Совет молчал. Наконец Венклойс pешил:
— Совет опpеделит, что является оскоpблением его достоинства, а что нет. Однако я полагаю изложенное пpочитавшим сто книг Минеpтом достойным внимания.
Кеpайнот почувствовал, как пол плывет у него под ногами. Тепеpь он понял, откуда шел удаp. Стаpый болван не посмел сам выступить и подбил на это Минеpта. Впрочем Кеpайнот не успел ничего сказать, как вновь поднялся Ратаниегоp.
— Совет не даром зовется советом четырежды ученых. Ибо в сокровенную мудрость древних дано проникнуть не всем. — Это уже было прямым оскорблением, теперь Минерт чувствовал себя скверно.— Очень часто обращают внимание на слова, не видя их подлинной сути. Задача Рощи — приумножение знаний, а не количество исписанных листов...
Разгорелся спор, однако превыше всего четырежды ученые ценили спокойствие и согласие.
Когда Керайнот опомнился, обсуждение уже закончилось. Венклойс торжественно возгласил:
— Поздравляю, прочитавший тысячу книг Керайнот. Я не знал, что у Вас столько друзей. — Он недобро усмехнулся.
— Благодарю совет за высокую оценку моих трудов, — поклонился Керайнот, стараясь унять страх, так как понял, что Венклойс не простит ему сегодняшнего дня. — Постараюсь оправдать доверие новыми неустанными трудами.
Керайнот спешил. Он хотел поскорее сменить куртку. Пиктограмма «ТЫСЯЧА» будет ему к лицу. Однако поскорее не получилось. Прямо перед ним на ветке взвихрилась серая струя тумана, завертелась, разбрасывая лохматые щупальца, влажно мазнула по щеке. Керайнот остановился, широко раскрыв глаза. На ветке крутился небольшой смерч. Керайнот попятился. И услышал хорошо знакомый сухой смешок.
— Если не ошибаюсь, почтенный Хангаретайн? — овладев собой, спросил он, стараясь вложить в слова как можно больше яда. Заседание совета придало ему смелости.
— Не ошибаешься, — проскрипел старик неведомо откуда.
— Тогда покажись, не люблю разговаривать с пустым местом.
Серый смерч с тихим шипением начал разрастаться, в нем замелькали красные искры, а потом словно лопнул надутый пузырь, и перед Керайнотом появилась высокая, чуть согнутая фигура шамана.
— Ты надеешься испугать меня? — холодно осведомился Керайнот.— Напрасно. Твои трюки могут подействовать только на маленьких детей.
— Ты полагаешь?
— Конечно. Для меня и грамотные нашей Рощи всего лишь дети.
— Не заносись. Далеко не всем по нраву были бы такие речи.
— Хватит пустых слов, говори дело.
Хангаретайн поморщился.
— Скажу. Но это не доставит тебе удовольствия. Жизнь Рощи стоит на двух основах — деревьях и ветрах. Ты замахнулся на обе сразу. Не упади!
— Каждый выбирает цель по себе.
— Опять полагаешься на небесных грамотеев?
— Я всегда и во всем полагаюсь на самого себя. — надменно ответил Керайнот.
— Напрасно. Если у тебя не будет союзников, тебя съедят.
— Это сложно.
— Для достижения цели твои враги не пожалеют усилий. Всякая система в своей основе статична. Выведенная из равновесия, она стремится обратно. Наша Роща — не исключение.
— Система закоснела, она напоминает сгнившее внутри дерево. Нужен лишь толчок — и оно рухнет. Ни один серьезный грамотный не будет всерьез соблюдать правила, созданные тысячу лет назад.
— Но ты сам искренне рад хрустальному шарику.
Керайнот смутился, однако возразил:
— Для меня он не самоцель, а средство. Прочитавшему тысячу книг больше внимания и доверия. Когда я получу рубиновый шарик, я вообще не стану разговаривать с Венклойсом.
— На это не рассчитывай, — усмехнулся Хангаретайн. —Ратаниегор сам метит на место главы совета, и когда ты уберешь Венклойса, он уберет тебя. А еще есть Тунгарот, Киролиетол...
— И ты...
