— Омэрис, — утвердительно кивнула девушка, — Это дань ее памяти: моя мать была выдающимся бардом, в отличие от меня… К тому же не хочу я называть свое имя, — ответила Дэра, видя невысказанный вопрос в глазах учителя. Ар-эль согласно, хоть и неодобрительно, кивнул, показывая, что принимает эту точку зрения.
— Вижу, ты следуешь моим советам, — лукаво улыбнулся ар-эль, кивнув в сторону Сариэля.
— Почему бы не воспользоваться разумным советом. К тому же так, правда, безопаснее, да и не так скучно в пути. Но как ты тут очутился?
— Жду тебя. Подумал, что тебе захочется поговорить.
— Ты как всегда прав. Давай о проблемах завтра. А сегодня ты составишь мне компанию? — спросила кайорана.
— Конечно. Я даже провожу тебя до Эйтара. Завтра? — спросил ар-эль.
— На рассвете, — ответила девушка, и их разговор прервался — Сар вернулся.
Сариэль отправился к стойке, на ходу отмечая, насколько чистоплотным оказался хозяин сего трактира. Чистый пол и занавески на окнах — этими нехитрыми вещами могло похвастаться далеко не каждое подобное заведение. А еще пахло выпечкой и яблоками — весьма редкие для трактиров ароматы. За стойкой стоял немолодой плотный мужчина, скупые и отточенные движения которого говорили о том, что раньше он, скорее всего, был воином.
— Щедрых гостей тебе, трактирщик, — традиционное приветствие.
— Пусть твое мастерство будет лучшим, воин, — прозвучал ответ.
— Чего ты хочешь? — просто спросил трактирщик. Так уж повелось, что воины не разводят меж собой долгих речей. Даже если один из собеседников бывший воин.
— Обед на двоих за тот столик, — Сар указал на разговаривающих, — и пока все.
— Сейчас принесут, шесть белых месяцев.
Сар расплатился и решил немного подождать. Омэрис назвала этого ар-эль "виор'эн", интересно он учил ее сражаться или все-таки музыке. Если музыке, то она, оказывается, еще более талантлива, чем он думал. Ведь за ее обучение взялся сам Шаэдиль — единственный ар-эль-бард. Сариэль решил присоединиться к своей спутнице.
Телохранитель как раз подошел к их столику, когда услышал: "На рассвете". Значит Омэрис отправиться в Эйтар не одна. Не успел Сар сесть на свободный стул, как наставник Омэрим опять поднялся.
— Шаэдиль, — представился он, — можно Шаэд.
— Сариэль. Сар.
— Спасибо тебе, Сар, что присмотрел за этой непутевой, — сказал Шаэд и заработал презрительный взгляд Омэрис.
— Оберегать Омэрис — одно удовольствие. А видеть ее выступления — еще большее.
— Ну вот. Теперь я, наверное, должна смутиться, — весело проговорила Омэрис.
Разносчица принесла обед, ар-эль удостоились восхищенного, а Омэрис завистливого взглядов. Ели, весело переговариваясь. Оружие и музыка. Разговор мог длиться бесконечно, перетекая от одного к другому и вновь возвращаясь. После обеда девушка отправилась к стойке снять комнаты на ночь.
Дэра подошла и улыбнулась трактирщику.
— Пусть бабочка твоей судьбы будет яркой.
— Пусть голос твой звучит в эпохах, бард, — ответил трактирщик.
— Мне нужны две комнаты на ночь, — так уж принято, что наниматель обязан заботиться о ночлеге для своей охраны. Впрочем, денег ей было не жаль.
— Две белые луны, — на стойку легли монеты, рядом — ключи. — Третья и четвертая от лестницы.
— Надеюсь, этот вечер скрасит моя музыка, — произнесла девушка традиционную фразу нанимающегося барда.
— Этим вечером в моей таверне будет звучать твоя музыка, бард, — кивнул седой головой трактирщик, скрепляя сделку.
Дэра, улыбнувшись, отправилась наверх. Надо было привести себя в порядок перед выступлением, да и с Саром надо рассчитаться до него. Через большое окно с короткой занавеской лился свет. В его лучах можно было увидеть кружащиеся пылинки. Комната была небольшой, но уютной. Широкая кровать, застеленная светлым покрывалом, сундук темного дерева у противоположной стены да табурет, на котором стояли таз и кувшин с водой. Сумки уже принесли сюда.
