Это, безусловно, был человек, только очень большой, по пропорциям превосходивший Алексея примерно в полтора раза. Его огромное тело было облачено в чёрный комбинезон со множеством карманов на кнопках. На голове плотно сидел гладкий шлем; везде – на толстой ребристой подошве ботинок, на рукавах, груди, на тонких перчатках – поблёскивали металлизированные прошивки. Они светились в надвигавшихся сумерках, как и лицо с очень светлой кожей. Черты лица были правильными: прямой нос, хорошо очерченный подбородок. Глаза скрывал полупрозрачный щиток. Хотя оружия Алексей с ходу не заметил, принадлежность существа к военной касте не оставляла сомнений. Он тронул рукав, запачканный чем-то тёмным – это оказалась липкая пахучая кровь.
Определитель боли захлёбывался писком. Сев на корточки, Алексей осторожно откинул щиток на шлеме, приподнял тяжёлые татуированные веки, посветил фонариком – зрачки светло-зелёных глаз ещё реагировали. По всем признакам у существа была сломана спина, и он умирал, испытывая жестокие страдания.
Алексей задрал голову, разглядывая тёмные кроны деревьев.
– А-а-а! – раздался сзади торжествующий крик. – Это ж я эту гниду подстрелил! Он на дереве шпионил, а я бац, и попал!
У Крошина сводило скулы. Что за невезуха такая? Именно сейчас, когда всё поставлено на карту, выскакивает из табакерки этот пьяный чёрт, палит куда ни попадя и пробивает границу между мирами. И захочешь, такое не придумаешь. Одни проблемы от этих алкоголиков. Он хотел обратиться к темноволосому, но переводчик остановил его нетерпеливым жестом: не мешайте…
Мужичок, перебинтованный, как только что с полей сражений, продолжал бесноваться, размахивая найденным в кустах ружьём. Смерть шпионам, отойди, братан, надо жахнуть из двух стволов во вражеского недобитка, чтоб уж наверняка, а то вдруг ещё дышит и всё такое.
Вконец разозлённый боец Белоусов поднялся на ноги и ударом в челюсть послал его в нокаут, а дробовик снова зашвырнул подальше.
…У умирающего была толстая вена, хорошо видная на ослепительно-белой коже. Прикинув вес, Алексей ввёл максимально возможную по безопасности дозу морфия и стал ждать. Через несколько минут прибор пискнул в последний раз. Алексей склонился над умершим и закрыл ему глаза.
Надвигалась ночь. В лесу было мрачно и сыро, и вовсю гулял ветер, осыпая с осин последние листья. Кажется, я сейчас упаду, стоя над мёртвым телом, думал Алексей. Зорька ты моя ясная, как же мне без тебя плохо… Где ты? Живая? Вот сейчас возьму и лягу прямо на землю. И буду спать. Но тогда завтра придётся лечить всех от пневмонии – собаку, Антона и папашку его героического… Надо заняться костром, пока опять кто-нибудь не свалился на голову. А с утра будем отсюда выбираться…
Они смотрели, как отблески огня играют на лицах спящих.
– Итак, что вы можете сказать о людях? – спросил переводчик.
Вопрос, как говорится, на засыпку, в двух словах не обскажешь. «Если они поинтересуются, как мы, люди, себя позиционируем, ответьте…»
Крошин хотел перечислить классификационные признаки человека, но от дикого напряжения стал плохо соображать и, всё, кроме homo sapiens sapiens, напрочь вылетело из головы. Он полез во внутренний карман кителя, достал сложенный вчетверо лист бумаги, развернул. «Научная классификация человека» была набросана размашистым почерком, обычной шариковой ручкой.
Крошин встал и протянул листок темноволосому.
– Прошу.
Листок перехватил переводчик и сам передал по адресу. Нарушение субординации. Ничего, главное, как учил Дорохов, не делать резких движений. Крошин осторожно отступил и вернулся на место.
Темноволосый взглянул на листок – переводчик сказал:
– Здесь ошибка, которую со временем можно исправить.
Со временем! Значит, есть надежда, есть… А уж какая там ошибка, потом разберутся, кому положено. Что-то привлекло его внимание. Крошин опустил глаза и увидел, что его большие руки, лежащие на коленях, мелко трясутся.
– Кто вы? – спросил он. – Может, я не то спрашиваю, но вам же нетрудно ответить, правда?
