— Извините? — переспросил Викарий.
— Ничего, — сказал Доктор. — Уверяю вас, ничего. Продолжайте, Так что же дальше? Это все чрезвычайно интересно.
Викарий рассказал, как он взял ружье и пошел на охоту.
— После дневного завтрака, так вы сказали? — перебил Доктор.
— Сразу после завтрака, — подтвердил Викарий.
— Этого, вы сами знаете, вам делать не следовало. Но прошу вас, продолжайте рассказ.
Он дошел до того, как, поднявшись к калитке, увидел Ангела.
— Стоя на солнцепеке, — ввернул Доктор. — В тени было двадцать шесть.
Когда Викарий кончил. Доктор сжал губы еще плотней, чем раньше, чуть улыбнулся и многозначительно посмотрел Викарию в глаза.
— Вы не… не думаете, — начал Викарий, запинаясь.
Доктор покачал головой. — Позвольте, — сказал он, взяв Викария за локоть.
— Вы выходите, — говорит он, — на полный желудок и в самую жару. На солнце уж, верно, выше тридцати. В вашем сознании, насколько оно наличествует, вихрятся мысли о чем-то крылатом. Я говорю «насколько наличествует», потому что большая часть вашей нервной энергии отлила книзу, на переваривание съеденного завтрака. Человек, валявшийся в орляке, встает перед вами, и вы палите, не целясь. Он кидается вверх по косогору… и тут оказывается… оказывается… что у него удвоение верхних конечностей, причем вторая их пара имеет некоторое сходство с крыльями. Конечно, это не более как совпадение. Ну, а радужные краски и прочее… Разве раньше у вас никогда не плавали перед глазами цветные пятна в яркий солнечный день?.. Вы уверены, что они были только на крыльях и больше нигде? Припомните.
— Но он и сам говорит, что он ангел! — возразил Викарий, выпучив круглые глазки и глубже засунув в карманы свои пухлые ручки.
— Эге! — произнес Доктор, сверля его глазами. — Так я и полагал. — Он умолк.
— А вы не думаете… — начал Викарий.
— Этот человек — имбецил, — сказал Доктор тихо и внушительно. — Им-бе-цил.
— Кто? — переспросил Викарий.
— Имбецил. Слабоумный. Вы не обратили внимания на женственность его лица? На его бессмысленный смешок? На его длинные волосы? И посмотрите, как он одет…
Рука Викария потянулась к подбородку.
— Это все признаки слабоумия, — сказал Доктор. — Многие дегенераты этого типа проявляют такую же склонность — присваивать себе какое-нибудь величественное наименование, намекающее на грозную силу. Один называет себя принцем Уэлльским, другой — архангелом Гавриилом, третий — самим господом богом. Ибсен мнит себя Великим Учителем, а Метерлинк — новым Шекспиром. Я недавно читал об этом — у Нордау. Несомненно, это странное, прирожденное уродство подсказало ему мысль…
— Но право же… — начал Викарий.
— Я не сомневаюсь, что он сбежал из приюта.
— Я не могу полностью принять…
— Вам придется. А нет, так на то есть полиция, или, на худой конец, можно дать объявление; впрочем, его родные, возможно, пожелают избежать огласки… Кому приятно, если в семье…
— Он с виду совершенно…
— Не пройдет и двух дней, как его начнут разыскивать друзья, — успокоил Доктор, потянувшись за своими часами. — Он, я полагаю, живет неподалеку от наших мест. С виду он безопасен. Я, пожалуй, загляну к вам завтра еще раз посмотреть его крыло. — Крумп соскользнул со стола и выпрямился.
— А бабушкины-то сказки крепко в вас засели, — сказал он, похлопав Викария по плечу. — Но, знаете — ангел, это уж… Ха-ха-ха!
— А ведь я и в самом деле подумал… — проговорил с сомнением Викарий.
— Взвесьте факты, — сказал Доктор, все еще нащупывая часы, — взвесьте все факты на весах нашего точного анализа. Что от них останется? Всплески красок, игра фантазии, muscae, volantes.
— А все-таки, — молвил Викарий, — я мог бы присягнуть, что крылья радужно сияли и что…
— Подумайте хорошенько (Доктор вынул часы): зной, слепящее солнце; голову напекло… Но мне в самом деле пора. Без четверти пять. Я навещу вашего… ангела (ха-ха!) завтра днем, если его тем временем никто не заберет от вас. Повязку вы сделали в самом деле очень недурно. Мне это льстит. Значит, мы не зря проводили занятия по оказанию первой помощи… Всего хорошего.
