— Не делай так больше никогда! — успела шепнуть Аня спутнице.
— Но…
— Это была галлюцинация!
— Хорошо. Но ты признаешь, что, если не быть в курсе, что галлюцинация — это галлюцинация, то, черт возьми, становится как-то немножко страшно?
— Да, признаю. Только ты намотай на ус: если тебя в самом деле будет подстерегать опасность, я сообщу об этом заблаговременно. По крайней мере, за минуту до этого.
— Ты меня успокоила! — с иронией отозвалась Дина и крепко сжала рот, показывая, что обижена.
Они поднялись на поверхность, полубегом двинули по Мастеркова, и вскоре Костя завел их в подъезд большого старого дома, от входной двери которого у него нашелся ключ. Лифт поднялся на седьмой этаж.
— Вам надо будет подождать меня тут, — сказал Костя.
— На площадке? — съязвила Дина, однако он, не обратив на нее внимания, вытащил брелок с ключами и впустил их в квартиру.
— Я постараюсь вернуться до полуночи. А вы отдохните.
Аня отметила про себя, что синяк у него под глазом как будто стал больше и неправдоподобно расплылся. Увидев себя в зеркале, Костя фыркнул:
— Вот где ё-моё! Подмазать бы… а, ладно, некогда, и так сойдет, пробегусь… Всё, до вечера. Вы в холодильнике поищите что-нибудь, похожее на еду.
Аня смирно кивнула и, только он за порог, бессильно опустилась на пуфик в углу коридора.
— Ты подумала о том же, о чем подумала я? — поинтересовалась Дина.
— А о чем подумала ты?
— О том, что он профессиональный взломщик. О том, что в любой момент сюда могут ввалиться хозяева квартиры или милиция. Или хозяева с милицией. И тогда нам хана.
— Нам хана… — эхом повторила Аня, таращась в одну точку.
— Поэтому, пока не поздно, нужно уносить отсюда ноги.
— Что, прости? Я прослушала.
— Бежать надо, говорю!
— Ах, это… Дин, ты не переживай. Я… — Аня широко зевнула и прислонилась виском к косяку, — я скажу тебе, если будет опасность… Ты поищи в холодиль…
Ане снился Гоня-хакер, на плече которого сидел сотканный из тысяч циферок противный человекоящер и обвивал парня своим длиннющим хвостом.
— Ко мне сейчас придет один бес, — веско сказал Гоня, а ящер зашипел.
Потом в Гонину дверь кто-то долго и настойчиво звонил, доводя Аню до сильной головной боли.
— Открой, звонят же! К тебе пришли! — уговаривала она хозяина квартиры.
С видом одолжения Игнат наконец-то поднялся с кресла. Пока он шел от компьютера ко входной двери, то успел невероятным образом перевоплотиться в забулдыгу-Костю. На цыпочках, стараясь быть незаметной, Аня прокралась за ним в прихожую.
За открывшейся дверью расстилался космос — миллионы звезд и чернота.
— Это вы, привет! — сказал Гоня-Костя, разглядывая что-то под порогом.
Аня выглянула у него из-за плеча и тоже посмотрела вниз.
Медленно, величаво поворачивалась планета, вокруг которой сияли радужные кольца. По ребру наружного кольца ползло, перепрыгивая с астероида на астероид, знакомое Ане по прежнему сну существо — однако теперь это был не гигант цвета хаки, а тварь менее угрожающая: на нескольких ее хвостах болталось не так много поклонников, но все же предостаточно, чтобы считаться с могуществом мутанта.
— Костя! Костя, закройте, пожалуйста, дверь! С ними никогда нельзя разговаривать!
Забулдыга повернулся к ней и подмигнул подбитым глазом, который вслед за тем сразу же и вывалился из орбиты, приведя хозяина в наишутливейшее расположение духа, отчего он принялся хихикать, как от щекотки.
— Как это — нельзя разговаривать? Я же на него работаю, хи-хи! — он сунул глазное яблоко в ладонь Ани и сплясал гопака. — А из-за вас с экстравагантной Диной я опоздал на работу, и теперь он откусит мне голову. Хи-хи-хи!
Мутант ухмыльнулся:
— Лучше я откушу тебе что-нибудь другое, приятель! Потому что ни тебе, ни этим уродам, — он презрительно тряхнул хвостами, — голова не нужна уже очень давно. А мне ненужного не нужно!