– Нетрудно, – не сразу ответил переводчик. – Те, кого мы знаем и чтим как Зачинателей, оставили после себя обширное наследство, разбросанное по всей Пустоте. Они называли это Великими Опытами. Мы с вами – часть Опытов.
– И эти? – Крошин дёрнул головой. – Наши враги?
– Да. Мы дальше, чем они, но мы все – рядом. Вы очень похожи на моего деда, полковник. Одно лицо. Те же голубые глаза и светлые волосы. Он тоже воин. Только вы, люди с Земли, слишком мелкие. – Недоумение Крошина переводчик приписал неточности перевода. – Невеликие ростом.
Вон оно что. Выходит, на самом деле они намного крупнее, выше? А чтобы поговорить с ним, изменили облик, им такие трансформации не в тягость… Он представил себе пигмеев, играющих в прятки в волосах Антея, и это неожиданно пришедшее видение помогло многое понять и прочувствовать. Зачинатели… В то время были на Земле исполины. Подобные богам или ангелам, эти существа жили гораздо дольше людей. Взглядом они могли даровать или отнять жизнь, умели превращаться в животных, предвидеть будущее. Да что там будущее! Им были открыты все тайны жизни, смерти и судьбы. Они научили людей многим искусствам и ремёслам, и дочери человеческие почитали за счастье рожать от них…
В памяти всплыло озабоченное лицо Дорохова. «Если надо будет встать на колени, Крошин, вставай, не раздумывая, а мы тебя здесь к ордену представим…»
Он встал перед ними навытяжку. Больше не мог сидеть. Не считал это возможным.
– Я понимаю, кто передо мной. Согласившись на эту встречу, вы оказали нам большую честь. Пусть мы невелики ростом. У моего народа непростая история и тяжёлая судьба. Он принимал на себя самые страшные удары, как щитом, закрывая собой других и неся при этом невосполнимые потери. Он страдал от тиранов, исторических экспериментаторов, ворья… Но неизменно к моей истерзанной, но всякий раз поднимавшейся с колен стране были обращены взоры всего мира – к её великой культуре, к её человечности. России всегда не хватало двух вещей – мудрых правителей и удачи. И в этот нелёгкий час к вам, как к старшим братьям, я обращаюсь с требованием веры и с просьбой о любви.
Их красивые лица оставались непроницаемыми.
Если они бросят их и уйдут, на Земле начнётся бойня. На смену одной цивилизации придёт другая. Так уже было, ничто не вечно под луной. Но страшен будет его, полковника Крошина, бесславный конец. Он сорвёт свои погоны и будет бродить по дымящимся руинам – безумный, как король Лир, жалкий, не достойный даже презрения, – объясняя мёртвым, что он не виноват в их гибели, что у него гранаты не той системы…
У Крошина темнело в глазах, а они молчали, его братья по крови.
– Что вы решили? – напрямик спросил он. – У нас есть шанс?
– Вы не безнадёжны. Мы поможем.
Для верности он тихо переспросил:
– Поможете?
– Да, – подтвердил переводчик и кивнул аккуратно причёсанной головой.
Почему так бывает? Крошин ждал этих слов – целая планета ждала, – и всё же оказался не готов. Он Крым и рым прошёл, был дважды ранен, с ним всякое случалось, но чтоб такой позорный ступор на нервной почве… Язык во рту как неродной, как после наркоза, да ещё в самый ответственный момент!
– А когда прекратится вторжение? – кое-как выговорил он. – Вы можете назвать примерную дату?
– Конфликт будет нейтрализован, как только воин Алексей Белоусов проживёт свой тяжёлый день.
Крошин не сразу понял, о чём речь.
– Разве он его ещё не прожил?
– Нет. Иначе нам было бы гораздо труднее изменить его судьбу.
Получается, он вместе с ними побывал в будущем… Сердце бешено колотилось в груди.
– Эти сутки вы проведёте на том самом месте в лесу. Ничего не предпринимайте, просто ждите. Выйдете к костру, а утром поможете воину Алексею Белоусову вывести раненых.
– А не случится ничего незапланированного? Вдруг какой-нибудь сбой? Раздавлю бабочку, и грянет гром?
– Не случится, – сказал переводчик.