Помощник Викария
Викарий полумашинально отворил дверь, чтобы выпустить Крумпа, и увидел своего помощника Мендхема, который шел по аллее вдоль стены мышиного горошка и таволги. Тут его рука потянулась к подбородку, в глазах отразилось смущение. А ну, как он и впрямь обманулся? Проходя мимо Мендхема, Доктор высоко поднял шляпу над головой. «Умнейший человек, этот Крумп, — подумал Викарий, — и куда вернее судит о твоем рассудке, чем ты сам». Викарий так остро это почувствовал. Тем трудней представилось предстоящее объяснение. А ну, как он вернется сейчас в гостиную и увидит спящего на коврике простого бродягу?
Мендхем был щупленький человечек с величественной бородой. Казалось, весь рост у него ушел в бороду, как у горчицы в семя. Но когда он говорил, вы убеждались, что у него есть также и голос.
— Моя жена пришла домой в ужасном состоянии, — прогремел он еще издалека.
— Заходите, — сказал Викарий, — заходите. Замечательный, знаете, случай… Пожалуйте в дом. В мой кабинет, прошу. Я чрезвычайно сожалею. Но когда я все вам объясню…
— И, надеюсь, принесете извинения, — прогремел Помощник.
— И принесу извинения. Простите, не сюда. В кабинет.
— Так кто же была эта женщина? — сказал Помощник, обернувшись к Викарию, едва тот прикрыл дверь своего кабинета.
— Какая женщина?
— Ну-ну-ну!
— Нет, в самом деле?
— Накрашенная особа в легком наряде — скажем откровенно, в возмутительно легком, — с которой вы прогуливались по саду.
— Мой дорогой Мендхем… это был Ангел!
— Ангел, да и прехорошенький, а?
— Мир становится таким прозаическим, — вздохнул Викарий.
— Мир, — взревел Помощник, — становится с каждым днем черней. Но чтобы человек вашего положения открыто, без стыда…
— Тьфу ты! — сказал Викарий в сторону. Он редко позволял себе чертыхаться. — Послушайте, мистер Мендхем, тут в самом деле недоразумение. Уверяю вас…
— Превосходно, — сказал Помощник. — Тогда объясните! — Он стоял, расставив тощие ноги, а руки скрестив на груди, и хмурился на Викария над густой своей бородой.
(Объяснения, повторяю, я всегда считал характерной ошибкой нашего века науки.)
Викарий беспомощно огляделся. Мир вокруг сделался тусклым и мертвым. Может быть, все, что началось сегодня днем, ему просто снится? Там, в гостиной, в самом деле ангел? Или это игра какой-то сложной галлюцинации?
— Итак? — сказал Помощник, выждав целую минуту.
Рука Викария затрепыхалась на подбородке.
— Такая сложная история… Не знаю, как и приступить…
— Еще бы! — строго сказал Мендхем.
Викарий, едва сдержавшись, терпеливо продолжал:
— Сегодня днем я пошел поохотиться на некую странную птицу… Вы верите в ангелов, Мендхем? В настоящих ангелов?
— Я здесь не затем, чтобы обсуждать вопросы теологии. Я супруг оскорбленной женщины.
— Но то, что я вам сказал, не фигура речи: это действительно ангел, настоящий ангел — с крыльями. Сейчас он в соседней комнате. Вы меня не поняли, и потому…
— Ну, знаете, Хильер…
— Говорю вам, это правда, Мендхем. Клянусь, что правда. — В голосе Викария зазвучало раздражение. — Не знаю, за какие грехи мне пришлось принять в свой дом и одеть небесного гостя. Знаю только, что — хоть это, безусловно, может показаться неподобающим — сейчас у меня в гостиной сидит ангел, одетый в мой новый костюм, и допивает свой чай. Он погостит у меня — по моему приглашению — неопределенный срок. Я, спору нет, поступил неосмотрительно. Но не могу я, понимаете ли, выгнать его только из-за того, что миссис Мендхем… Я, может быть, и слабоволен, но все же джентльмен.
— Ну, знаете, Хильер…
— Уверяю вас, это правда. — В голосе Викария задрожала нота истерического отчаяния. — Я выстрелил в него, приняв за фламинго, и попал ему в крыло.
— Я думал, это случай, когда должен вмешаться епископ. Но здесь, я вижу, будет уместней вмешательство психиатров.
