* * *
— Ладно, — сказала Рин, — теперь у нас, по крайней мере, есть нормальное оружие.
Она смахнула с лица какое-то любопытное насекомое.
— И немного нормального вина, — согласилась Марья, похлопывая полупустую глиняную посудину.
Все, за исключением Лайана, сидели, лежали или полулежали на поляне приблизительно в двух километрах от места их первого побоища. Тот Кто Ведёт был безжалостно накачан крепким красным вином, которое они нашли в телеге эллонов, и храпел в роще неподалёку. Над ним, на ветвях деревьев, пели и щебетали птицы.
Все очень устали. Сокрытие следов побоища было тяжёлым и подчас чрезвычайно неприятным делом. Рин и Марья с воодушевлением взяли на себя задачу снимать с трупов солдат непорванные и незапачканные части формы, а затем складывать остальную одежду под грудой камней у ручья. Брюс, преодолевая отвращение и в то же время стремясь не отстать от женщин, помогал им прятать трупы в кустах, где бесцеремонно сваливал их на забаву тучам мух. Фил и Джон, поймав и усмирив вороного коня офицера, взяли кожаное ведро, найденное ими в телеге, и смыли с дороги большую часть крови. Оставшиеся же утешали Того Кто Ведёт, который рыл могилу для своей матери и Ванд.
Лайан заплакал, когда Дейв стал засыпать землёй то, что когда-то было Майной. Редин обнял его, как брата, и увёл в сторону.
По настоянию Рин они как можно быстрее пересекли ручей и открытую местность за ним, чтобы укрыться в небольшой роще.
— Нам придётся преодолеть изрядное расстояние в следующий период бодрствования, — говорила Рин, — и мы можем надеяться только на то, что в ближайшее время по этой дороге не пройдёт другая банда проклятых эллонов. Если нам совсем повезёт, то до этого пойдёт дождь и смоет все следы крови.
Она зажмурилась, посмотрев на небо, и на её лице появилось сомнение.
— Лайана с трудом можно будет заставить передвигаться быстро, — с грустью заметил Редин. Он, по-видимому, был всё ещё сильно опечален несчастьем, постигшем друга. — Он сейчас плохой наездник.
— А ты мог бы и понести его, — сказала Синед, от удивления подняв брови.
Кое-кто смущённо переглянулся, но, к всеобщему удивлению, Редин, широко улыбнувшись и хлопая ладонью по земле, сказал:
— Клянусь моей правой рукой, ты просто наглая маленькая шлюха!
— Шлюха? Но, сэр, ведь я девственница. Это клевета! Можешь поговорить с теми, кто пытался покушаться на мою девственность.
Она захлопала ресницами.
— Имейте уважение перед мёртвыми, — зло прошипел Джон.
— Разве ты не видишь? — сказал Редин, поворачиваясь к пожилому собеседнику. — Именно это, по словам Синед, мы и не должны делать. Они умерли — их нет. Мы уже ничем им не поможем. Всякий раз, теряя своих товарищей, мы не можем сидеть на месте и утираться, как будто мы в туалете. Иначе Дом Эллона быстренько расправится с нами. Как ты думаешь, Майна и Ванд сочли бы это за знак уважения? Нет. Они бы подумали, что отдали свои жизни ради компании каких-то мягкотелых придурков.
— Если понадобится, я могу быть очень мягкотелой, — заявила Синед, ложась на траву.
Кое-кто рассмеялся.
— Я запомню это, — сказал Редин. — Думаю, многие из нас могут.
— Я не могу, — сказала Ланьор, догадавшись наконец, о чём идёт речь.
— Нет, — более серьёзно сказал Редин, — Синед права: мы должны почитать наших мёртвых не слезами, а легендами. Эти легенды напоминали бы о том, какими прекрасными и отважными людьми они были при жизни и как нам повезло, что они жили рядом. Шутки о их просчётах и неудачах тоже важны. А Рин и Марья по-своему тоже правы. У нас появилось хорошее оружие, ещё одна лошадь и даже несколько, хоть и не новых, но всё же эллонских форм. Потом, это прекрасное вино… давайте-ка насладимся им, пока есть время. Поднимем бокалы за Майну и Ванд и потом уснём так же крепко, как Лайан.
— Не пей слишком много, Редин, — томным голосом промолвила Синед, вызвав новый приступ смеха.
