Заснул Петров быстро.
В течение нескольких следующих дней все мысли инженера Петрова кружились вокруг странной находки. Что с ней теперь делать? Отнести в какой-нибудь НИИ? А если окажется, что это всего лишь банальнейший прибор, ведь как инженер он не обязан знать всю технику? Его же засмеют! А может, это какое-то экспериментальное устройство, жутко секретное? Тогда с какой стати ему валяться посреди улицы? И что означала эта синяя вспышка? Борис спинным мозгом чувствовал: что-то тут не так. И жутко злился, не умея объяснить себе, что именно не так в этой псевдомыши.
Наконец Борис решил посоветоваться с друзьями. Ведь на то друзья и существуют, чтобы выручать в беде, а сомнения и отсутствие ответов на тысячи вопросов — самая настоящая беда для солидного человека.
Итак, предмет сперва перешел в руки Юлия, который был докой по части электроники. Юлий констатировал, что странная находка никаких точек соприкосновения с серьезной технической наукой не имеет. Тогда «мышь» перекочевала в кабинет Виктора, замзава лабораторией контроля сварочных работ. Там предмет просветили рентгеном и установили жутко сложную микроструктуру его начинки, выделили даже какие-то конфигурации из миниатюрных круглых образований. И все. Зачем? Как? Непонятно! Пришлось идти на поклон к «химическому богу» Петру, который ухитрился с невероятным трудом соскоблить с поверхности находки чешуйку для пробы. Анализ оглушил и ошарашил. Находка представляла собой сплав на основе титана, в состав которого входили редкие полоний, франций, актиний, плюс еще один неизвестный элемент из пустой клетки периодической таблицы. Петр авторитетно заявил, что килограммовый золотой слиток — сущая дешевка рядом с этим чудным артефактом. Во как!
В итоге, когда находка вернулась к своему обладателю, о ней было известно одно: она стоит бешеных денег.
И вот в субботу Борис созвал «консилиум» — разумеется, в их любимом кабачке. «Ученые мужи» заняли круглый стол в углу пивнушки и какое-то время молча разглядывали загадочный предмет, бесперебойно мигающий красным глазком.
Наконец Петров нарушил молчание:
— На неделе я показал это филологам университета, надеялся, что кто-нибудь сумеет прочесть надпись. Однако даже самые именитые лингвисты не смогли распознать этот язык. Такого языка, говорят, не существует и никогда не существовало — мы бы, дескать, знали. Просили оставить им вещицу для более детального изучения, но я не согласился. Один доцент, большой спец по мертвым языкам, и вовсе уверен, что надо мной просто подшутили — нацарапали закорючки забавы ради, да и…
— Нацарапали? — перебил Петр. — Ну-ну, филологи, что с них взять! Ха, нацарапали!
— Скажу вам так, мужики: перед нами предмет сверхсекретной технологии! — вмешался Юлий. — Что, конечно, не объясняет ни надпись, ни тот факт, что эта хрень вот так просто валялась на улице. Ведь если она и в самом деле как-то связана с оборонной промышленностью, тогда какой идиот мог обронить ТАКОЕ?!
— Предмет функционирует! — напомнил Борис. — Не перестает мигать с того самого вечера, когда я наблюдал вспышку.
— Вот в этом и загадка, — промямлил Виктор. — Мерцает-то не диод, не лампочка, а собственно корпус, точнее, точка на нем. Непонятно, каким образом — электроника тут явно ни при чем. Ты вот что, Боря, выброси эту штуковину от греха подальше. Или продай кому-нибудь, кто предложит хорошие деньги. Иностранцам хотя бы.
— Ага, в страну, где проводятся космические исследования, — поддакнул Петр. — Титановые сплавы используются в ракетной технике.
— Ни за что! — затряс головой Борис. — Пока не разберусь сам, никому не отдам. Вот ведь, словно с неба свалилась!..
— А может, так оно и есть — инопланетяне уронили, — то ли пошутил, то ли серьезно сказал Петр.
Друзья замолчали, задумчиво разглядывая странный артефакт. А штуковина мигала себе в центре стола, бросая отблески на пивные кружки (до окончания «консилиума» к водке решили не прикасаться).
— Слушайте! — снова заговорил Борис. — Но ведь эту штуку кто-то и для чего-то собрал!