Крошин замигал, смаргивая соринку – уж слишком защипало глаза…
Шестое чувство подсказывало, что конец встрече, что его вот-вот телепортируют, положат обратно, где взяли. И от сладостных слёз не успею ответить, к милосердным коленам припав.
– Спасибо, – торопливо пробормотал Крошин. Он забыл спросить о чём-то очень важном, и это не давало ему покоя.
Они почувствовали его замешательство. Удивительное дело, переводчик вопросительно приподнял брови.
– Да?
И Крошин вспомнил. Он вспомнил, как мучительна – до сердечной боли – ночная тьма. И если самое страшное позади, если у них снова есть будущее, то для многих там, на Земле, эта беззвездная мука навсегда останется трагическим предощущением конца мира, солнца, света… всего.
– И мы снова увидим звёзды?
Что-то дрогнуло в мертвенно-бледном лице темноволосого. Он встал и подошёл к стоящему Крошину. Переводчик остался в кресле.
– Конечно, увидите, – сам мягко сказал темноволосый и, чуть поколебавшись, протянул Крошину руку. – Конечно…м…
Вадим Картушов, Сергей Карпов
Дневник Бамбла Уорда
Рассказ
1 мая, вечер
Меня зовут Бамбл Уорд. Мне 23 года. Я ассистент профессора Кевинса из ЦУМа. Дневник мне посоветовал завести наш штатный терапевт. Он говорит, что это поможет избавиться от природной застенчивости и рассеянности, поможет лучше формулировать свои мысли.
Запись всех маленьких побед приведет к улучшению самооценки. А она у меня и так на высоте. Наверное. Я неплохо сложен, хорошо образован, у меня светлые волосы, хорошая работа, широкие плечи, есть своя квартира и немного денег. Я молод, в конце концов. Чего мне не хватает?
Сегодня в подъезде жилого блока снова видел Лору. Она наша новая соседка. Господи, как же она хороша. Настоящая радость для глаз среди серых типовых бетонных кубиков. Я ей улыбнулся, но улыбка вышла натянутой. Скулы болят после таких улыбок.
– Бамбл, доброе утро! – сказала Лора.
– М-м-м, мда, хм… – ответил я. И еще покраснел. Она так красиво выговорила «Бамбл». Ни у кого так не выходит.
Лора пожала плечами и убежала. Волосы сверкали, как водопад. Каштановый водопад. Я осел, я тупой осел.
2 мая, вечер
Профессор Кевине сегодня сказал, что я стал рассеянным. Это все из-за Лоры. Я о ней думаю постоянно. Недавно перепутал два знака местами при отладке модуля. Из-за этого один хороший гражданин заболел насморком. Жалко его. Насморк – это ужасно, я читал. Из носа постоянно течет жидкость, слизистая раздражена. Меня замучила совесть, и я три часа перебирал модуль вручную, однако вернул несчастного гражданина с насморком в нормальный вере, где он остался здоров.
Кевине похвалил меня.
– Уорд, вы перебрали модуль целого квартала за три часа?
– Профессор, я же представлял, где искать ошибку. Да и квартал не центральный, окраина, там оборудование новое…
– Это терпело до завтра, сейчас уже одиннадцать часов.
– А человек всю ночь провел бы с насморком?
Профессор потрепал меня по плечу и, блеснув очками, улыбнулся в усы. Это было приятно. Мой начальник меня уважает. Хотя бы он.
15 мая, вечер
Я четыре часа караулил Лору на выходе из квартиры. Когда она вышла, отвернулся к своей двери и сделал вид, что ищу ключ-карту. Дескать, только что подошел и намереваюсь войти домой.
– Бамбл, а разве вы сегодня работаете? – спросила Лора.
Я неторопливо обернулся. Всплеснул руками – ну как же, только что увидел. Язык снова прилип к небу. Я расслабился, напрягся и снова расслабился.
– А, это вы, Лора, – сказал я как бы непринужденно, – да, знаете, забегал на работу. У меня же под началом целый веер.
Идиот. Ты бы еще достал член и похвалился. Детский сад. Идиот.
Лора продолжала вежливо улыбаться.
– Кстати, у меня есть два билета на мюзикл про Ромео и Джульетту, – я улыбнулся.
Плейбой. Давай, мужик. Ты две недели читал ее блог. Каждое сообщение на форуме под ее ником. Каждый комментарий в ветке обсуждений. Лора обожает средневековых драматургов и мюзиклы.