Редин, наклонившись вперёд, показал пальцем на каждого из них.
— Итак, празднуйте, чёрт вас возьми. Главное, чтобы у нас было время и для развлечений!
— Могу я вам в этом помочь? — раздался звонкий голос.
Все вскочили на ноги с мечами наготове и стали вглядываться в полумрак леса, пытаясь различить хоть какое-нибудь движение.
— Вы смотрите не туда, — голос исходил из центра поляны. Там стояла маленькая девушка, ростом не более полутора метров, в серебристой курточке и бриджах, истрёпанные концы которых опускались чуть ниже колен. В руках она держала ситару из орехового дерева. У неё были мальчишеская фигура, короткие рыжие волосы и высокие скулы. Жёлто-зелёные, почти кошачьи глаза спокойно смотрели на вооружённых людей.
Рин, как всегда, пришла в себя первой.
— Кто ты? — напряжённо прошептала она. Меч в её руке не дрогнул.
— Я Элисс, — сказала девушка с лёгким поклоном. — Я занимаюсь тем, что развлекаю усталых путников, таких как вы, странствующих по просторам чудесного Альбиона.
Её улыбка была достаточно вежливой, но Рин показалось, что девушка насмехается над ними.
Джон вложил меч в ножны и сел.
— Вскоре после того, как появился Терман, к нам в Лайанхоум приходил певец, — объяснил он остальным, обращаясь к Элисс с приветственным жестом. Он немного испугался, когда она повернулась и в точности воспроизвела тот же жест — ведь до этого она стояла спиной к нему, но продолжал:
— Нам ни к чему бояться певца.
Все, кажется, поверили ему на слово, и только Рин и Марья остались настороже. Брюс вложил было свой меч в ножны, но затем опять достал его, решив поддержать женщин.
— Почему мы должны доверять тебе? — спросила Марья.
— Это ваше дело, — ответила Элисс с явным нетерпением. — Вы ничего не сможете со мной сделать, а я уже несколько раз могла бы убить вас всех, если бы захотела. Мы, певцы, обладаем огромным могуществом, хотя нам редко доводится его использовать.
Она села на корточки и стала настраивать свою ситару.
— И много вас на свете? — спросил Брюс.
— Я одна и нас много, разбросанных по миллионам миров, находящихся так далеко от Альбиона, что вы даже не можете себе этого представить.
Большинству из них в эту минуту показалось, что она лжёт о миллионах миров, существующих за пределами Альбиона, — ведь Терман говорил о том, что там есть лишь один Мир. Однако Марк, обычно мысливший не так, как остальные, серьёзно оглядел девушку: что-то в ней говорило о том, что её ложь заключается в чём-то совершенно другом.
— Ты не должна насмехаться над нами, — сказал он тихо.
Она взглянула на него, и в её глазах неожиданно появилось уважительное выражение.
— Извините. Вы правы.
— Спасибо, — он качнул головой, принимая извинение, и она ответила ему искренней улыбкой.
Рин эта беседа всё более и более раздражала: она казалась ей бессмысленной игрой слов.
— Не шути со мной, маленькая шлюха! — закричала она. — Тебя спросили, сколько вас здесь!
— Я не шлюха, Рин! — глаза Элисс блеснули. — Когда понадобится, я ею буду… Но сейчас оставим этот разговор. Отвечаю на ваш вопрос. — Она подняла глаза. — В настоящий момент во всём Альбионе сорок семь певцов — правда, у одного из них по приказу Деспота только что отрезали язык, поэтому его вряд ли можно брать в расчёт. К тому же он был плохим певцом. С другой стороны, друзья мои, я решила на этот период сна побыть певцом, причём одним из лучших певцов — как вы можете догадаться. Поэтому можно считать, что нас по-прежнему сорок семь.
— Ты уверена, что ты лучше всех? — с сарказмом спросила Марья.
— Абсолютно уверена, — с лёгкостью ответила Элисс. — Прошу вас, уберите свои железяки и садитесь. Я собираюсь спеть вам очень длинную и очень хорошую песню. Почему бы нет? Ведь я сочинила её и знаю лучше, чем кто-либо другой. Поэтому мне лучше судить, насколько она хороша.
Струны ситары оказались непокорными — колки, по-видимому, плохо вращались в гнёздах, поэтому инструмент звучал крайне нестройно. Элисс адресовала инструменту краткое проклятие, и тот тут же настроился, задрожав в её руках.
