— Но разве Ледебур…
— Психоз есть психоз, — заключила липкая плесень, — и неизвестно, что следует ожидать от такого провидца.
— Правильно, — согласился Чак и кивнул. Через некоторое время челнок уже мчался по направлению к Гандитауну.
— Послушайте, господин Риттерсдорф, — сказала липкая плесень. — Я думаю вот о чем. В некотором отношении для вас было бы куда безопаснее, если бы она…
— Это мое дело, — отрезал Чак.
— Извините, — несколько мрачно излучила липкая плесень, стараясь по возможности скрыть эту мрачность.
Весь дальнейший путь до Гандитауна прошел в молчании.
Игнатий вытряс из кастрюли в таз кучу слежавшихся вареных макарон перед мордами двух черных овец. Затем он поднял голову и посмотрел на ракетный челнок, который садился на дорогу рядом с его хижиной. Закончив кормить овец, он лениво побрел к хижине с кастрюлей в руке. Его провожали коты всех мастей, с надеждой глядя в сторону кастрюли.
Зайдя в хижину, Ледебур швырнул кастрюлю в раковину, заваленную тарелками с остатками присохшей пищи, потом остановился на минуту и окинул взглядом женщину, которая спала под грудой грязных одеял на деревянных досках, служивших то кроватью, то обеденным столом. Затем нагнулся, подобрал с пола кота и снова вышел во двор. Прибытие космического челнока, конечно же, не явилось для него сюрпризом, так как он уже испытал видение, связанное с ним. Он нисколько не встревожился, однако настроение у него почему-то испортилось.
Из челнока показались две фигуры; одна из них человеческая, Другая студенистая и желтая. Фигуры двигались ему навстречу, с трудом пробираясь через заваленный мусором двор.
— Вы, наверное, будете рады узнать, — проговорил Ледебур вместо приветствия, — что альфанские военные корабли уже готовятся к высадке на наш маленький мир. — Игнатий улыбнулся, однако человек, который пристально смотрел ему в лицо, не стал улыбаться в ответ. Желтому пузырю, конечно, улыбаться было просто нечем.
— Поэтому ваша миссия, — продолжал Ледебур, слегка смутившись, — принесла весомые плоды.
Игнатию не нравилось исходящая от человека враждебность, которую он ощущал с помощью своего парапсихологического таланта. Гнев витал вокруг головы человека в виде зловещего красного нимба.
— Где Мэри Риттерсдорф? — спросил Чак. — Где моя жена? Знаете? — Он повернулся к ганимедской плесени, которая колыхалась возле него. — Он знает?
Липкая плесень излучила мысленную волну:
— Да, господин Риттерсдорф.
— А-а, вы ищете свою жену, — закивал Игнатий. — Да, она натворила много неприятного: убила одного мана и даже…
— Если не скажешь, где моя жена, — сказал Чак Игнатию, — я дух из тебя выбью. — Он сделал шаг навстречу гебскому святому.
Возбужденно поглаживая кота, которого он держал в руках, Ледебур сказал примирительно:
— Зайдем лучше ко мне. Я угощу вас чаем. Затем Ледебур отключился. Очнувшись, он обнаружил, что лежит на земле; в ушах звенело, в висках пульсировала кровь. Святой с трудом сел, пытаясь сообразить, что произошло.
— Господин Риттерсдорф ударил вас, — объяснила плесень, — скользящий удар пришелся чуть повыше скулы.
— Достаточно, — хрипло проговорил Ледебур. Почувствовав вкус крови во рту, он сплюнул, потом стал тереть скулу. К несчастью, парапсихологический талант здесь оказался бессилен.
— Она там, в хижине.
Перешагнув через святого, Чак Риттерсдорф подошел к двери, рывком распахнул ее и скрылся внутри. Ледебуру наконец удалось подняться на ноги; некоторое время он стоял, неуверенно озираясь, затем неохотно последовал за Чаком.
На пороге Ледебур остановился; коты, почувствовав свободу, запрыгали мимо него внутрь хижины, отчаянно мяуча. Липкая плесень предусмотрительно оставалась дожидаться развязки во дворе.
Риттерсдорф склонился над спящей женщиной и потряс ее за плечо.
— Мэри, проснись! — Он схватил голую руку женщины, свисавшую со стола, и сильно дернул. — Одевайся и пойдем отсюда. Шевелись!