– Это здорово, Бамбл, – она замялась, – только я буду занята в этот день.
– Вы же не узнали, в какой именно, – сказал я.
Голос предательски задрожал. Тряпка, слюнтяй, весь образ в задницу ушел.
– Я слышала про этот мюзикл, он 17 мая, на афишах висит, – ослепительно улыбнулась Лора. – Шекспира обожаю, мюзиклы тоже, а мюзиклы по Шекспиру – вдвойне. Но у мамы день рождения в этот день, я обещала быть.
– Ну, мое дело предложить, – я попытался улыбнуться беззаботно.
Лора вдруг сощурила карие глаза. Внимательно осмотрела меня с ног до головы. Будто видела в первый раз.
– Но зато я могу предложить вам выпить кофе. Давайте завтра утром, в кафе на углу Рябиновой?
Она! Позвала меня выпить кофе! Сама! Аллилуйя! Сдам эти поганые дорогущие билеты, лучше цветов куплю! Господи, если бы не знал, что Машина реагирует только на вероятности здоровья граждан – был бы уверен, что это она перенесла меня в тот счастливый вере, где Лора отказалась от билетов и сама предложила выпить кофе.
16 мая, вечер
Мы в кафе. Приятная музыка, водопады вдоль стен. За ними – мигает огоньками электроника Машины. Но про это знаю только я. Вокруг – водопадики и пальмы, какие к черту мысли о работе, когда я – с ней!
Мы выпили кофе. Я хотел съесть пирожное. Но не стал. Хотя я обожаю пирожные. Но когда ешь пирожное, есть вероятность заляпаться кремом. А я не могу быть заляпанным кремом, когда рядом сидит самая лучшая девушка в Полисе. Конечно, можно было вчера на работе покопаться в модуле и выбрать вере, в котором я не заляпан кремом. Но за такие дела могут лишить лицензии и депортировать из города. Лучше просто не есть пирожные.
Посетители поглядывали на меня с уважением – надо же, какую подцепил. Я звезда, я покоритель сердец. Я невозможно, невероятно крут.
17 мая, вечер
Дурак я редкостный. Наверное, после выпитого кофе надо было что-то предложить. В кино. Или пойти в парк, поиграть в бадминтон. Как раз новый парк открыли, там деревья как настоящие. Назначить встречу. Господи, я неудачник.
18 мая, вечер
Посоветовался с Костей по поводу Лоры. Спросил, как мне быть. То есть – как соблазнить девушку.
– Бамбл, ты идиот.
– Я знаю.
– Я вообще смысла вопроса не понял. Ты знаешь, где она живет. Знаешь, какое вино она любит?
– Она любит сливовое, сладкое, – вспомнил я.
– Хорошо, не «Дом Периньон» 68-го. Короче. После работы берешь бутылку этого пойла, идешь к ней домой и имеешь ее.
– Вот так сразу?
– А ты как хочешь?
– А вино куда?
– Черт, какой же ты тормоз. Вино можешь сунуть себе в задницу.
– Кость, ну я серьезно.
– Я тоже. Там оно принесет максимум пользы.
– Да иди ты в… в… на… к черту, короче.
– Слушай, ты даже поматериться нормально не можешь! – восхитился Костя, – как ты прожил до двадцати трех лет таким оленем?
– Причем тут олени?
– Притом, что ты правильный до тошноты. Короче, объясняешь, что у твоей собаки день рождения, и по этому поводу надо немедленно выпить ее любимого вина, съесть ее любимых конфет и обновить пачку презервативов, которые ты носишь со школы. Кстати, выкинь их и купи новые, срок годности вышел.
– У меня нет собаки.
– У тебя нет мозгов. И перед походом посмотри пару хороших комедий. Она любит комедии?
– Да. Старые. Она ретроманка.
– Хорошо, что не нимфоманка, а то бы ее ждало большое разочарование. Скачай и посмотри эти комедии. Запомни пару шуток, выпиши для памяти. Будь мил, но не переиграй. В конце расскажи, что собака, день рождения которой вы отмечаете, умерла полтора года назад. Пусти слезу. Ведь животные не охраняются законом о здравоохранении граждан? То бишь нельзя из-за собаки перенестись в вере, где она осталась жива?