— Сейчас! — воскликнул Костя и бросился в комнату, к телевизору.
Аня побежала следом.
С криком «Отдай, сволочь!» Костя разбил экран, вытащил из телевизионного нутра два полушария чьего-то мозга и стал вправлять их себе в череп через пустую глазницу. А уставший от ожидания мутант снова принялся трезвонить в дверь.
С длинным стоном, терзаясь, Аня разлепила глаза. В дверь уже давно звонил кто-то очень настойчивый и, судя по всему, раздраженный.
Дины не было, но подумать о ее отсутствии Аня не успела. В голове мелькнуло две мысли: «Вернулся Костя» и «А вдруг я забыла закрыть воду в ванной и затопила соседей?». Способность предчувствовать полностью улетучилась.
Аня подбежала к двери и посмотрела в глазок, однако в подъезде горела слишком тусклая лампочка, позволяя разглядеть лишь силуэт худощавой женщины.
— Дина! — с облегчением выдохнула она и открыла дверь.
— Ах ты потаскуха!
С истерическим воплем в квартиру влетела неизвестная дама в блестящей, как чешуя, одежде. Ее глаза пылали бешеной яростью, а пальцы она растопырила так, будто хотела вырвать Анины глаза неправдоподобно длинными, изогнутыми ногтями. На них был черный лак, и он завладел вниманием Ани больше, чем все остальное в незнакомке.
— Так я и знала! Ах ты тварь подзаборная! Б…, и он позарился на такое! Ну, я нисколько не удивлена, нисколько! Что этому козлу еще надо? Он уже всех перебрал, вот и дошла очередь до этой чмошки.
Аня прижалась спиной к стене. Женщина пронеслась мимо нее, как торнадо в период ураганов.
— Где этот козел? Иду, смотрю: во всех окнах свет горит! Фестиваль у них! Где ты, сволочь? И ради этой уродины ты бросил меня? Выходи, все равно найду!
Аня огляделась в поисках свитера и плаща, но с расстройством вспомнила, что раздевалась в комнате, где потом легла спать.
— Дина! — пискнула она в надежде, что подруга, где бы она ни пристроилась поспать, проснется и выйдет к ним.
— Дина?! Этот козел тебе про меня рассказывал? — голосом, похожим на скрежет тормозов, заверещала незнакомка с черными ногтями.
— А вы Дина? — остолбенела Аня.
— Для тебя я Дина-завр! Я вам сейчас тут обоим покажу небо с овчинку! Говори быстро, где этот урод?!
— Я не знаю… на работе, наверное… если вы о…
— О нем, о нем, о Косте — черт ему в гости! На работе? А ты тогда что здесь делаешь?
— Жду его возвращения… А потом хочу уйти… Вы не так все поняли… Вы ведь его жена, да?
Девица запрокинула голову и деланно расхохоталась:
— Жена? Да его женой быть — себя не уважать! Почему свет всюду горит?
— Это я забыла выключить, — соврала Аня, не желая признаваться, что ее страшит темнота, откуда липкими щупальцами к ней тянется нечто, скрытое в потайных уголках квартиры или ее собственного сознания.
— Она еще и хозяйничает! «Забыла выключить» она! Неужели Константин на самом деле позарился… — она небрежно взмахнула рукой снизу вверх и опять вниз, — на такое?.. Ты вообще кто, деточка?
Если Ане поначалу казалось, что девица нарочно произносит слова, глотая гласные и форсируя звук «а», когда он под ударением, то теперь она поняла: по-другому у той просто не получается. Вот и он — московский говор!
Откуда ни возьмись, рядом с оробевшей Аней появилась настоящая Дина.
— Кто она? — прорычала Дина-первая, наступая на Дину-москвичку. — Она твой ночной кошмар! И я твой ночной кошмар!
— Мы твой ночной кошмар! — глухо повторила Аня, отлепляясь о стены. — У тебя есть ровно минута, чтобы исчезнуть отсюда, иначе…
— Иначе?.. — москвичка вскинула выщипанную бровь.
— Иначе тебя ждет очень неприятный разговор на всю оставшуюся ночь.
— Это с тобой, что ли, меня разговор ждет на всю ночь? — фыркнула та.
