Сокрытые-в-тенях - Гомонов Сергей 22 стр.


— Ну, раз ты сам сатана, то и возьми русалку в сауну туда, к вам! Будет в бассейне плавать!

— Самый смелый, да? — зловеще замедляя свою речь, обычно скачущую, словно кузнечик по полянке, переспросил Кашин. — А давай лучше я тебя заберу в сауну! В качестве растопки! Идет?

Публика захохотала, и карточный король снова затерялся за спинами.

— Итак — вот билет нашей прекрасной русалки, и на нем во всей красе видна черная метка!

Он дьявольски расхохотался и подвел Аню к аквариуму.

— Для счастливчика мы изобрели ужасное испытание! — объяснил Люцифер-Кашин. — Он должен вытянуть жребий и исполнить предначертание судьбы! Опускай руку в этот магический сосуд, русалка!

Аню вдруг заколотило. Она почувствовала каждый из впившихся в нее объективов — телекамер и фотоаппаратов. Ей захотелось провалиться сквозь сцену прямо сию секунду.

Грохнули фанфары. Ведущий торжественно поднес к Ане аквариум, и дрожащей рукой она выхватила было еще один билетик, однако выронила его, а затем снова подняла из кучи других, в точности таких же.

— Что вы говорите? — внимательно прислушался Кашин и тут же сунул ей микрофон под нос.

— Я говорю, что как на экзамене, — пробормотала Аня, но, услышав свой голос в усилителях, шарахнулась в сторону.

— Ах, да не бойтесь вы так! Всё пройдет, как сказали мудрецы Соломону, ха-ха-ха! Ну и что вам задали на дом фанты преисподней, русалочка? А-а-а! Это крайне интересно! Чтобы получить главный приз праздника, игрок должен пройти испытание музыкой…

— Билана ей включите для испытания! Пусть мучается! — выкрикнул кто-то, и публика согласно загоготала.

— Петь должен сам испытуемый! — объяснил Кашин, и глазом не моргнув. — И не что-нибудь про ёлочку и Новый год, а то, что повелел жребий!

Ане стало дурно. Она не могла больше находиться в поле зрения стольких людей. От ледяного пота под накидкой к ее спине прилип капрон карнавального платья, и ей стало еще холоднее.

И вот она увидела рядом с телекамерой 66 канала великолепного вампира. Это был всем вампирам вампир! Не какой-то там лубочный Дракула в исполнении Толика и еще трех-четырех десятков присутствующих парней, а самый настоящий — притягательный, отталкивающий, прекрасный и жуткий. Сам Носферату!

Аня успокоилась и согрелась, будто ее окатило теплой водой из душа. Знание пришло мгновенно, целиком. Теперь она понимала, что нужно спеть и как это спеть. А из колонок уже сочился медленный и тревожный мотив.

Криво ухмыльнувшись, Носферату сложил руки на груди.

— «Рухнул мир, сгорел дотла, соблазны рвут тебя на части»…[8] — даже не задумываясь, запела Аня, держа микрофон естественно и уверенно, будто делала это каждый день.

Вера взяла Костю под руку:

— Она что, певица?

— Н-не знаю… Подожди, Вер, дай послушать!

Будь наготове — всюду рыщет стража!
Линия крови путь тебе укажет!
Прочь!

Тогда Носферату, взмахнув перед камерой полою черного плаща с пелериной, поднялся к Ане на сцену. Публика засвистела и зарукоплескала, признав кого-то известного под маской кровопийцы.

Танцы ведьм и крики сов —
Фальшивый праздник, где нет веселья!
Бой часов, один безумный зов,
Холод и боль!

Аня подняла глаза, и Носферату с холодной улыбкой пригласил ее на танец.

«Играй!» — вспыхнуло в ней.

Как завороженные следили Костя и компания за танцем вампира и русалки.

Опустив микрофон вниз на время проигрыша и глядя на собственный локоть, Аня слушала, о чем ей толкует партнер. Если бы шелк умел говорить, он говорил бы голосом этого мужчины.

— Люди сами виноваты в том, что становятся вампирами! — вкрадчиво сказал Носферату, наклоняясь к ее уху.

Не подняв ресниц, та усомнилась:

— Разве так?

