— О! И тебе интересно. Вообще-то на каждой из них по простенькому оберегу, а еще они не позволяют моим волосам, когда им самим заблагорассудиться, полыхать в прямом смысле этого слова.
— Ничего себе! — восхитилась Дэра.
— Тебя ведь тоже признал Огонь? — подмигнула ей напарница.
— Да, — немного неуверенно ответила она.
— Вот и отлично, сейчас покажу тебе кое-что, — став еще довольнее, заявила ей Огневица.
— Э? А это не опасно, Тррисса?
— Нет, конечно! — выпалила огненная. — И вообще, хватит язык ломать, зови меня Трис.
— Как скажешь, Трис, — послушно повторила она, под веселый смех напарницы.
— Смотри!
Огневица протянула ей раскрытую ладонь, на которой осторожно и боязливо расправляла крылья сотканная из огня бабочка. Она пробовала крылья, поводила маленькими огненными усиками, словом была совсем как настоящая.
— Красиво! — выдохнула зачарованная Дэра.
— Это еще что, они знаешь, как под музыку кружатся! Залюбуешься! Вот только с музыкой у меня никак, — печально закончила Триса.
— Как это? — удивилась Дэра. Ей всегда казалось, что каждая кайорана воспринимает музыку как часть себя, как часть мира.
— Да так, — пожала плечами Огневица, — не наделили боги талантом, а позориться, выставляя себя посредственностью, не хочется.
Намек, она, конечно же, поняла и достала флейту. Долго смотрела на темнеющее небо, с которого на мир взирали Луны, прежде, чем приложиться губами к инструменту. А потом флейта запела, заплакала, так как этого хотела Дэрисса кай Омэрис кор Эонел дир Таннет, кайорана понимающая боль. Кайорана, чье истинное имя так созвучно имени ее богини. Кайорана, что несет на своих плечах право искупать чужую боль.
Взлетела в воздух первая огненная бабочка, закружилась в музыке, в ритме сердцебиения и плача. А потом к ней присоединилась еще одна, и еще, и еще. Дэра смотрела на это чудо и думала о том, что обязательно научиться давать пусть краткую, но такую яркую жизнь чудесным созданиям. Девушки любовались этим, созданными ими самими, очарованием весеннего вечера.
— Красиво, — оторвав флейту от губ и переведя наконец-то дыхание, признала Дэра.
— Ага, и музыка была волшебная. Спасибо, — по-свойски кивнула ей Триса.
— Не за что, — улыбнулась она и серьезно посмотрела в глаза своей собеседнице, — научишь?
— Конечно. Смотри.
Они еще долго обсуждали правильность плетения подобных заклятий. Потом практиковались, отчего Дэра до крови кусала губу от зависти, видя с какой легкостью все получается у Огневицы. А у нее… не получалось. И от этого хотелось не то плакать, не то кричать от боли. Глупость несусветная, разумеется, но уж очень ей было обидно.
— Так, давай-ка спать. Уже давно за полночь. А с заклятьем… плетение ты выучила, когда прочувствуешь и поймешь, тогда и получится.
— Ну, спасибо, утешила! — раздраженно фыркнула Дэра, но все же пожелала Трисе спокойной песни ночи и наконец-то легла сама, чтобы почти мгновенно провалиться в омут сна.
Он чувствовал себя загнанным в ловушку зверем. Метался в стенах поместья, понимая, что ничем не может помочь поискам. Он просто больше не чувствовал Тьяну, знал, что она где-то есть и жива, но где и в каком состоянии сказать не мог. Это выматывало сильнее, чем всевозможные тренировки, которые он для себя выбрал, а точнее выбил у своего почти тестя разрешение на работу с гвардией. Он гонял себя до потери чувствительности, до отупляющей усталости, до того, что падал прямо посреди учебного зала на мат и засыпал. Это было единственное, что не давало ему сойти с ума в этом напряженном ожидании, в этой бесконечной неизвестности.