Аня выдержала почти минутную паузу, во время которой на нее лился поток всевозможных непечатных ругательств. Когда Дина-москвичка вскипела уже настолько, что бросилась на нее с кулаками, Аня отступила и ответила:
— Нет, не со мной. С каким-то солидным мужчиной, который сейчас заглянет сюда и…
Девица ахнула, и тут из подъезда в квартиру шагнул пожилой господин в дорогом костюме и не менее дорогих очках. При виде него она съежилась и почти влипла в стену напротив Ани.
— Значит, так мы поехали в найт-клаб, да? — вкрадчивым голосом киношного злодея констатировал господин, не обращая внимания на присутствие в прихожей посторонних. — Значит, так я могу тебе доверять. Чуть что — ты мчишься к своим прежним любовникам, выясняешь отношения с их новыми пассиями, ведешь себя, как площадная девка, орешь на весь подъезд!
— Вадик, я сейчас расскажу, как все было на самом деле. Ты просто выслу…
— Да на кой черт, прости меня господи, я буду выслушивать ту розовую туфту, которую ты сейчас начнешь мне впаривать? Если бы твой глянцевый мозг мог изобрести то, что могло бы меня удивить, я бы на тебе никогда не женился. Не люблю непредсказуемости и неподконтрольности. Ты это знаешь, поэтому не ври мне и спускайся к машине.
— Я…
— Я сказал — спускайся к машине!
Девица вымелась прочь, напоследок одарив Аню взглядом, исполненным ненависти и презрения. Мужчина повернулся к Ане с Диной и добавил сухим деловым тоном:
— Извините. Это вам за беспокойство, — он привычным жестом извлек из бумажника зеленую купюру и вложил в руку остолбеневшей Ани, как Гоня-Костя из сна — свое глазное яблоко. — Вы же понимаете, мы тут все в какой-то мере люди публичные. Одним словом, я надеюсь, разногласия улажены, и эта… этот фарс не выйдет за пределы вашей квартиры?
Девушки кивнули.
— Вот и славно. Всего доброго.
Он давно ушел, лифт внизу уже лязгнул дверями, выпуская господина на площадку первого этажа, а Дина с Аней так и стояли, переглядываясь, попеременно сглатывая и хлопая ресницами.
— Я тебе говорила, — пробормотала Дина, — что надо уносить отсюда ноги.
Аня подняла руку и посмотрела на бумажку, выданную господином. Дина осеклась на полуслове. На бумажке виднелся портрет кого-то из американских президентов[3] и цифра 1000.
— Мне это мерещится? — на всякий случай спросила Аня.
— Да вроде бы нет… Неплохо! Анька, да ты можешь зарабатывать на инсценировке адюльтера! Слушай, а на тысячу баксов можно купить приличную шмотку?
— Это тебя надо спросить. Не у меня ведь квартира на Остоженке. Откуда я знаю, что можно и чего нельзя в Москве? Может, здесь носовой платок стоит как шасси «Боинга»? И вообще, я считаю, что надо эти деньги отдать Косте.
— Ты что, дура? — разочарованно спросила Дина, опускаясь на пуфик.
— Дин, слушай, а давай я раз и навсегда покажу тебе свою медкарту, чтобы ты никогда больше не задавала мне подобных вопросов?
— Нет, ты прости, Ань, но деньги нам нужны, как воздух! Во всяком случае, мы не настолько богаты, чтобы выбрасывать их на ветер.
— А я не предлагаю на ветер. Я предлагаю…
— …Косте! Угу. Он пропьет их за пару дней, а то еще и копыта отбросит с перепоя. Ты хочешь оказаться виновной в его смерти?
Аня долго смотрела в глаза Дине и наконец вздохнула:
— Он нам помог, даже не спрашивая, во что мы его втравили. Как настоящий мужчина.
— Да-а-а, джигит! С фингалом под глазом!
— Да, джигит.
— Тебя вот один джигит прокатил уже… до дому.
— Дина!
— Ладно, извини. Но ты хочешь сделать откровенную дурь.
— Дармовые деньги добра не принесут.
— А ему — принесут?
— Для него они заслуженные. Может, у человека временные трудности и благодаря этой тысяче он разберется с долгами или…
Дина устало прикрыла глаза и потерла виски:
— Делай как знаешь. Не могу с тобой спорить, ты невменяема!
— Костян, а чего это у тебя двери нараспашку?