— Ну… — нестройно протянули приятели.
— Значит, она что-то должна делать.
— Ну… — опять закивали друзья.
— Что вы заладили: «ну» да «ну»! Мы для того и собрались, чтобы разобраться во всем! Хотя бы на уровне гипотез.
— Вот с этим как раз у нас и загвоздка, — пробормотал Юлий, отхлебывая из кружки. — Ноль идей. А раз так — чего мы цедим эту желтую муть, давайте наконец водки закажем!
На том и закончился «ученый совет». Штуковина выдержала наскок противника, который немедленно залил свое поражение водкой.
Недели проходили, улетали в прошлое, а тайна оставалась нераскрытой. Однако Борис Петров нутром чуял: вокруг что-то происходит. Все началось с мелочей. Сначала он уловил изменения в цветовой гамме на экране домашнего компа. При том, что с видеокартой все было в порядке. Надо бы к офтальмологу сходить, рассеянно подумал Петров. Но за будничными делами случай забылся, к новой цветовой гамме Борис привык, и больше она его не раздражала. Но чуть позже он вдруг обратил внимание, что и с самим монитором что-то не так — какой-то он округлый стал, а раньше вроде бы корпус был угловатый, со строгими, прямыми линиями… Хотя нет: это старые модели походили на кирпичи. Объяснение не развеяло сомнений. На всякий случай Петров позвонил Юлию.
— Да всегда они такие были! — отрезал друг. — Я же в этой сфере давно, за новинками слежу. А вообще-то, прямоугольный экран удобнее, но с другой стороны…
Борис извинился, наспех попрощался и положил трубку. Во рту горчило. Тьфу, кажется, паранойя начинается!.. И вдруг он уперся взглядом в стену. Растерянно моргнул. Он видел свои стены словно в первый раз. Обои были мохнатые, с ворсом — мягким, шелковистым. Что за бред! На этот раз Петров набрал номер Виктора и сказал:
— Слушай, у меня что-то случилось с обоями!
— Ты что, Боря, не проспался со вчерашнего? Опохмелись, полегчает. Старые гладкие обои уже двадцать лет как вышли из моды. А ворсистые изолируют лучше и смотрятся куда приятнее… Да мы же их с тобой вместе покупали, а я потом клеить помогал! Ты самые понтовые выбрал — с липким слоем.
— Извини, наверное, забыл… Работы много, вот голова кругом и пошла, — пролепетал Петров, кладя трубку. И задумался о переменах, ворвавшихся в его жизнь. Унял дрожь и попытался трезво проанализировать сложившуюся ситуацию. Первое, что пришло на ум: да у тебя, братец, склероз! Или вовсе амнезия. Возраст.
Напуганный такой догадкой, Борис немедленно отправился к врачу и стоически прошел полный медосмотр.
— Здоровье у тебя отменное! — заверил врач. — Немногие в твои годы похвастаются тем же.
Но почему-то слова эскулапа его не успокоили. Борис по-прежнему ощущал дискомфорт и внутреннее напряжение, душу терзала смутная тревога, ему все казалось: вот-вот случится что-то очень нехорошее. И оно случилось. Появилось тихо и ненавязчиво. Через два дня Борис вдруг осознал, что изображение у телевизора, оказывается, объемное, а в выключенном состоянии аппарат походит на скорлупу выеденного яйца — довольно элегантного вида, надо признать. По словам Юлия, такие модели производились еще до их с Борисом рождения.
Но когда исчез телефон, а на его месте Петров обнаружил переносное гнездо объемного изображения, тогда окончательно стало ясно: мир вокруг инженера стремительно меняется. Или все-таки просто мозги набекрень съехали? Да нет же — действительно что-то происходит!
Весь остаток дня Борис тупо просидел на месте, буравя взглядом потолок, который тоже теперь был иным.
Прошло еще немного времени, и в один прекрасный день зеркало в ванной комнате словно испарилось, а его место занял объемный отражатель. И в его фокусе вместо себя Борис увидел нелепое существо с огромными глазищами да парой дырок вместо носа. Петров пару раз моргнул, существо ответило каким-то жутким всасыванием глаз в орбиты, и тогда Борис пулей вылетел из ванной и бросился к гнезду голофона, которое обычно стояло в гостиной. Лихорадочно набрал… нет, произнес номер, вспомнив мимоходом, что кнопок уже давно не существует. Удивление, вызванное открытием столь очевидного факта, немного смягчило накатившую волну сокрушительной паники. Тренькнул сигнал вызова, и на экране возникло лицо друга.