— А разве не так? — он хозяйским жестом отвел ее зеленую челку со лба и рукой, на указательном пальце которой холодно сверкнуло кольцо-коготь, приподнял лицо Ани за подбородок. — Посмотри на меня!

— Не хочу!

— Тебе только так кажется. Посмотри!

Она ударила его по руке и отпрянула с ледяным взглядом:

— Вы забываетесь!

Носферату обрадованно расхохотался:

— Вот и ответ, прекрасная русалка! Обрати внимание: у тебя был выбор, и ты…

— Я поняла, о чем вы будете толковать. Вы еще не поднялись на эту сцену, как я знала, что вы скажете: «У людей есть выбор: предпочесть смерть после укуса или забыть о ней и жить вечно — вечно за счет других. Просто люди слабы и трусливы»…

На его смертельно бледном лице мелькнуло не удивление, нет, но какое-то подобие его. Словно он и ожидал услышать от нее эти слова, но только вообще, не именно сейчас. Носферату вгляделся в Аню.

— У тебя был выбор, и ты его сделала. Поэтому ты здесь сейчас, а я рядом с тобой. Всё есть выбор, так почему…

— Выбор выбору рознь. То, о чем сказали вы, несет в себе какой-то порочный посыл…

— Вот как? — вампир вздернул бровь и угрожающе оскалил клыки; девушка могла бы поклясться, что они у него не вставные.

Аня отступила от него из-за необходимости допеть последние строчки песни и под финальные аккорды, снова опустив микрофон, договорила на ухо собеседнику:

— Кто посмеет взять на себя смелость быть роком для ближнего своего?

— Кто? — Носферату усмехнулся. — Кто угодно! Маньяк в подворотне, кучка скинхедов за углом, члены призывной комиссии, армейские «деды»…

— Это какая-то больная логика! — быстро возразила Аня. — Такого не должно быть…

— Но это есть!

— Смертный не смеет испытывать другого смертного! У него нет для этого полномочий свыше!

— Он сам взял на себя эти полномочия. И потому сам отвечает за все свои поступки и за свой выбор! Впрочем, теория ваша интересна… по-своему. Но нежизнеспособна. Благодарю за танец, леди! — он высокопарно облобызал ее кисть, а когда зрители захлопали, степенно спустился вниз и послал затем Ане три воздушных поцелуя.

— Если судить по уровню шума… — начал было ведущий, но Кашин-Люцифер перебил его:

— Если судить по уровню шума, наша русалочка выиграла главный приз сегодняшнего конкурса! Мотоцикл — на сцену!

В облаке сизых выхлопных из-за кулис выскочил байкер на черной «Ямахе».

Вера запрыгала, как сумасшедшая, и захлопала в ладоши:

— Надо же! Надо же!

— Классный мотик… — заметил Валера-Крик, уже снявший маску и оказавшийся невероятно конопатым мужичком с телячьими ресницами и хитрющими глазами сатира. — Это я наколдунил вам удачу, детки! Благодарите дядю Лерыча!

— Угу, и часовню тоже ты развалил! — Костя похлопал его по плечу. — Свободен!

— Ну прокатиться-то дадите?

— А ты Аню об этом и спроси.

— А ты с ней… разве не… нет? Не вместе?

Костя покачал головой, и Валера в развевающихся черных одеждах понесся домогаться «Ямахи» у ее новой хозяйки.

— Вот так! — сказала Вера Косте. — А ты не щелкай клювом. В большой семье, как известно…

— Какой-то странный сегодня Нагафенов, — не дослушав ее, сказал тот. — Может, его бродячий вампир искусал?..

— 4-

Шум на площади постепенно стих.

Валера все оглядывался на оставленную у палаток «Ямаху», красиво мерцавшую в отблесках костра, и посасывал баночное пиво. Остальные сидели вокруг огня и завороженно внимали танцу пламени.

— Всё! Пора идти гадать! — Вера решительно поднялась с бревна и шагнула за пределы света, в темноту. — Друиды мы, аль не друиды?

— Мы ошалелые полуночники! — зверски зевая, ответил толстячок Иван. — Может, лучше на боковую? Всю неделю мечтаю выспаться…

Толик не выдержал:

— А тебе-то кто не давал?

— Кто! Вдохновение!

— А ты его в следующий раз палитрой отполируй. А для верности этим своим… мольбертом гаси!