Девушка взяла деньги, приготовленные для Сариэля, и отправилась на поиски ар-эль. Для начала она решила заглянуть в его номер. После третьего вежливого стука в дверь та распахнулась, и выглянул телохранитель. Мокрые пряди, обрамляющие узкое лицо говорили о том, что Сар уже успел умыться.
— Заходи, Омэрис, — улыбнулся он.
— Спасибо. — Дэра прошла в комнату. Та оказалась ничем не отличимой от ее собственной. — Сегодня последний день нашего контракта.
— Я знаю. Омэрис, я хотел бы отправиться с тобой дальше.
— Прости, но это не твой путь, ты убедишься. Не волнуйся, Шаэд за мной присмотрит, — улыбнулась кайорана. Она положила мешочек с деньгами на сундук и вышла. Впереди был трудный вечер.
Сариэль думал о том, что сказала Омэрис, до ужина. "Это не твой путь". Она была права, Сар никогда не хотел быть наемником или телохранителем. Но то, что он хотел, было похоронено упрямством отца. Ради каких благих целей это бы не делалось. Рано или поздно ты либо растворяешься в этих самых "благих целях", либо уходишь. Да, часто если ты уходишь — многие считают это бегством. Но разве можно назвать бегством, когда выбираешь свою душу, а не угоду чьим-то интересам?
Пора было спускаться. Работа всегда отвлекала его от философских настроений.
В общем зале Сар оказался раньше Омэрис, хотя Шаэд уже что-то наигрывал за тем же столиком, где они обедали. Ар-эль кивнул ему и занял крайнее место за стойкой. Удобно. Можно свободно наблюдать за залом, который сейчас был освещен большим количеством свечей, рисующих на бревенчатых стенах теневые картины.
В зале было много народа: купцы-постояльцы, наемники, встреченный утром патруль и жители Лещинок. Выступление барда — всегда событие, даже на границе с Эйтаром. Кайораны хоть и считаются лучшими бардами Кариана, далеко не все из них имеют настоящих талант, который, несомненно, был у Омэрис. А про Шаэдиля и говорить ничего не приходилось. Вечер обещал быть интересным, зал предвкушающе гудел. Где-то обсуждали предстоящее выступление, где-то обговаривали сделки, но все ждали появления барда.
Ар-эль не смотрел на лестницу, но момент когда Омэрис начала спускаться угадал безошибочно — разговоры посетителей стихли, многие обернулись к лестнице. Сариэль тоже посмотрел на свою нанимательницу. Сегодня на ней были темно-зеленая блуза, светло-коричневый корсет с вышивкой в тон блузы, на пару тонов темнее, чем корсет, штаны и невысокие коричневые ботинки на шнуровке. Простота и элегантность. Такую девушку не перепутаешь с продажной дешевкой, а вот с аристократкой запросто. Она драгоценность сама по себе, талант же делает ее бесценной, исключительной.
Омэрис, мягко ступая, спускалась. Гибкая, текучая и совершенно нечеловечная. "Чья кровь сделала тебя такой?" — задал сам себе вопрос ар-эль. Блики свечей прыгали по ее волосам пшеничного золота, добавляя в них полоски красноватой меди. На губах барда царила печально-мягкая улыбка. Материнская, понимающая.
Дэра спустилась, подошла к Шаэду и, сняв висевшую на плече гитару, села. Виор'эн улыбнулся девушке — ты сможешь, верь! Пальцы ар-эль нежно пробежали по струнам, задавая мелодию, подхваченную его голосом. Кайорана отстала от своего учителя лишь на шестнадцатую долю ноты. Флейта, взлетевшая к губам, вторила подруге-гитаре. Дэра не дала себе утонуть в волнах мотивов и песен. Потом. Потом она сможет наслаждаться пением и игрой своего виор'эн. Сейчас то, что превращает ее выступления в маленькое чудо.
Игра на флейте ничуть не отвлекала кайорану от задуманного. "Понимание в твоей крови", — говорила мать. — "Понимание и магия наша суть! Именно так". Девушка выводила причудливую мелодию, следуя за Шаэдилем, но мысли легко текли в другом русле. Это было похоже на высшие заклинания, когда тело и разум существуют по отдельности. Тело — играет на флейте, разум заглядывает в чужие души, отыскивая всплески боли.