— Так-то лучше, — мягко произнесла она, поглаживая ореховую поверхность ситары, будто бы успокаивая её.
Рин обнаружила, что сидит, скрестив ноги, на траве, а меч её лежит в ножнах. «Странно, — подумала она. — Я не помню, как это получилось. И откуда она знает моё имя?»
Она опять протянула руку к рукояти меча, но по непонятным причинам передумала. Вместо этого она наклонилась вперёд, положила локти на колени и упёрлась подбородком в ладони, глядя на певца и ожидая начала песни.
Элисс была права — это действительно была хорошая песня. Она забыла упомянуть только о том, что это была не просто длинная, а чрезвычайно длинная песня. Когда она исполняла те её части, которые считала особенно хорошими, то повторяла их, чтобы слушатели могли насладиться их красотой и изысканностью.
В песне пелось о человеке, который попал в Альбион и у которого родился сын по имени Лайан. Лайан возглавил маленький отряд, чтобы собрать армию, способную сражаться с Эллонией. Все члены этого отряда были перечислены, и особое внимание было уделено их чертам: стойкости, храбрости, доброте и другим — причём каждый из слушателей узнавал в этих описаниях себя.
Затем характер песни изменился, звучание аккордов стало выше, и музыка приобрела зловещий настрой. Изменение настроя произошло в момент рассказа о том, как они провели большую часть одного из периодов сна, слушая певицу по имени Элисс. Хотя она пела о прошедшем времени, все вскоре сообразили, что речь идёт о событиях их ближайшего будущего. Вся беда была в том, что вполне понятные слова забывались через мгновение после того, как произносились. Фил помрачнел, когда узнал о своей судьбе, но вскоре опять стал весел, удивляясь лишь тому, что его имя больше не упоминается. Марья и Синед посмотрели друг на друга в смущении, которое быстро испарилось, будто его и не было.
Каждый из отряда испытал нечто подобное.
Наконец Элисс положила ладонь на струны и они смолкли.
— Я ещё не придумала эту песню до конца, — весело сказала она, когда смолкли аплодисменты и стали слышны лишь птицы, жужжание насекомых и мерное храпение Лайана. — Может, чуть позже, в другой период сна, я приду к вам опять и допою остальное.
Она немного смутилась, когда некоторые из слушателей, торопливо извиняясь, отошли в глубь леса, чтобы опорожнить мочевые пузыри. Но когда они вернулись, Элисс подарила каждому лучезарную приветливую улыбку.
— Вы рассказывали нам о нашем будущем? — спросил
Колл дрожащим от страха голосом.
— Нет такой вещи — ваше будущее, — ответила она. — Я спела о будущем вообще. Поэтому вы помните только то, что слышали о нём, но не можете вспомнить ни одного из событий.
Марк сразу догадался, о чём она говорила. Он уже давно думал об этом. Он понял так, что прошлое существует только одно — хотя мог и ошибаться, а будущее предстаёт в бесконечном количестве вариантов, причём от любого момента каждого из них ответвляется бесконечное число новых вариантов. Песня рассказывала о судьбах всех присутствующих — счастливых или несчастных, великих или ничтожных, но ни одно из описанных событий в действительности ещё не произошло. Они все были частью будущего в понимании Элисс, и она спокойно говорила им, что может и ошибаться — что ничего в этой вселенной нельзя гарантировать с абсолютной точностью. Отсюда и исчезновение воспоминаний о только что пропетой песне. Если бы они были в состоянии запомнить всё, то своим сознанием смогли бы повлиять на собственное будущее или, хуже того, попасть в обособленную ветвь будущего, без какой бы то ни было возможности выбора. Тот Кто Ведёт мог запомнить её предсказания, но она нашла именно такой момент, когда только он один не слышал её.
— Ты мудрый человек, — сказала Элисс, с улыбкой поворачиваясь к Марку. — Через пару периодов бодрствования ты сможешь растолковать всё это остальным.
Марк улыбнулся ей в ответ и тут с удивлением сообразил, что никто другой не слышал её слов: они, казалось, застыли на одном месте. Марья всё ещё поднималась на ноги, Редин стоял с бутылкой у рта, струя жидкости из бутылки висела в воздухе. Над головой Редина сидела птица, из клюва у неё торчал червяк.