Друг выслушал сбивчивые слова Петрова и усмехнулся, шутливо выставив наружу раздвоенный язык.
— Не надоело тебе дурака валять? — осведомился тот, кто отзывался на имя Петр… или что-то в этом роде. — Все в порядке, приятель, у тебя просто разыгралась фантазия. Вот что, давай вечером соберемся с ребятами в крибе и раздавим пару митилок. Тем более что повод есть! Юлию и Вите я уже позвонил… Придешь?
— Приду, — упавшим голосом ответил Борис и дал отбой.
Самое странное, он действительно понимал, о чем речь. «Криб» — это кабачок, «митилка» — водка. Явно пришло время сдаваться и принимать действительность таковой, какая она есть.
Петров беспомощно обвел глазами комнату, его взгляд внезапно зацепился за некогда деревянный стол (теперь пластиковая варга), где на бывшей скатерти (световой декорации) мирно лежал тот самый предмет, артефакт, чтоб его, с которого все и началось. Находка была единственной вещью, не претерпевшей никаких изменений. Лежала и мигала себе красной звездочкой. Только теперь это мигание показалось Борису каким-то зловещим.
Петров оторвал взгляд от штуковины и продолжил осмотр, узнавая «свои» вещи и безошибочно определяя их смысл и предназначение. Вот затейливо округлые линии полок вархаты (в прошлом книжного шкафа), на которых расставлены крани (абстрактные статуэтки) из пирхи (вид стекла) и триманитры (священные атрибуты). Книг не было вовсе, изредка попадалась одна-другая забытая дудза (информационная текстовая рамка). Бормакаты (мебель) радовали — но и пугали — глаз эллипсоидными выемками, под стать седалищу любого кригота, в том числе и самого Петрова.
«Я в безумном мире, — сказал себе Борис. — Здесь все не так, как прежде, кроме имен да голофонных индексов… хотя и в этом я уже не уверен. Вот только штуковина все такая же».
Борис взял ее мерком (окончание хватательной конечности). Сознание словно дробилось на границе двух реальностей. Черные глаза Петрова остановились на треклятом предмете. «Нисколько не изменился, зараза! Чего не скажешь обо мне… Стоп!» Борис вгляделся в узор символов и вдруг понял, что понимает этот язык. Сил удивляться уже не оставалось. Борис прочитал символы, проштампованные на корпусе артефакта:
Линейный темпоральный ускоритель событийрегрессивного энтропийного действия.
Стандартная модель планетарного поражения.
Собственность Галактического военного ведомства Криготии,
Главное управление «Экспансии».
Открывшаяся правда саданула под ребра. Петров почувствовал, что задыхается, остатки человеческого разума агонизировали… Ну конечно же! Небольшая штуковина, найденная им на улице — невероятно сложное устройство, предназначенное менять реальность, навязывая свою собственную. Может быть, предмет был подкинут еще на заре зарождения земной жизни. А может, и позже. Это уже не имеет значения. Важно другое: невидимые щупальца страшного устройства медленно уничтожали все земные события, изменяя их до неузнаваемости. Синеватое сияние, виденное Борисом, вероятно, просто побочный эффект, вызванный перемещением в прошлое, а потрескивание, скорее всего, было связано с транспортировкой крохотного, но мощного информационного носителя, способного внедриться в местный узор событий и причин, а затем исподволь перекроить их под создателей ускорителя. А дальше все просто: устройство только направляло события в соответствии с чужой логикой. Конечно же, ускоритель не потеряли. Его подбросили! Чтобы какой-нибудь лопух подобрал да и привел в действие. И лопух, открывший двери Вторжению, нашелся. Им стал инженер Петров.
Вторжение без крови и уничтожения. Зачем убивать и порабощать, когда можно просто незаметно ассимилировать аборигенов, превращая их в себе подобных! Очень гуманно.