В каждой душе живет хоть капелька этой злой дамы. Боль. Она всегда разная, боль непонимания, боль презрения, неразделенной любви. И еще тысячи тысяч различных причин для нее, но результат один — боль. Она поселяется в глубине души и начинает ее разъедать. Потихоньку, практически незаметно. Ты почти забываешь о ней, когда счастлив. Но стоит лишь притихнуть музыке счастья, она вновь напомнит о себе, разбередит душу.
Дэра играла и вслушивалась в души находящихся в зале. Она кайорана из рода Таннет, она сможет облегчить боль собравшихся. Вот звуком битого стекла ворвалась в сознание девушки боль трактирщика. Его старший сын наперекор родительским запретам решил выбрать путь воина. Не желал трактирщик для сына такой доли. Боль непонимания. Дэра осторожно тронула осколки этой боли, собирая заново. Еще немного, и трактирщик посмотрит на отъезд сына без благословения по-другому, не как на бегство, а как на желание следовать своим путем. Боль не исчезнет совсем, но станет намного меньше.
Кайорана заглянула в душу одного из купцов, в ней бушующим морем колыхалась боль потери. Недавно у него умерла любимая, жена, мать его детей и подруга жизни. Дэра легонько коснулась боли мужчины, словно занавесила ее легким покрывалом. Сейчас она приутихнет, а пройдет время, и он сможет отпустить память о ней. Смирится с утратой.
Сариэль слушал игру Омэрис и пение Шаэда с огромным удовольствием и изрядной толикой грусти. Это последнее выступление в этом году, как сказала Омэрис. В этом году и под его присмотром. Девушка сегодня взяла с собой не только излюбленную флейту, но и гитару. "Неужели Омэрис сегодня будет петь?" Сариэль не разу не слышал, как она это делает.
Ар-эль наслаждался музыкой этого вечера. Потоки ритмов, песен, мотивом наполняли, как казалось ему, этот вечер магией. Но ар-эль не забывал о своих прямых обязанностях, хотя еще ни разу ему не приходилось защищать Омэрис от реальной опасности. Кто решиться обидеть или обмануть барда, только самый сброд, которому нечего терять. Ведь причини зло барду — и Сейтан навсегда отвернется от тебя, унося с собой удачу.
Но вечеру было недосуг. Он упрямо мчался навстречу своей возлюбленной ночи, унося с собой время песен, подгоняя разлуку. За окном давно стемнело, Сар прекрасно знал: осталась пара песен не больше. Вот закончилась еще одна мелодия, Омэрис вопросительно посмотрела на Шаэдиля, тот согласно кивнул, и девушка поднялась.
— Сейчас прозвучит последняя песня этого вечера, спасибо всем, что пришли услышать, — улыбнулась она.
Дэра опустилась на скамью. Еще раз окинула взглядом общий зал и улыбнулась Сариэлю. Последняя песня предназначалась ему. Кайорана всегда дарила кусочек понимания слушателям, но каждый год она пела лишь одну песню. Песню своему телохранителю, справедливо считая, что без причины и боли на этот путь не становятся. Девушка взяла гитару в руки, пальцы привычно пробежались по струнам. Зал ждал, но Дэра еще не решила, что же это будет за песня. Она закрыла глаза, вслушиваясь в мир и магию — они подскажут. Перед глазами встала каменная глыба с этой стороны навесного моста к пику Судеб и горящие руны на нем. Дэра никогда не думала, что это можно спеть, до этого момента. Музыка рождалась сама под умелыми пальцами. Голос рассказывал то ли пророчество, то ли напутствие, то ли подсказку. Разум же, влекомый за голосом, скользил по просторам души Сариэля, отмечая нотки, мелодии и целые симфонии боли. Одна из них и привлекла внимание девушки.
Огромный и величественный зал казался пустым. Для двух ар-эль он был слишком велик. Но они не обращали внимания на торжественность места, их поглотил жаркий спор.
— Пойми, Сариэль! Этот брак выгоден всему Лесу. Ты должен, слышишь, должен жениться на Тьянэль Лиор Кайр. Только так удастся ослабить напряжение между си-ар-эль и ти-ар-эль.