— Пол-литрой пусть полирует, — вмешался Валера, пожирая взглядом переодевшуюся в обычную, Верину, одежду Аню. — И еще кое-кем, не при дамах буде сказано!

Аня сонно моргала и клевала носом. Казалось, она в своих раздумьях совершенно забыла о том, что ее окружают люди. Костя осторожно подставил ей плечо, но тут из палатки с диким воплем вылетела Вера:

— О господи боже мой! — она обмахивала себя руками с таким выражением на лице, словно на нее одежду забралась целая стая пауков. — Там кто-то был! Там кто-то был!

— Где? — с набитым ртом спросил Толик.

— В палатке! В палатке! О-о-о-о! Какой кошмар!

Мужчины бросились проверять, не забрался ли туда какой-нибудь приблудившийся жулик. Вера села к костру и прижалась боком к равнодушной Ане.

— Представляешь, ставлю я зеркало, в руке фонарик, навожу луч на свое отражение… а оно там, представляешь?

— Это хорошо… — флегматично протянула Аня.

— Чего хорошего?

— Ты считаешь, что без отражения лучше?

— Да тьфу ты! Не отражение! Оно! За спиной у меня! Жуткая женщина в какой-то дымке…

— Чем жуткая?

— Тем, что выглядела, как мертвая!

Аня пожала плечами:

— Так вы же сами решили отмечать праздник всех святых. Вот они к вам и приходят, на зов.

— Ой, перестань ты прикалываться, Анька! У меня и так мороз по всей коже! Чего бы им здесь искать? Надо думать, не самое лучшее место во вселенной…

— Но вы же сами призвали их!

Вера всмотрелась в ее глаза.

— Подожди-ка! Так ты считаешь, что если мы что-то делаем все вместе, то можем сотворять всякую всячину?

— Я не знаю…

Аня откровенно пошла на попятную. Взгляд ее потух, а сама она привычно съежилась и стала похожа на малолетнюю девчонку.

— Никого там нет! — доложил вернувшийся Толик.

Остальные уже рассаживались на свои места у костра.

— А в зеркало не смотрели? — осторожно уточнила Вера.

— Зачем мы стали бы смотреться в зеркало в темноте? Мы ж не девушки! — Валера гыгыкнул и пожевал зубочистку.

— Потому что в нем кто-то был! В зеркале!

— Так, — толстячок Ваня открыл банку пива, — кажется, Сириусу пора налить!

— Значит, вам всем слабо сходить и посмотреться в зеркало, да? — продолжала дразнить их блондинка, но пиво из рук Винни-Пуха приняла и пригубила.

— Нет, просто я знаю, кто там! — отозвался Костя.

Толик заржал, подхватывая:

— И я! «От улыбки лопнул бегемот»…

— Не оно! — Костя пошевелил пальцами перед лицом и заунывным голосом продолжил: — Это оно, жуткое, но симпатичное! Оно подкрадывается сзади, особенно если ты втихаря от всех точишь у зеркала что-то вкусненькое, кладет тебе руки на плечи и говорит загробным голосом: «Трик о трет!»[9]

— Не ори ты так, Костик! — простонала вздрогнувшая Вера. — Не на сцене! Если ты такой смелый — иди и посмотри сам. Но не говори потом, что я не предупреждала! Если выйдешь обратно…

— Ладно, схожу.

— Я там свечу оставила. У зеркала. Ты ее зажги и посмотрись.

— Спасибо, я разберусь.

Костя улыбнулся и нырнул в палатку. Верка — актриса никудышная, и розыгрыши у нее не получались никогда. Но на этот раз она, кажется, не переигрывала, а действительно испугалась.

Сначала в палатке что-то зашелестело. Это было неприятно. Костя поежился, включил фонарик и в его свете зажег свечу.

Тени и свет запорхали по внутренности палатки. В углу по-прежнему лежало два свернутых рулоном и для сохранности обмотанных целлофановой пленкой спальных мешка. Возле большого зеркала громоздились выпотрошенные рюкзаки. И всюду, где только возможно, висели на «плечиках» карнавальные костюмы.

Костя медленно втянул воздух и медленно же, с чувством, выдохнул. Пламя свечи задергалось в конвульсиях, готовое вот-вот погаснуть, а изо рта вырвался пар. Холодно. И, пожалуй, в палатке даже холоднее, чем снаружи.