Женщина, лежавшая в кровати святого Игнатия Ледебура, которая заменила ему жену Элси, нехотя открыла глаза и сощурилась, стараясь разглядеть лицо Чака. Затем моргнула, приходя в себя. Она резко села, схватила одеяло и обернула вокруг себя, прикрывая маленькие упругие груди.
— Чак, — проговорила Мэри Риттерсдорф, зевая, — я пришла сюда сама, по доброй воле. И не надо…
Чак вновь схватил Мэри за руку и рывком сдернул со стола. Грязные одеяла отлетели в сторону; по полу запрыгала металлическая кружка, разбрызгивая вокруг остатки кофе. Две задремавшие под столом кошки с криками бросились прочь из хижины, огибая стоящего на пороге Игнатия.
Обнаженная Мэри Риттерсдорф спокойно посмотрела на мужа.
— Не нужно указывать мне, что делать, — проговорила она и стала собирать разбросанные детали своего туалета: подняла с полу измятую блузку, затем сосредоточенно, не теряя самообладания, начала искать лифчик и трусики. По выражению ее лица нельзя было предположить, что за ней наблюдают двое мужчин.
— Луна уже под контролем альфанцев, — сказал Чак. — Маны скоро снимут защитный экран и впустят их. Соглашение было достигнуто, пока ты спала в кровати этого… — Чак посмотрел на святого. — Этого индивидуума.
— И ты, конечно, с ними заодно, — жестко сказала Мэри, застегивая блузку. — Да, конечно, — задумчиво повторила она, — альфанцы захватят луну, и ты будешь жить здесь под их защитой. — Закончив одеваться, Мэри стала медленно и аккуратно расчесывать волосы.
— Если ты останешься на Альфе III M2, - начал Чак, — и не вернешься на Землю…
— Я остаюсь здесь, — перебила его Мэри. — Я уже все продумала. — Она указала на Игнатия. — Не с ним, конечно; я пришла сюда только на некоторое время. Он об этом знает. Не собираюсь жить в Гандитауне — это место не для меня.
— Где же тогда?
— Наверно, на Высотах Да Винчи, — проговорила Мэри.
— Почему? — Чак удивленно уставился на жену.
— Не знаю. Хотя я еще не была там, но маны мне нравятся. Я даже восхищаюсь тем танкистом, которого подстрелила. Он ведь бежал к танку, зная, что умрет. Никогда не встречала более смелых людей.
— Маны не пустят тебя к себе, — заметил Чак. Мэри тряхнула головой:
— Пустят, я уверена.
Чак вопросительно взглянул на Игнатия.
— Ваша жена права, — согласился тот. — Она им понравится. «Мы оба потеряли ее, — понял Игнатий. — Никакой мужчина не в состоянии удержать эту женщину возле себя. Такова ее натура». — Он развернулся и со скорбным выражением лица вышел из хижины, чуть не наткнувшись на ожидавшую во дворе липкую плесень.
— Думаю, господин Риттерсдорф понял всю тщетность своих намерений, — глубокомысленно заметил ганимедянин.
— Да, наверно, — кивнул Ледебур без особого энтузиазма. Из хижины появился Чак; он был бледен и хмур. Молча миновав Ледебура, он быстро зашагал к челноку.
— Пошли, — бросил он на ходу ганимедянину.
Плесень поспешила за Чаком, насколько позволяли ее физические возможности. Подождав, пока она втечет в кабину, Чак быстро поднял аппарат в воздух, навстречу восходящему солнцу.
Игнатий постоял немного, провожая челнок глазами, затем вернулся в хижину. Мэри копалась в буфете в поисках пиши.
Мужчина и женщина сообща приготовили себе еду.
— Маны вообще-то очень жестокие люди, — осторожно заметил Ледебур.
Мэри презрительно расхохоталась.
— Ну и что из того? — издевательски проговорила она. Игнатий не знал, что ответить. Вся его святость и парапсихологический дар не могли помочь ему. Он был бессилен понять, чего хочет эта женщина.
После долгого молчания Чак спросил у липкой плесени:
— Можно ли на этом челноке вернуться обратно в Солнечную систему, на Землю?
— Нет, — подумал в ответ Смайл Раннинг Клам.