— И ты говоришь о напряжении. Отец, ты сам приложил максимум сил к этому. И теперь хочешь откупиться мной. Удобно. Второй сын не наследник, так разменная монета в игре под названием политика. Ты заигрался, отец.
— Пойми, это единственный шанс избежать войны!
— А почему бы тебе не жениться самому?? Наследник си-ар-эль у тебя уже есть. Чем не выход?
— Ты же знаешь, как я любил твою мать. Я не могу жениться второй раз, это будет предательством ее памяти.
— Ты сам-то себя слышишь? — губы Сариэля тронула саркастическая, но от этого не менее горькая улыбка. — "… я любил…"! Ты лишаешь меня шанса даже на это. Полюбить самому, думаешь, навязанная жена может стать любимой?
Сариэль не дождался ответа отца, да и что мог сказать ему Лиорэн. Еще раз о долге. Или о том, что он, Сариэль, был прав, но Правитель его не услышал. Глупо ждать. Сариэль просто покинул зал.
Вот оно! Дэра мысленно печально улыбнулась. Да, капелька понимания здесь необходима. Кайорана знала, что делать. Как и много раз до этого, она собрала кусочки боли в один. Так проще. По меленькой ниточке родства с этой болью стремительным потоком хлынуло понимание. Сейчас оно будет незаметно, но это воспоминание не будет отзываться такой болью в душе. Сар чувствует себя преданным, возможно, он и прав. Но именно это чувство не дает ему понять отца. Ведь понять — значит простить. Только так можно победить боль.
Омэрис села. Посмотрела ар-эль в глаза и улыбнулась. Пальцы девушки изящно пробежались по струнам, тем как она играла, можно было любоваться часами. Но сейчас работа — отдых потом. Видимо, Омэрис решила какую песню исполнит последней. Зазвучала мелодия. Красивая, но незнакомая никому из слушателей. И вот вступил голос. Всего пара слов, а Сариэль уже слышит только пение девушки.
Когда они окружили дом,
И в каждой руке был ствол,
Он вышел в окно с красной розой в руке
И по воздуху плавно пошел.
И хотя его руки были в крови,
Они светились, как два крыла,
Тут один из изрядно выпивших наемников довольно резко подался вперед, заставив ар-эль переключить внимание на него. Наемник посмотрел по сторонам, взял с соседнего стола кружку и наполнил ее вином из кувшина. Сариэль вернулся к пению Омэрис, понимая, что безвозвратно потерял кусочек повествования.
"Воздух выдержит только тех,
Только тех, кто верит в себя,
Ветер дует туда, куда
Прикажет тот, кто верит в себя".
Воздух выдержит только тех,
Только тех, кто верит в себя,
Ветер дует туда, куда
Прикажет тот, кто…
Это так непохоже на нее. Сариэль не мог понять, что вызвала в душе эта песня. Слишком многое было в ней. Сильно, на грани крика. Больно и близко. Редко бывают такие совпадения. Он еще раз посмотрел на Омэрис. Она казалась такой уставшей. Девушка поднялась, еще раз поклонилась слушателям и улыбнулась. Ему. Омэрис покинула благоговейно молчащий зал.
Вчерашнее выступление закончилось ближе к полуночи, но Дэра отлично выспалась. Утро для нее началось рано. Еще восемь Лун было на небосклоне, а Дэра и Шаэд уже отправились в путь. Мягкая предрассветная тьма окутывала путешественников. Ехали молча — каждый думал о своем.
Дорога лежала вдоль реки. Сейчас ее воды казались золотыми из-за всходящего солнца, а на почти белом небе с нотками голубого и розового резвились облака. Они то собирались вместе, закрывая светило, то разбегались без оглядки, укрывая небо маленькими белыми комочками пуха.
Дэра вспоминала события прошедшего лета. Оно выдалось на редкость спокойным. Ни одной стычки с грабителями и всего пара драк. А еще компания князя-телохранителя. Кайоране было жаль, что все это позади. Этим утром, за полчаса до рассвета, она спустилась в общий зал, где ее поджидал Шаэд. Он уже заказал завтрак и сейчас спокойно пил горячий дарс. Трактирщик принес еще одну кружку Дэре, а также отдал ей заработанные за выступление деньги. Немало. Но деньги никогда не были целью для нее.