Он снова взглянул на Элисс.
— Вы тоже мудрая молодая девушка, — возвратил он комплимент.
— Не такая уж я и молодая, как ты думаешь, — заметила она.
Он видел, что ей хочется сказать что-то ещё, но она сомневается в целесообразности этого. Её тонкие губы немного сжались в нерешительности. Через секунду всё прошло. Очевидно, она решилась.
— Марк, — сказала она, — в тебе заложено, что ты должен стать новым сорок седьмым певцом. Я могу научить тебя, если хочешь. В действительности ты будешь сорок восьмым. Я рассказала о том, что бедному старому Гайту отрезали язык только потому, что мне хотелось внести некий, гм-м, драматический эффект… Он действительно был плохим певцом, а однажды даже попытался ущипнуть меня за ягодицу.
Она неожиданно улыбнулась.
— Я сломала ему руку в трёх местах. Теперь пройдёт много времени, прежде чем он сможет поднять инструмент, не говоря о том, чтобы играть на нём хотя бы так же плохо, как раньше.
— Это не единственная ваша ложь, — напомнил ей Марк.
— Да, — она попыталась выглядеть кающейся, но вместо этого хихикнула. — Я знаю, ты заметил это.
— Значит, к миллионах миров вас не так уж и много? — Спросил он.
— Да, — она неожиданно стала серьёзной. — Я одна. Но, видишь ли, я постоянно перемещаюсь. В одних мираж у меня одно имя, в других другое — это зависит от моего каприза.
— Другие певцы не такие, как вы?
— Да. Они не такие, как вы, — она показала в сторону его компаньонов. — Но и не такие, как я. Есть среди них один, которого ты не встретишь. Это Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган, чей голос настолько сладок, что соловьи грустят, когда слышат его. Такие певцы, как он, — часть Альбиона, и они всегда были ею. Я — нет. Но ты уклоняешься от ответа на мой вопрос.
Её глаза внимательно изучали его, и он почувствовал, что виден насквозь. Что бы он ни сказал, она поймёт истинный смысл его слов.
— Да, вы правы. Я уклонился от ответа, — сказал он.
— Только подумай о преимуществах своего положения как певца, Марк, — искренне сказала она. — Ты будешь способен, как Тот Кто Ведёт, помнить прошлое и давать имена людям и вещам. Будешь передавать всё это людям через свои песни. Правильные движения пальцев по струнам, и песни, пошедшие в твоё подсознание, дадут тебе память о давно ушедшем. Больше того — ты будешь иметь удовольствие пребывать в моей компании, изучая мастерство певца. Это щедрый дар, Марк, конечно, если ты захочешь принять его.
— Нет, — просто сказал он, расставив руки, как бы извиняясь.
— Я так и думала, что ты откажешься, но мне необходимо было дать тебе такую возможность, — сказала Элисс, и по её лицу скользнула тень раздражения. — Отвергаешь мою компанию?
— Я поклялся идти с Тем Кто Ведёт, чтобы помочь ему разрушить мощь Эллонии. То, что вы предлагаете, больше того, о чём я когда-либо мечтал, но этого недостаточно.
«Больше того, о чём когда-либо мечтал? Нет, это даже больше чём ты думаешь», — подумала Элисс.
— Ладно, — сказала она вслух, — ты честный и хороший человек.
— Кроме того, я знаю, что скоро погибну, — он грустно улыбнулся, предвидя неминуемую смерть, достаточно тривиальную, чтобы вызвать сострадание. — Я отнюдь не храбрец — не хочу, чтобы вы неправильно поняли меня. Просто обещания — одна из тех вещей, которые делают будущее.
— И всё же, я думаю, ты храбрый человек.
Глаза Элисс просвечивали его насквозь. Для неё не было тайн ни в прошлом, ни в будущем — он знал об этом.
— Мы ещё увидимся перед тем, как я погибну?
— Я… Я не знаю. Думаю, тот, кто управляет событиями, ещё не решил этого, — казалось, она чувствует смущение, признаваясь в своём невежестве.
— Тогда, если нет, то благодарю тебя.
— И тебе спасибо.
Она подмигнула ему, и всё вокруг снова пришло в движение. Марья приняла, наконец, вертикальное положение, вино потекло в глотку Редину, а птица с червяком в клюве улетела.