— Ладно, — сказал Чак. — Летим к ближайшему земному кораблю. Хватит. Возвращаюсь на Землю, отсижу срок, который мне назначат, а потом женюсь на Джоанне Триест.
— Должен заметить, господин Риттерсдорф: вам, скорее всего, назначат смертную казнь или пожизненное заключение, — сказал ганимедянин. — Поэтому вам вряд ли удастся жениться на госпоже Триест.
— Что же мне делать?
— Вам нужно обрести уверенность в себе. А для этого… — плесень смущенно замолчала, не решаясь высказать свою мысль до конца.
— Ну? Продолжайте. — В данный ситуации Чаку не следовало пренебрегать никаким, даже самым абсурдным советом.
— Вы…, ну как бы вам объяснить… Короче говоря, вам нужно попросить жену всесторонне обследовать вас. Провести полный набор психологических тестов.
После некоторой паузы Чак с трудом выговорил:
— Чтобы выяснить, для какого из здешних поселений я подойду лучше всего?
— Да. — Ганимедянин облегченно вздохнул. — Именно в этом состоит моя идея. Поймите меня правильно: я не хочу назвать вас ненормальным. Тесты необходимы для того, чтобы определить некие незначительные отклонения, так сказать, склонности вашего характера, направленность на определенный стереотип…
— А что, если тестирование не выявит никаких скрытых неврозов, психозов, направленностей характера, психопатических тенденций, НИЧЕГО? Что тогда? — Чак весьма жестко оценивал себя. В такую минуту он не мог заниматься самообманом; кроме того, предчувствие подсказывало ему, что результат обследования будет именно таким. Он не подходил ни для одного из поселений Альфы III M2. Он чужак на этой луне. Вероятность найти здесь себе подобных ничтожна.
— Понимаете, ваше стойкое желание расправиться с женой вполне может являться симптомом скрытой душевной болезни. — Липкая плесень старалась говорить как можно убедительнее, но в ее тоне не чувствовалась уверенности. — Поэтому я считаю, что попытаться стоит.
— Наверно, мне придется основать еще одно поселение, — вздохнул Чак.
— Состоящее из одного человека?
— На луне должны быть нормальные люди. Те, кому удалось выбраться из лабиринта своей болезни. Не говоря уже о детях, которые не успели развить в себе болезненные комплексы. Так называемые поли, полиморфные шизофреники — они по сути вполне нормальны, хотя считается, что они просто не успели проявить ту или иную степень умственной отсталости. Что в корне не верно. — Чак высказал то, о чем задумывался раньше, когда осознал, что ему придется провести на луне остаток жизни. — Узнав о новом поселении, эти люди сами придут ко мне.
— Представляю себе ту жалкую лачугу, затерянную где-нибудь в лесу, в которой вы будете жить, — глубокомысленно заметила плесень, — и вас, прячущегося у лесной дороги и выслеживающего проходящих по ней путников. Особенно детей. — Плесень заколыхалась от смеха. — Простите меня. Нельзя относиться так легкомысленно к серьезным вещам.
Чак не ответил; он резко потянул рычаг управления на себя, набирая высоту.
— Так вы согласны пройти тестирование? — спросила плесень, слегка сплющиваясь под воздействием перегрузки, — Перед тем как начнете жить в своем новом поселении?
— Ладно. — Чаку надоела навязчивость ганимедского Друга — задавать последний вопрос не было необходимости.
— А ваша взаимная неприязнь не помешает госпоже Риттерсдорф провести тестирование беспристрастно?
— Да нет, не думаю. — Чак знал, что тестирование было для Мэри делом привычным.
— Я берусь лично уговорить ее на эту процедуру, — убежденно заявила плесень. — Вам не следует ссориться друг с другом понапрасну, пока результаты не будут получены.
— Большое спасибо, — подчеркнуто вежливо отозвался Чак. Липкая плесень, не заметив иронии, задумчиво продолжала:
— Я думаю еще о одном. Хотя, конечно, это дело потребует дополнительных усилий с вашей стороны. Но оно того стоит, поскольку со временем может принести весомые плоды. — Ганимедянин на минуту затих, потом подумал:
— Может быть, вам удастся убедить Мэри провести тестирование своей собственной психики.