Тайянуру хорошо, он хоть может искать ее с помощью магии, а он лишен даже этого. Ладно хоть доклады разведок они выслушивали всегда вместе, здесь в кои то веки ти-ар-эль и си-ар-эль действовали слаженно. Но разведки не давали никаких точных данных, только сотни предположений и вариантов, которые вскорости всегда отметались. Так проходили… проходило время. Дни, ночи, вечера, сливались для него в одно сплошное нечто. Утро не существовало как факт. Его не было, когда он выныривал из очередного учебного боя и, выжимая косу от пота, ввязывался в следующий. Определенно, утром нельзя назвать и то время, когда ночь бросила в атаку на следующий день остатки своего воинства мрака, и он сидел в кабинете Тайянура и слушал очередной доклад одной из разведок. Были лишь вечер, ночь и день, слившиеся в неразборчивую, бессвязную и бессмысленную серую кашу. А утра не было. Не было его, потому что утро не умеет лгать, утро не умеет принимать боль и еще утро не умеет ждать, точно так же как и рассвет.
Когда он в очередной раз, отложив в сторону деревянный тренировочный меч, выжимал потемневшую от пота косу, к нему подошел Тайянур, хлопнул по голому плечу унизанному рисунком синяков.
— Ты бы отдохнул, Сар, — обратился к нему как-то разом постаревший Северный тойши.
— Я отдхаю, — упрямо качнул он головой.
— Ты же скоро свалишься, а потом, мне говорили, — короткий взгляд на гвардейцев, — опять… Ты свихнешься, Сар.
— Или уже, — пожал он плечами. — Знаешь, Тайянур, мне когда-то одна гадалка сказала, что все мои пути буду выбирать не я. Все кроме одного, того, что ведет к сумасшествию.
— Для сумасшедшего ты слишком циничен, Сар, — парировал ти-ар-эль.
— Тебе она тоже дорога, ты ее отец. Но у тебя еще есть дочери, тебе есть зачем жить — мне нет. Я это понял еще до помолвки. Знаешь, месяц, что я провел в Лесу после знакомства с Ниадирой… Да, тогда она назвала это имя. Я никогда до этого не был так близок к сумасшествие, если оно обещало мне быть рядом с ней, я был согласен заплатить эту цену.
— Если сумасшествие…
— Теперь уже нет. Оно сулит мне одиночество, а не Тьяну. У богов свои шутки.
— Знаю, — устало кивнул мужчина. Это время вымотало его сильнее, чем он хотел и мог показать. Удар оказался слишком сильным даже для него. — Тогда, что ты делаешь здесь, в этом зале?
А… это, — губы Сариэля окрасились в безмятежную улыбку сумасшедшего, — когда ты сражаешься — ты один, настолько один, что на краткий миг забываешь о том, что твоя душа связана с чьей-то, что так где всегда звенела ниточка ее души, сейчас стена.
— Сариэль…
— Не надо, Тайянур. Каждому из нас больно, просто больно по-разному. Вот и все.
— Ты…
— Сможешь доставлять мне новости от разведки? — перевел тему разговора си-ар-эль.
— Легко. Можно через доверенных лиц, можно через артефакт.
— Через посредников, — кивнул, подумав над предложением Тайяруна, Сар.
— Хорошо. Ты уезжаешь, я понимаю.
— Да, ты как всегда прав, Тайянур.
— Куда?
— В Озерный Край разумеется, — пожал он плечами, показывая, что это само собой разумеется, — от туда, может, к ниа-эль загляну.
— Ну, первое — разумно, в Лесу Тьянэль точно нет, а вот к ниа-эль бы никак не попадешь.
— А двуипостасьные закрылись от всего мира с год назад, у них сейчас смена власти. Церемония обычная но растянутая до неприличия. Словом, ниа-эль еще на год никому не доступны. И похитителям Тьяны, тоже, — глаза ти-ар-эль опасно блеснули.
— Благодарю за информацию, Тайянур. Я, пожалуй, отосплюсь и отправлюсь в путь.
— Удачи сын мой, — ему в спину тихо проговорил Северный тойши.
— Тебе нравится смотреть, как он мучается?
— Нет, — мужчина дернулся как от пощечины.
— Тогда зачем? — Дэмиана его не понимала.
— Когда придет время вмешаться, я хочу вытащить и его, пнимаешь! — Диоран кричал на нее. Имел полное право, надо сказать. Из-за ее самовольной вылазки в Эйтар, чтобы помочь Явальду, они надолго остались лишь наблюдателями.
— Я молю Создателей, чтобы наше табу скорее прекратилось.
