молчишь! Квант пространства-времени - это, возможно, дверь в иной мир. Нельзя взламывать запретную дверь!