«Зачем? — подумал Чак. — Странная идея». Его мысли вернулись к бывшей супруге. Он не мог понять, в чем заключается смысл последнего предложения ганимедянина. Встреча с Мэри в хижине гебского святого не явилась для Чака большой неожиданностью, он не открыл каких-либо новых граней в характере жены. Если Мэри выявит в себе при помощи тестов какие-либо серьезные отклонения, в чем он был совершенно уверен, то просто останется такой до конца дней своих. Он ведь сам приложил руку к тому, чтобы больные жители луны не получили лечения, попав под альфанскую защиту. Если даже она и убедится, что страдает маниакально-депрессивным психозом, то что это даст? Что подразумевал ганимедянин под «весомыми плодами»?
Липкая плесень, уловив его мысленный поток, сразу же пустилась в объяснения:
— Предположим, господа Риттерсдорф выявит в своем характере признаки маниакального психоза. Она сразу станет оценивать себя как бы со стороны; поймет, что у нее есть много общего с Говардом Строу, с жестокими манскими танкистами…
— И вы всерьез верите, что это поможет ей сделаться мягче? Отнимет у нее непробиваемую уверенность в себе?
«Разве ганимедянин способен разобраться в тонкостях человеческой натуры? И в особенности такой сложной натуры, как Мэри? Не стоит даже говорить об этом, ведь маньяки и параноики никогда не занимаются самокопанием, ни на йоту не сомневаются в собственной правоте и непогрешимости. Как известно, их эмоциональная структура покоится на чувстве определенности, уверенности в себе…
Вообще- то было бы, конечно, неплохо, если бы дело обстояло так просто, — продолжал размышлять Чак. — Психический больной узнает результаты своего тестирования, начинает оценивать себя со стороны остатками больных мозгов и вылечивается. Чушь собачья! Человеку с больной ногой в тонкостях объясняют причину заболевания, и нога сразу проходит…
На Мэри тестирование должно возыметь как раз обратный эффект: она получит со стороны манов моральную поддержку, обретет, так сказать, социальный статус, поселившись среди себе подобных на Высотах Да Винчи. И, скорее всего, с блеском проявит себя в постели Говарда Строу… Чтобы потом заменить его на посту манского делегата Высшего Совета. Да, среди манов Мэри должна занять высокое положение — будет помыкать ими при помощи своих профессиональных знаний».
— Тем не менее я все-таки постараюсь уговорить госпожу Риттерсдорф протестировать себя, — продолжала настаивать липкая плесень. — Это должно пойти ей на пользу. «Познай себя» — разве не таков был девиз землян со времен столь почитаемой греческой античности? Уверен, если вы, гуманоидная раса, не обладающая телепатическими способностями, по-настоящему познаете особенности своей психики, свою индивидуальность, то обретете могучий инструмент, при помощи которого сможете постепенно преобразовывать себя до тех пор, пока…
— Пока что?
Ганимедянин не ответил. Подойдя к самому главному, он не стал досказывать свою мысль.
— Давайте подождем результатов, — сказал Чак. — Тогда все и узнаем.
«Узнаем, кто прав», — подумал он. Ему хотелось, чтобы прав оказался ганимедянин.
Поздно вечером на Высотах Да Винчи договоренность была достигнута. После долгих переговоров Смайлу Раннингу Кламу удалось убедить Мэри Риттерсдорф провести полный комплекс психологических тестов для себя и бывшего мужа.
Все четверо находились в замысловато-изукрашенном, спиралевидном доме манского делегата Говарда Строу; сам Строу с высокопарным отчуждением наблюдал за происходящим из дальнего угла комнаты. Процесс тестирования забавлял его; устроившись в удобном кресле, он быстро набрасывал пастельными мелками серию портретов Мэри. Живопись являлась одним из его многочисленных артистических талантов, и он не прекращал заниматься ею даже сейчас, когда альфанские корабли, один за другим, садились на поверхность Луны.
Мэри, пристально вглядываясь в распечатки, разложенные на изящном полированном столике ручной работы, задумчиво произнесла:
— Очень неприятный для меня итог. Но, должна признаться, сама идея весьма плодотворна: познать себя с помощью стандартного набора психологических тестов. Я на самом деле удивлена полученными результатами. Наверно, мне следовало бы периодически проверять свое состояние подобным образом…