Он мельком взглянул в зеркало, после чего обмер. Вера их не разыгрывала: за спиной у него действительно колыхался дымчатый женский силуэт. Костя дернулся и быстро посмотрел за плечо. Там никого не было, но силуэт в зеркале остался на месте. Мало того: Костя заметил, что его собственный силуэт в отражении начал источать какой-то мягко-рыжий свет. Это выглядело, как солнечная корона при полном затмении — и красиво, и чертовски непривычно.

— Кто здесь? — лишь бы услышать свой голос, спросил он.

— Ты здесь, — ответило нечто прямо у него в ухе.

— А ты кто?

— И я «кто», и ты «кто». Но я всегда останусь «кто», а ты превратишься в «что».

Женский силуэт чуть переместился за его правое плечо.

— Загадки Сфинкса? — заставил себя улыбнуться молодой человек; сказать, что ему было не по себе — это утаить главную часть айсберга под водой. Но Костя собрал остатки самообладания и взял себя в руки.

— Хочешь погадать? — ответно улыбнулся голос.

— Вроде как положено. Так, по крайней мере, сказала Верка.

— Тогда спрашивай.

— А разве не ты будешь спрашивать?

— Если я начну тебя спрашивать, мы не разойдемся до утра, а ты не ответишь ничего. Поэтому не упускай возможности. Спрашивай.

— Ну ладно… — он нервно почесал за ухом и передернулся. На вид сущность казалась безвредной, даром что жуткой, но кто их, этих лярв или как там их называют эзотерики, разберет. — Так всё же кто ты такая?

— На это я уже ответила.

— Я не понял, — пришлось признать Косте.

— Твоя забота. Я сказала достаточно.

Он замолчал. Встревоженность медленно уходила. Ему стало казаться, что это просто сон. Может быть, так справлялась его психика с потусторонним явлением.

— Гадать так гадать! — наконец-то решился Костя. — Еще бы вот только знать, как это делается. А то последнего друида, боюсь, отправили к вам, туда, тысячи полторы лет назад…

— Не болтай.

— Прости, понесло. Ладно, вопрос: что меня ждет в будущем? Этот вопрос задают все время, да?

— Это чересчур пространный вопрос. О каком именно будущем ты хочешь услышать? О дне своей смерти?

— Нет. Это пусть остается тайной.

— Можно подумать! Так о чем? Что произойдет с тобой через минуту? Через час? Завтра?

— Завтра! Да! Пусть завтра!

Существо слегка двинулось (пламя свечи запрыгало) и усталым голосом произнесло на ухо Косте:

— Завтра ты поедешь с девушкой по адресу, который ей нужен, вы найдете дом и расстанетесь с нею.

Костя вздохнул:

— Это я и сам знаю…

— Конечно! А что хотел ты?

— Тогда скажи, кто эта Аня и что с нею произошло?

В ответ послышалось недовольное восклицание. Он поднес свечу поближе к себе. Сущность действительно была раздражена:

— Зачем спрашивать о том меня, если сам можешь узнать из первых рук?

— На тебя не угодишь! Ну, неудобно мне допрашивать ее!

— А меня — удобно! Как я могу ответить на то, чего не знаешь ты сам?!

Костя растерялся:

— Ну а в чем же тогда смысл гадания, при котором я сам знаю ответы на свои вопросы?

— Не скажи! Знать-то ты знаешь, а вот поди достучись до тебя! Иногда и сном тебя донимаешь, и в реальностями совпадениями — не-е-е-ет! Куда там! Непроходимый пень! Пока есть такая возможность — ты пользуйся, спрашивай!

— Хорошо, — он стал прикидывать, как вписаться в поставленные рамки, и не нашел ничего лучшего, чем спросить: — А будет война?

Призрак тяжело вздохнул:

— Нет, ты неисправим…

— Ну, хорошо, хорошо! Что меня ждет в моей профессии? Я имею в виду…

— Понятно, что ты имеешь в виду! Ничего тебя в ней не ждет.

Костя увидел театральные кулисы, себя со стороны, лежащего на задней части сцены в «роли» трупа, и рукоплещущего зрителя, которому кланяются ведущие актеры труппы. А он сможет встать только тогда, когда опустится занавес…

Назад Дальше