— Я тоже, — коротко кивнул ей мужчина и исчез. Они вообще редко разговаривали на двоих. Редко… потому что когда-то очень давно она его любила, эта была первая невысказанная любовь. А потом он почти убил ее, сам того, конечно, не желая. И завертелось…
Дальше дорога была пряма, словно основной ствол дерева, зато чуть погодя от нее начали ответвляться небольшие тонкие тропки-дорожки, что вели к таким же не великим размерам ухоженным домикам. Здесь занимались земледелием люди, которые добровольно пришли в Эйтар и захотели жить под властью совета Хранящих. Люди не жаловались, на небольших по сравнению с владениями крестьян в людских землях урожай вызревали знатные, а если надо то кайораны и дождик пригонят или наоборот тучки разгонят. Словом, жить под боком у дочерей Понимания людям нравилось, но они не спешили сообщать это всем желающим, прекрасно понимая, что места на всех в Эйтаре не найдется. Вот и ведут свое хозяйство тихо и скромно, пополняя казну Кленового Леса и сами достойно существуют.
Это она отметила так, между делом, любуясь видом того, как возделывают люди поля. Хвала Матери Понимающей, ничем подобным Дэра заниматься была не обязана. Она могла легко жить на то, что зарабатывала как кузнец или бард, могла вливаться в дело семьи и производить грушевые и яблочные наливки да мармелад с вареньем для детей. Да мало ли, чем еще она могла заняться. В этом плане она была куда свободнее чем многие жители Анитана. Пожалуй, кайораны были самой свободной расой среди всех, если, конечно, не учитывать некоторые малоизвестные факты.
— О чем грустишь? — спросила ее Триса.
— Задумалась просто о нашей свободе, — честно ответила она.
— Наша свобода, — задумчиво протянула в ответ спутница, — знаешь, кажется, что перед нами весь мир, любая тропа. Вот только для нас всегда есть табу: на некоторых мужчин, табу на то, что род превыше всего. И только у нас долг поставлен так высоко у всей расы, а не только у ее высших, аристократических слоев. Да, мы свободны, но мы за нее платим!
Теплый ветер бил в лицо, играл выбившимися из прически прядями волос кайоран. Дэра слушала звуки местной жизни, иногда доносился до них обрывок фразы или целое слово, вырвавшееся из уст крестьянина работающего в поле, пели птицы в аккуратных немного подрезанных, но оттого не менее веселых и зеленых придорожных кустах. Цокали копытами лошади по пропыленной едва поросшей самой отважной травой лошади. А их наездницы думали каждая о своем.
Забавно получилось, но в этом уголке Эйтара она никогда раньше не бывала. Хотя многие дети очень любят рассказы о вулкане Великого Духа Огня, в гости к которому их возят матери. Омэрис было не до того все восемь с половиной лет, которые они провели вместе в Эйтаре. Мать была важной фигурой во властных структурах Кленового Леса, и поэтому каждые дни лунного пути проводила вне Эйтара. Куда заносила ее судьба на эти дни, Омэрис не рассказывала ей, зато всегда приводила что-нибудь интересное. А потом матери не стало! Она, повинуясь долгу, пыталась остановить сумасшедшего мага, вздумавшего открыть дверь в другой мир, что, конечно же, убило бы Кариан. Тогда она действовала согласно своему долгу перед магией, перед миров. А то, что жертв в итоге получалось две, мир не интересовало, ибо самопожертвование Омэрис спасало куда больше жизней.
После того, как Дэра каким-то чудом пришла в себя, она никак не могла справиться с той пустотой в душе, которая образовалась после потери матери. Зато другие кайораны рода настойчиво лезли в ее душу, в ее сущность, стараясь помочь, поддержать, а на самом деле только растревоживая рану. Она боролась с болью, с осознанием того, что мамы больше нет, а она жива. Дэра боролась одна. Как только прошла первая инициация силы, малышка тут же пожелала покинуть Эйтар. А так как уже имела право решать, то и покинула Кленовый Лес, разом разорвав все связи с ним.
Это было больно. Сначала она отсекла "дальние" связи, затем ограничила круг семьи, а на остальной род, тоже поставила блок. Самым болезненным было "расстоявание" со связями внутри семьи. Дэра с огромным трудом, почти на чистом упрямстве смогла оградить себя от Альсы. С Асирой было все-таки проще — не так много времени маленькая кайорана проводила со своей старшей диар, уже прошедшей второе посвящение. Дэра даже немного побаивалась ее, когда Асира вернулась в особняк Таннет. В приветливой и красивой черноволосой диар, у которой были такие мягкие приятные черты лица, ей грезилось что-то ужасное, что-то опасное. И только белые косички, в которые Асира забирала волосы у лица были ей тогда понятны. Ветер, он даже у Асиры просто ветер. А ветера Дэра не боялась с самого рождения.