— Пойдите и посмотрите, Мендхем!
— Но ангелы не существуют.
— Мы учим людей другому, — сказал Викарий.
— Не существуют как материальные тела, — уточнил Помощник.
— Все-таки пойдите и посмотрите сами.
— Не хочу я смотреть ваши галлюцинации… — начал Помощник.
— Я ничего не смогу объяснить, пока вы не пойдете и не посмотрите на него, — сказал Викарий. — Ничто другое на небе или на земле так не похоже на ангела, как этот человек. Вы просто должны увидеть его, если хотите понять!
— Я не хочу ничего понимать, — сказал Помощник. — Не хочу по доброй воле идти на то, чтобы меня морочили. Скажите сами, Хильер, что это, если не попытка меня обморочить?.. Фламинго! Как бы не так!
Ангел допил чай и теперь стоял у окна, задумчиво глядя вдаль. Старая церковь в глубине долины, озаренная заходящим солнцем, казалась ему очень красивой, но он не мог понять, что означают могильные камни, выстроившиеся рядами по косогору за церковью. Когда вошли Мендхем с Викарием, он обернулся.
Мистер Мендхем мог с полным удовольствием нагрубить своему патрону, как он грубил прихожанам, но не тот он был человек, чтобы нагрубить приезжему. Он поглядел на Ангела, и версия о «неизвестной даме» сразу отпала. Красота Ангела была слишком явно красотою юноши.
— Мистер Хильер сообщил мне, что вы изволите… э… как ни странно… называть себя Ангелом?
— …Что вы Ангел, — поправил Викарий.
Ангел поклонился.
— Вот я и пришел, — сказал Мендхем. — Как-никак любопытно поглядеть.
— Очень, — сказал Ангел. — Черный цвет и самая форма.
— Простите, как?
— Черный цвет и хвостатая одежда, — повторил Ангел. — И нет крыльев.
— Именно, — сказал Мендхем, хотя и был в полном недоумении. — Мы, естественно, любопытствуем узнать, как и почему вы появились в деревне в таком оригинальном костюме.
Ангел поглядел на Викария. Викарий схватился за подбородок.
— Понимаете… — начал Викарий.
— Пусть он сам объяснит, — сказал Мендхем. — Прошу вас.
— Я только хотел помочь… — начал снова Викарий.
— А я не хочу, чтобы вы помогали.
— Тьфу ты! — буркнул Викарий.
Ангел переводил взгляд с одного на другого.
— У вас пробежало по лицам такое шершавое выражение! — сказал он.
— Видите ли, мистер… мистер… не знаю, как вас зовут, — сказал Мендхем уже не столь медоточивым голосом. — Дело обстоит так: моя жена, или, точнее говоря, четыре дамы играли в лаун-теннис, когда внезапно вы наскакиваете на них; да, сэр, вы наскакиваете на них из кустов рододендрона в полном неглиже. Вы и мистер Хильер.
— Но я же… — вмешался Викарий.
— Знаю. В неглиже был этот джентльмен. Я, разумеется (это — мое естественное право), должен потребовать объяснений! — Голос его загудел органом. — И я требую объяснений!
Ангел тихо улыбнулся на его гневный тон, на грозную позу, когда Мендхем вдруг скрестил руки на груди.
— Я в этом мире недавно… — начал Ангел.
— Девятнадцать лет по меньшей мере, — сказал Мендхем. — В такие годы пора бы знать приличия! Это не оправдание!
— Могу я сперва задать вам один вопрос? — сказал Ангел.
— Да.
— Вы думаете, я Человек — подобно вам самим? Как подумал тот клетчатый?
— Если вы не человек…
— Еще один вопрос. Вы никогда не слышали об ангелах?
— Не советую вам подносить мне эти россказни! — предупредил Мендхем, возвращаясь к своему привычному крещендо.
— Но, Мендхем, — вмешался Викарий. — У него же крылья!
— Очень вас прошу, дайте мне поговорить с ним, — оборвал его Мендхем.
— Какой вы смешной! — сказал Ангел. — Что я ни скажу, вы меня перебиваете.
— Что же вы хотите сказать? — снизошел Мендхем.
— Что я в самом деле ангел…
— Чушь!
— Вот и опять!
— Вы лучше расскажите мне по чести, как вы очутились в кустах рододендрона в саду Викария Сиддермортонского прихода в том виде, в каком вы были. И в обществе самого Викария! Будьте любезны забыть вашу нелепую выдумку!..