— И я, — охотно подтвердил Хангаретайн. — Но я отличаюсь от других тем, что не скрываю этого и предлагаю идти вместе. Роща действительно прогнила, трупный яд пропитал весь организм, парализовал его. Сейчас он подбирается к мозгу, и тогда —смерть! Я этого не хочу. Поэтому и намерен помочь тебе.
— Ты?
— Сомневаешься, что в моих руках есть сила? Зря. У небесных грамотеев ты научился верить только тому, что видишь, не оставляя места непостижимому. Это сила, но и величайшая слабость. Грамотный, лишенный воображения, безнадежно глуп. Не понимаю —значит не верю, не верю — значит не существует... Опасное заблуждение.
— Я постараюсь справиться сам!
Вместо ответа владетель ветров поднял вверх обе руки, с ладоней сорвались синеватые струйки тумана. С тихим свистом они свились в шнур, который, свернувшись кольцом, лег на плечи Керайнота. Потом петля начала медленно сжиматься, сдавливая горло. Керайнот захрипел. В висках застучало, перед глазами поплыли красные круги. Или это вдруг глаза Хангаретайна засверкали огнем? Керайнот попытался закричать, однако не смог. Теряя сознание, он упал на колени, и петля синеватого ветра еще сильнее стиснула ему горло...
Когда он очнулся, рядом никого не было, только шея горела,словно обожженная.
После случившегося Керайнот стал много осторожнее. Приходилось тщательно взвешивать последствия любого шага, угодить в могильщики книг ему не улыбалось. Подумав, Керайнот вспомнил кое-что из поучений небесных грамотеев, раньше принятых им за лжезнание. Любая роща стоит на трех стволах — экономика, политика, идеология... Слова-то какие мерзкие... Он попытался подрубить два из них, и неудачно. Оставался третий — экономика. Что это такое, Керайнот представлял смутно. Производство товаров, распределение... Немые слова! Тут не остаться бы голодным, так мало плодов дают Деревья-Сады, о каком распределении может идти речь? В конце концов Керайнот решил обратиться к полученным от небесных грамотеев семенам съедобной травы. Конечно, жрут траву только дикие твари, однако небесные грамотеи говорили, будто она приносит так много плодов, что накормит любую рощу. Тоже чушь — орехи на траве... Но Керайнот привык верить сказанному.
Не сломленный неудачами, а лишь раззадоренный, он принялся за работу. Первая попытка подготовить грядку закончилась провалом, провалом в буквальном смысле слова. Не имея никакого опыта, Керайнот не рассчитал силу удара, прорезал сетку корней, удерживавшую торф, и взрыхленная земля провалилась в болотную жижу на глазах пораженного земледельца. Расстроенный, Керайнот возблагодарил ветры, что он сам не плавает в черной воде, поглотившей дом, поглотившей поле, но не поглотившей надежд. Болото становилось его личным врагом.
Случившийся рядом, хотелось бы думать случайно, Минерт засыпал его градом насмешек, однако Керайнот не удостоил прочитавшего сто книг вниманием. Теперь он был выше злобного мальчишки. Одернул Минерта Ратаниегор. Из уважения к прочитавшему десять тысяч книг Минерт замолк, но уходить не собирался. После торжественного испытания нового телескопа, завершившегося триумфом, все начинания Керайнота вызывали у него болезненное любопытство с изрядной долей ревности. Или его Венклойс подослал?
Керайнот засучил рукава и собрался было снова начать, но Ратаниегор неодобрительно заметил:
— Ты роняешь достоинство познавателя.
— Почему?
— Орудие познавателя — острый ум, работа познавателя —размышления. Непристойно познавателю делать своими руками, что могут за него сделать другие. Наши стражники совершенно обленились и зажирели, забыв об обязанности обслуживать познавателей.
— Это постановка научного эксперимента. Я не могу доверитьего невеждам.
Минерт насторожился, а Ратаниегор выпучил глаза.
— Эксперимента? Я не вижу здесь приборов.
— Приборы применяются далеко не всегда.Эксперимент над сущим не нуждается в них. Это настолько ново и непривычно, что я не рискую доверяться никому.