Существо, некогда бывшее инженером Борисом Петровым, схватилось за голову, раздираемую жуткой болью. Жалкие остатки человеческого сознания стремительно распадались, а вместе с ними растворялась и память об ином существовании. Через мгновение головная боль прошла. Больше ничего не тревожило.
Тренькнул голофон, и в объеме экрана материализовалась синяя физиономия Виктора. Приятель выглядел взволнованным, лобовые отростки тревожно шевелились.
— Ну, как себя чувствуешь? Ага, вижу, что уже лучше… Ты хоть помнишь, какую ты чушь нес?… Ну да ладно, я, собственно, опять по поводу встречи в крибе. На всякий случай напоминаю: не просто так пьем, а по поводу. Все-таки величайшее событие в истории нашей расы! Боря, обязательно приходи, нельзя же в такой день не поднять бокал в честь Пятого цикла нашей вселенской экспансии! Сегодня напьется всякий уважающий себя кригот, даже в самом глухом углу Галактики. На центральных мирах проводятся неслыханные празднества, ну а в нашей глуши мы ограничимся парой объемов митилки. Парад можно посмотреть и по гиперпространственному голо… Ну так как, придешь?
— Да, скоро буду, — вымолвил Петров. — Спасибо, что напомнил. Что-то я в последнее время и в самом деле неважно себя чувствовал, совсем замучила мигрень, такой туман в мозгах был! Неудивительно, что забыл. Но, дружище, я тебе вот что скажу: мы сегодня просто обязаны напиться — и не просто по случаю праздника. А потому, черт возьми, что мы и в самом деле величайшая цивилизация во всей Вселенной!
Красный глазок линейного темпорального ускорителя событий мигнул в последний раз и погас.
Перевел с болгарского Николай ТЕЛЛАЛОВ
© Христо Пощаков. Инвазия. 2005. Публикуется с разрешения автора.
Дмитрий Колодан
СКРЕПКИ
Самое глупое в этой истории то, что Ральф Крокет терпеть не мог китайскую кухню. Ненавидел искренне и во всех проявлениях, не делая поблажек ни пекинской, ни кантонской, ни сычуаньской кулинарии.
Неприязнь была давней, и Ральф держался за нее, как клещ, несмотря на попытки друзей и знакомых склонить его к экзотике. У них китайская кухня была в чести, но переубедить Ральфа оказалось не легче, чем проломить кирпичную стену, кидая в нее шарики для пинг-понга. Ральфу приписывали отсутствие вкуса, тайное вегетарианство, а то и вовсе отвращение к еде, вызванное комплексом по поводу лишнего веса…
Последнее было уж полной чепухой — поесть Ральф очень даже любил. И потому к этому процессу относился серьезно. Всяческие эксперименты с продуктами питания он воспринимал с той же брезгливостью, что и вивисекцию, считая их звеньями одной цепи. Разумный человек не станет есть крыс, скорпионов и птичьи гнезда, закусывать лепестками хризантем и запивать змеиной желчью. Не говоря уже о супе из медуз — сама мысль об этом блюде повергала Ральфа в трепет.
Впрочем, супу из медуз еще предстоит сыграть свою роль; сама же история началась несколько раньше — солнечным воскресным утром, на песчаной дорожке Центрального парка. И в тот момент Ральф Крокет не представлял, как скоро и странно китайская кухня ворвется в его жизнь.
Солнце едва поднялось над пирамидальными кленами, окрасив макушки деревьев в оттенки лилового и розового. Утро наступало медленно — в воскресенье спешить некуда, вот оно и не торопилось. Да и зачем? Безоблачное небо намекало на прекрасный день, а пока можно расслабиться и поваляться лишний часок в постели. В парке было тихо. Легкий ветерок гонял бумажки и окурки, играя сам с собой, пока его никто не видит.
Ральф Крокет бежал по дорожке, извивавшейся вокруг искусственного пруда. Впрочем, «бежал» в данном случае условность. Он просто быстро шел, попутно убеждая себя, что бег трусцой — лучший способ провести воскресное утро. Закаляет тело и дух, воспитывает характер.
И все бы хорошо, но с характером не заладилось. По официальной версии, Ральф занимался спортом, чтобы держать себя в форме. По более близкой к реальности — чтобы избавиться от пары-другой лишних килограммов. К сожалению, упрямства хватало только на выходные.