Ангел пожал крылами.
— Что с ним, с этим человеком? — спросил он Викария.
— Мой милый Мендхем, — сказал Викарий, — я мог бы в двух словах…
— Кажется, мой вопрос достаточно ясен.
— Но вы не говорите, какой вам нужен от меня ответ, а если я отвечаю другое, вам не нравится.
— Чушь! — снова буркнул Мендхем. Потом опять повернулся к Викарию.
— Откуда он взялся?
Викарию стало страшно. К этому времени его вновь одолели сомнения.
— Он говорит, что он Ангел! — сказал Викарий. — Почему вы не хотите его выслушать?
— Ангел никогда не напугал бы четырех дам…
— Ах вот что вас так огорчило! — сказал Ангел.
— Достаточная, по-моему, причина! — объявил помощник Викария.
— Но я же не знал, — сказал Ангел.
— Нет, уж это слишком!
— Я искренне сожалею, что напугал тех дам.
— Еще бы вам не жалеть! Но я вижу, мне ничего от вас не добиться, от вас обоих. — Мендхем направился к двери. — Я уверен, в этом деле кроется что-то постыдное. А то почему бы вы не рассказали напрямик все как есть? Сознаюсь, вы меня озадачили. Чего ради в наш просвещенный век вы мне рассказываете вдруг эту фантастическую, эту неправдоподобную историю об ангеле, не возьму в толк! Какая вам польза от нее?
— Но постойте же и взгляните на его крылья! — молил Викарий. — Уверяю вас, он крылатый!
Мендхем уже взялся за ручку двери.
— С меня довольно и того, что я видел, — сказал он. — Вы, может быть, просто затеяли глупую шутку, Хильер?
— Ну что вы, Мендхем! — укорил Викарий.
Помощник остановился в дверях и поглядел через плечо на Викария. Он дал волю всему, что накопил против него за долгие месяцы.
— Не понимаю, Хильер, почему вы решили стать священником? Хоть убей, не понимаю! В воздухе носятся всевозможные веяния — социальные движения, экономические преобразования, женское равноправие, рационализация одежды, воссоединение христианских церквей, социализм, индивидуализм, права личности — все эти волнующие вопросы дня… Мы все — последователи Великого Преобразователя. А вы, вы набиваете птичьи чучела и повергаете в ужас дам своим полным пренебрежением к…
— Что вы, Мендхем… — начал Викарий.
Помощник не желал его слушать.
— Вы позорите свой сан вашим легкомыслием!.. Но это — пока только предварительное следствие, — добавил он с угрозой в зычном голосе и тут же (громко хлопнув дверью) вышел вон.
— Люди все такие странные? — спросил Ангел.
— Я в трудном положении, — сказал Викарий. — Понимаете… — Он запнулся, ища помощи у подбородка.
— Начинаю понимать, — сказал Ангел.
— Никто не поверит.
— Понимаю.
— Будут думать, что я говорю неправду.
— И что же?
— Мне это будет очень больно.
— Больно!.. Боль, — сказал Ангел. — Нет, я надеюсь, не будет.
Викарий покачал головой. Уважение прихожан составляло до сих пор всю радость его жизни.
— Понимаете, — сказал он, — все бы выглядело куда более приемлемо, если бы вы говорили, что вы просто человек.
— Но я не человек, — сказал Ангел.
— Да, вы не человек, — подтвердил Викарий. — Так что не выйдет…
…Здесь, знаете, никто никогда не видел ангела, не слышал об ангелах, кроме как в церкви. Если бы вы избрали для своего дебюта церковную кафедру во время воскресной службы, — все могло бы повернуться иначе. Но теперь уже не изменишь… (Тьфу ты!) Никто, решительно никто в вас не поверит!
— Надеюсь, я вам не доставляю неудобства?
— Нисколько, — сказал Викарий. — Нисколько. Вот только, что… Разумеется, может выйти не совсем удобно, если вы станете рассказывать слишком неправдоподобную историю. Я бы позволил себе посоветовать вам (Гм!)…
— Да?
— Видите ли, люди в этом мире, поскольку они сами люди, почти неизбежно будут видеть в вас человека. Если вы станете утверждать другое, они просто объявят, что вы говорите неправду. Только исключительные люди ценят исключительное. В Риме следует… ну… немного считаться с римскими предрассудками и говорить на латыни. Увидите, так будет лучше для вас же…