Ратаниегор пренебрежительно махнул.
— Если ты будешь заниматься баловством, как со своим дурацким домом, мне будет трудно доказывать в совете, что ты выполняешь долг познавателя.
— У совета наконец-то найдется занятие на заседаниях, — дерзко ответил Керайнот. — А то даже ветер вязнет в потоках пустых слов, изливаемых на них.
— Эксперимент над сущим? — вдруг спохватился Ратаниегор. —Чем это ты занят?
— Хочу вырастить съедобную траву.
— На болоте?!
— Если она вырастает в других местах, как рассказывают книги небесных грамотеев, то вырастет и здесь. Главное — посеять.
— Нет, постой. До сих пор опытами с животными и растениями занимались в Роще Познания Сущего, наши познаватели никогда не обращались к подобным исследованиям. Это измена традиции и неписанным правилам.
— Вот именно — неписанным.
Ратаниегор растерялся.
— Да, наши книги не запрещают этого.
— А потом... — Глаза Керайнота сверкнули. — А потом, когда вырастет много травы, мы соберем такое количество пищи, что сможем отказаться от Деревьев-Садов.
В глазах Ратаниегора мелькнул испуг, он торопливо заговорил:
— Эксперимент необходимо ставить более широко. Данный опыт нерепрезентативен, необходимо высеять траву на всех вариантах почвы, имеющихся в Роще. Прежде всего нужно опробовать ветви Дерева-Сада. Нельзя сразу отказаться от традиций, освященных тысячелетиями. Потом необходимо составить отчет, совет рассмотрит его и примет надлежащие рекомендации. — Ратаниегор хихикнул. — Но в любом случае это будет новая пригоршня золы на раны Венклойсу. Мы прижмем хвост старикашке.
Услышав это, Минерт умчался со скоростью кометы. Керайнот проводил его презрительным взглядом и вновь принялся за работу.
Всходы проклюнулись быстро, однако к величайшему разочарованию, оказались редкими и чахлыми. Бледные ростки совсем не напоминали виденное Керайнотом в книгах небесных грамотеев. Он даже заподозрил их в обмане, но спохватился. Ратаниегор, похоже, дал мудрый совет. Опыт действительно должен быть полным и исчерпывающим, чтобы ни один злопыхатель не мог придраться. Тунгарот наотрез отказался выделять стражников ему в помощь. Оскалившись, он заявил, что стражники не обязаны таскать грязь. Взбешенный Керайнот кинулся к главе совета четырежды ученых, но Венклойс только беспомощно развел руками. Он понимает Керайнота, но заставить начальника стражи сделать что-либо просто не в силах. Осатаневший Керайнот поклялся, что устроит экспериментальное поле на дереве, хотя бы для этого ему пришлось отдать душу черному ветру.
Взмыленный Керайнот сидел, вытянув гудящие ноги, и подставлял лицо прохладному ночному ветерку. Работа затягивалась, несмотря на все усилия. Он таскал торф целыми днями, но... Что-то тихо шевельнулось в тени, Однако Керайнот так устал, что только вздохнул, не пошевелив и пальцем. Если даже пришел едящий мясо, сил спасаться или бороться нет. Пусть его едят...
Но это был не тот, который серый.
— Ты очень устал?
Керайнот выразительно посмотрел на Нит.
— Может, тебе помочь? — смутившись, спросила она.
— В чем? — вяло сказал он.
— Таскать грязь, — Нит указала на перепачканные корзины, подвешенные на лебедке. — Ведь это так тяжело, каждый разбегать вверх-вниз. Насыпать грязь, поднимать ее...
Измученный мозг Керайнота долго осваивал информацию, когда наконец до него дошло сказанное, Керайнот взвился от возмущения.
Нит отпрянула в испуге.
— Что с тобой?
— Это с тобой что стряслось? Как ты посмела вмешаться в священное дело познания?! Женщина, ты спятила! Участвовать в ходе научного эксперимента... Неслыханно. Книги, вечные, четырежды премудрые, этому не учат.
Отповедь не смутила Нит, она ядовито заметила:
— С каких пор ты начал проповедовать верность книгам?
Керайнот замялся.