Кричали со стороны лифта. Кричали весело, как это умеют делать только старые, сто раз проверенные друзья. Тяжко вздохнув, Дина поднялась на ноги, махнула рукой — «Разбирайся сама с его собутыльниками!» — и ушла в комнату, а Аня тут же заняла ее место на пуфике.
— И свет горит, — подключился женский голос к двум мужским. — Эй, полуночник, у тебя ночь открытых две…
На пороге, увидев Аню, замерли три человека — два парня и молодая девушка. Вполне прилично одетые и непохожие на алкоголиков.
— Здрассь… — выдавил из себя первый, кругленький как колобок и, несмотря на молодость, уже с большими залысинами.
Второй — худой и высокий — только втянул голову в плечи и вытянул обратно, изображая не то кивок, не то поклон.
— А… вы кто? — спросила блондинка в вязаной лыжной шапочке. У нее были длинные, распущенные по плечам волосы и немного выступающие скулы. Симпатичная.
Больничный халат совсем не красил Аню, и замешательство визитеров было ей понятно.
— Кос… Константин дома? — спросил толстячок.
— Нет. Он сказал, что вернется с работы поздно, — промямлила Аня.
— Как всегда. Ну что ж, соберем его без него! — подхватил худощавый брюнет.
— И женим, — вставила блондинка.
— Надо будет — и женим! Доктор сказал — в морг, значит, в морг. Давайте тогда знакомиться, юная леди. Я Толик, он Винни-Пух… ой! — (Толстячок тут же двинул ему кулаком под ребра, длинный согнулся, заржал и стал обороняться.) — Этот Винни-Пух — Иван. А вы, девушки, знакомьтесь сами. Вер, ну ты уже собирала его, помнишь, где там чего лежит. Давай, дерзай. Нас машина ждет, не возитесь там долго!
— Меня Верой зовут, — сообщила блондинка, входя за Аней в комнату. — Вы на Тольку внимания не обращайте, он всегда такой.
— Я и не обращаю. Я просто не понимаю, что от меня требуется и зачем?
— Собраться и поехать с нами на Ленинские горы.
— Для чего?
— Уф! Ну вспомните, какое сегодня число? Не помните? Тридцать первое. Ну? Ну Хэллоуин же! До завтрашнего дня едем на
Андреевские пруды шабаш шабашить. Представление в этом году обещают просто феерическое! Не прогадаете, поэтому собирайтесь, одевайтесь и ни о чем не думайте — полный расслабон!
Дина тут же предупредила из смежной комнаты, что она-то уж точно никуда не поедет, а сама Аня может делать любую глупость.
— Я умываю руки! — завершила она монолог. — Обе. С мылом.
Вера пристально посмотрела на Аню:
— А там еще кто-то есть?
— Да, там моя подруга, Дина.
— Так, может, и она поедет с нами?
— Скажи этой глухой, что я собираюсь спать! — отрезала Дина.
— Она собирается спать, — машинально перевела Аня.
Тут в двери просунулась довольная физиономия Ивана:
— Хех! А Костик-то, я смотрю — шустря-я-як! Время даром не теряет!
За спиной у Ани Вера многозначительно постучала себе кулаком по макушке и погрозила Винни-Пуху кулаком, думая, что та ее не увидит, но Аня прекрасно разглядела все ее манипуляции в двойном отражении — от зеркальной дверцы в шкафу до зеркала на стене рядом со входом.
— В голове моей опилки — да-да-да! — смешным голосом процитировал Толик и утянул Ивана за шиворот обратно в коридор. –
Чего-чего! Там дамы переодеваются, совсем не соображаешь!
— Ничего они не переодеваются! — прошипел в ответ толстяк. — Стоят и языками чешут!
— Дамы, вы собираетесь или…
— Собираемся! — показывая, что ее терпение на грани, громко протянула Вера. — А завтра, если будет хорошая погода, потусуемся там по окрестностям. Давно на Ленинских не была…
— А какой завтра день недели?
— Суббота… О, а вы по субботам работаете, да?
— Нет. Просто… как-то выпала из жизни… И про тридцать первое октября не помню…
Вера быстро прошлась по шкафам и нишам, вытаскивая то свернутую палатку, то спальный мешок, то куртку для лыжных прогулок («Ночью заморозки обещали!»), то свитеры грубой вязки.
— А где же ваши вещи? Кстати, вы ведь так и не сказали, как зовут вас…