Уже потом, начав обучение в Академии, она поняла, что страх перед старшей диар был продиктован страхом перед Смертью, ее покровительницей. Дэрисса тогда была слишком слабо связана с бытием с настоящей жизнью, и любое проявление Смерти и ее силы пугало ее. Умное подсознание ограничивало ее контакты с подобными носителями силы до поры до времени.
— Остановимся в "Пекле"! — весело улыбнулась ей Огневица.
— Где?
— В "Пекле". Старик Польд превосходно готовит.
— А, он трактирщик, да? — спросила Дэра спутницу.
— Ты разве здесь раньше не была? — удивилась Триса. — Я думала тут все в детстве бывают, и не только в детстве, — мечтательно закончила кайорана.
— Не была, — пожала она плечами, делая вид, что ей безразлично.
— О! Тогда тебя ждет сюрприз.
К вечеру миленькие поля и уютные домики закончились. Почва под ногами лошадей потрескалась, потемнела. Словно тут часто гуляют суховеи. Иногда даже перекати-поле встречались, что лениво двигались по своим каким-то делам. Почва неясного серо-красного цвета глаз совсем не радовала, а вместо пения птиц слух услаждали подвывания ветра. Словом, Огненный мыс Дэра уже перестал нравится, хотя они до него еще и не добрались.
— Успокойся подруга, к третьей Луне мы будем под крышей, — подмигнула ей Триса.
— Что-то не вызывает у меня доверия название твоей крыши, — фыркнула она. — Это ж надо так назвать: "Пекло"!
— Ну, перебористая какая! — рассмеялась над ней Огневица.
— Не перебористая, а любящая комфорт, — возразила Дэра.
К третьей Луне они действительно достигли некоторого строения. Назвать его обычным трактиром у Дэры бы язык не повернулся. Постоялым домом, так тоже не похоже!? Словом, Дэра была вся в раздумьях, а вот у Трисы настроение, судя по всему, было отличное. Она без раздумий спешилась рядом с пустующей коновязью. Тут же к ней выскользнул откуда-то сбоку мальчишка-конюх и вместе с медной луной забрал повод ее лошади.
— Ты чего спишь? — шикнула на нее Огневица, и Дэре тоже пришлось спешиваться. Впрочем, надо отметить место это не вызывало доверия и у Веэйти, так что кайорана паниковала не в одиночестве.
— Коней здесь оставить придется, а на мыс завтра с утреца сами пойдем, — поставила ее в известность Триса, отчего настроение Дэры упало еще сильнее.
Каойрана придирчиво осмотрела шикарное двухэтажное сдание, совсем не вписывающееся в местный пейзаж, глянула на добротную конюшню и решила не сучить свою любимицу. Дэра быстро отстегнула сумки, затем избавила Ночную Вьюгу и от седла с уздечкой.
— Будь свободна, подруга, — потрепав кобылицу по гриве, заявила Дэра.
— Спасибо, — донес с нее порыв ветра, которым обернулась Вэйти.
— Ну, ты, подруга, даешь! — выдохнула, придя наконец-то в себя, Тррисса.
— Ты о чем? — удивилась она.
— О чем, о чем! Я о таком только слышала, а тут легенда прямо на моих глазах… — восхищение еще не прошло у огненной кайораны, оно словно пламя плясало в ее карих глазах.
— А, ты о Вьюге. Ну, да. Она вьюжный дух Саадарских гор. Меня по молодости как-то туда занесло, — виновато улыбнулась напарнице Дэра.
— Ничего себе, занесло! Вьюжные души на дороге не валяются!
— Зато глупость валяется, — открыто улыбнулась кайорана, — я тогда по дурости провела ритуал признания и подчинения. Сама понимаешь, на второй меня попросту не хватило, ладно хоть не одна была…
— Пойдем, уже внутрь, — позвала ее Триса, — потом расскажешь — никуда не денешься.
Дэра подхватила с земли свои сумки, улыбнулась, глядя на то яркие Луны на небе. И смело шагнула на порог "Пекла". Трактир оказался большим. Это первое впечатление, быстро сменилось другим — здесь было шумно и весело. По невероятным конструкциям устроенным прямо в залах бегали дети, смеялись, шутили. Дэра никак не могла прийти в себя, осознать происходящее здесь, поэтому так и стояла с сумками и конской упряжью прямо у самой двери.