— Ведь специально они этого не запрещают?
— Нет.
— Тогда в чем дело?
Спорить против собственных аргументов Керайнот не мог. Такое было по силам легендарным познавателям прошлого, блиставшим на тройных диспутах. Только успех на них приносил титул прочитавшего сто тысяч книг. С некоторым злорадством Керайнот вспомнил, что из нынешних членов совета четырежды ученых никто не носит этого титула. Соискатель должен сначала обосновать свою идею, отражая выпады противников. Потом он должен обстоятельно ее опровергнуть, не оставить камня на камне. А в третьей части диспута снова обязан защитить, полностью разбив аргументы второй части выступления. При этом запрещались какие-либо повторы. В затертых книгах по истории Рощи говорилось о таинственных семерных диспутах... Но такое простому грамотному не под силу, даже вообразить страшно. Только божественные Раснолинот, Ченсивор, Саронгиевал могли совершить несовершимое.
— Расскажи мне о книгах небесных грамотеев, — попросила Нит.
Керайнот посмотрел на свои вздувшиеся стертые ладони... и неожиданно для самого себя заговорил. Он рассказывал о книгах, которые вовсе не книги, а горстка разноцветных камешков,умещающихся на ладони, но содержащих мудрость всех библиотек всех Рощ. Он говорил о книгах, которые сами рассказывают и показывают. Он говорил о книгах, посвященных наукам, неизвестным в Рощах. Он говорил о книгах, описывающих то, чего не было...
— Постой,— прервала его Нит. — Ты что-то путаешь. Как книга рассказывает о том, чего нет? Это немые слова.
Керайнот затряс головой.
— Ты не понимаешь... Это не научные труды...
— Опять немое слово. Тогда что же?
— Э-э... Как бы получше объяснить... — Керайнот растерялся. Действительно, как объяснить, что такое художественная литература, грамотному, видевшему только ученые фолианты. Точнее, и их-то не видевшему, женщинам не позволено посещать библиотеку Рощи, кроме азбуки им никаких книг не показывали. Наконец его осенило: — Ты должна знать, что такое мысленный эксперимент.
— Конечно, — Нит пожала плечами. — Это превосходно известно всем, покинувшим Дерево Воспитания. Прием познания звездного неба.
— Отлично! — возликовал Керайнот. — Тогда все просто. Дело в том, что небесные грамотеи не замыкаются в одной узкой отрасли познания, их интересы гораздо шире. В их библиотеке собраны книги по всевозможным наукам, одна из них социология, —тщательно выговорил Керайнот. — Сначала я считал это слово немым, но потом понял, как она важна. Наука, изучающая сообщества грамотных.
— Зачем?
Керайнот немного смутился.
— Я пока не вполне представляю, но крайне важная наука. И большая часть их библиотек отведена под нее.
— Это лжезнание, — отрезала Нит.
— Ты не права. Оно истинно. С его помощью небесные грамотеи избегают конфликтов в развитии своей Рощи. Они пытаются предусмотреть все мыслимые и немыслимые пути развития общества. Вероятность следования по тому или иному пути может быть исчезающе мала, почти нулевая. Но только почти. Небесные грамотеи рассматривают и его. Поэтому в их жизни не остается места случайностям и неожиданностям. Они всегда знают, как нужно поступить наилучшим образом. Вот для чего небесные грамотеи ставят такое великое множество мысленных экспериментов по социологии.
— Пустая трата времени, — Нит пренебрежительно кивнула.
— Я не стал бы утверждать так категорично.
И вдруг Нит, запинаясь, выдавила:
— Перескажи мне... какую-нибудь книгу...
— Хорошо, слушай...
Нит слушала, затаив дыхание, а Керайнот, сам увлекшись, вскочили принялся пересказывать вечную историю двух влюбленных, бурно жестикулируя, изображая в лицах, играя голосом. Когда он кончил,то увидел на глазах Нит слезы...
— Я... для тебя... все сделаю...
Немного испуганный эффектом своего рассказа, Керайнот замялся. Потом, немного подумав, решил:
— Так и быть. Помоги мне таскать торф. Мы должны до рассвета сделать как можно больше, пока не взошло солнце.