- Как ты, дружище? - спросил он японца. - Скажи что-нибудь.
Прислонившись своим шлемом к шлему астронавта, Футида ответил:
- Мне жарко. Я сейчас сварюсь.
- Везет тебе. А у меня задница отмерзает. Наверное, что-то с обогревателем.
- Я… я не знаю, сколько смогу протянуть без вентиляторов, - выдавил Футида слегка дрожащим голосом. - У меня голова начинает кружиться.
- Ничего,- ответил Родригес с наигранной бодростью. - Ну, будет тебе немного душно в скафандре, но ты не задохнешься.
Родригес знал, что первый американский астронавт, вышедший в открытый космос в скафандре, едва не погиб от перегрева. Проклятые скафандры удерживают внутри все тепло, выделяемое телом; именно поэтому нас заставляют надевать кальсоны с водяным охлаждением и ставят в скафандры теплообменники. Но если вентиляторы не гоняют воздух, то от этих теплообменников нет ни черта пользы.
Родригес ухватился за канат. В тусклом свете фонаря он видел, что канат ведет вверх, прочь из этой бездны.
- Мы будем в самолете через полчаса, а то и раньше. Тогда я починю твое оборудование.
- Хорошо, - сказал Футида и снова закашлялся. Казалось, прошли часы, прежде чем они выбрались из
туннеля и снова оказались на уступе, на склоне гигантской кальдеры.
- Давай, хватайся за трос. Мы поднимаемся.
- Ладно.
Но тут ботинок Родригеса скользнул по камню, и астронавт с глухим стуком рухнул на колени.
- Проклятие, - пробормотал он. - Скользко.
- Лед.
Астронавт перекатился и сел на корточки, колени сильно болели.
- Что, слишком скользко, чтобы подниматься? - Судя по голосу, Футида был близок к панике.
- Ага. Придется нам тащить себя вверх с помощью лебедки. - Он лег на живот и знаком приказал японцу сделать то же.
- А это не опасно? Что если мы порвем скафандры? Родригес постучал по плечу Футиды.
- Прочный, как сталь, дружище. Они не порвутся.
- Ты уверен?
- Хочешь провести ночь здесь, внизу? Футида ухватился за трос обеими руками. Ухмыляясь про себя, Родригес тоже вцепился в канат
и велел Футиде включить подъемник.
Но через несколько секунд он почувствовал, что натяжение ослабло.
- Стой!
- Что случилось? - спросил Футида.
Родригес несколько раз осторожно подергал за трос. Он болтался свободно.
- Вот дерьмо, - проворчал он.
- Да что такое?
- Лебедка не может выдержать наш вес. Мы вырвем ее из опор.
- Ты хочешь сказать, что мы здесь застряли?
- Я так понимаю, что никому из нас спать не придется.
При этих словах Стэси Дежурова улыбалась, но ее ярко-голубые глаза были совершенно серьезными. Труди Холл была по-прежнему на посту у консоли центра связи. Стэси стояла у нее за спиной, а Джейми медленно расхаживал взад и вперед по комнате. Виджай Шектар, доктор, принесла еще один стул и села у дверей, наблюдая за ними.
В слишком тесной для четверых кабине центра связи было душно и жарко. Джейми не ответил на замечание Дежуровой; он просто продолжал расхаживать, пять шагов от одной перегородки до другой, затем обратно.
- Родригес, должно быть, уже нашел его, - сказала Холл, слегка повернувшись на стуле к Стэси.
- Тогда почему он не выходит на связь? - спросила та почти зло.
- Наверное, они еще в кальдере, - предположил Джейми.
- Уже ночь, - напомнила Стэси. Джейми кивнул и продолжал расхаживать.
- Самое худшее - это ожидание, - вступила Виджай. - Когда не знаешь, что…
- Это Родригес, - прохрипело радио. - У нас тут небольшая проблема.
Джейми в мгновение ока оказался у консоли, склонившись между двумя женщинами.
- Что произошло, Томас?
- Футида жив. Но его оборудование повреждено, батарея отключилась. Обогреватель, вентиляторы - ничего в скафандре не работает.
Голос звучал напряженно, но спокойно, как у пилота, у которого только что загорелся реактивный двигатель: неприятно, но справиться можно. Пока ты не врежешься в землю.
Затем он добавил:
- Мы сидим на выступе примерно в тридцати метрах от края кальдеры и не можем выбраться, потому что камни покрыты сухим льдом и карабкаться наверх слишком скользко.
Пока астронавт продолжал рассказывать, как они едва не вырвали из скалы лебедку, попытавшись подняться на канате вверх, Джейми постучал Холл по плечу и попросил найти спецификации на систему вентиляции скафандров.
- Хорошо, - обратился он к Родригесу, когда тот закончил. - Вы оба не ранены?
- Я получил несколько синяков. У Мицуо плохо с ногой. Он не может на нее наступить.
На одном из экранов консоли появилась схема циркуляции воздуха в скафандре. Холл просматривала длинный список рядом.
- Мицуо, как ты себя чувствуешь? - спросил Джейми, стараясь выгадать время, чтобы подумать, чтобы получить нужную информацию.
- У него радио не работает, - объяснил Родригес. И, помедлив, добавил: - И еще он говорит, что ему жарко. Он вспотел.
Виджай, кивнув, пробормотала:
- Гипертермия.
Странно, но Родригес хихикнул:
- Мицуо еще говорит, что он обнаружил сидерофилов внутри кальдеры! Он хочет, чтобы Труди это знала.
- Я слышу, - ответила Холл, не отрываясь от спецификации. - Он взял образцы?
Пауза, затем Родригес произнес:
- Ага. Внутри скалы есть вода. Жидкая вода. Мицуо говорит, что это нужно опубликовать… разместить в Сети.
- Жидкая? - Холл перестала просматривать списки. Глаза ее широко раскрылись. - Ты уверен насчет…
- Сейчас это не важно, - прервал ее Джейми, изучая цифры на экране. - Если верить спецификации, с выключенными вентиляторами можно протянуть по меньшей мере два часа.
- Тогда мы не можем дожидаться здесь рассвета, - сказал Родригес.
- Томас, ремни Мицуо присоединены к лебедке? - спросил Джейми.
- Насколько я вижу, да. Но если мы попробуем подняться на ней, то вырвем ее из грунта.
- Тогда Мицуо придется подниматься самому.
- Самому?
- Именно так, - подтвердил Джейми. - Пусть он поднимется на лебедке наверх, затем снимет ремни и бросит их тебе, чтобы ты смог подняться. Понятно?
В тусклом свете фонарей Футида не видел лица Родригеса через затемненное стекло. Но он понимал, что сейчас должен чувствовать астронавт.
Приблизившись к Родригесу, он сказал:
- Я не могу оставить тебя здесь одного, даже с тросом. Должно быть, микрофон в шлеме Родригеса уловил эти
слова, потому что Уотерман ответил железным голосом:
- Никаких возражений, Мицуо. Вытаскивай оттуда свою задницу и бросай ремни обратно. Чтобы вам обоим подняться, потребуется несколько минут, не больше.
Футида хотел было возразить, но Родригес оборвал его:
- О'кей, Джейми. Звучит неплохо. Мы свяжемся с вами, когда окажемся наверху.
Футида услышал, как радио, щелкнув, отключилось.
- Я не могу тебя тут бросить, - повторил он, чувствуя, как его охватывает отчаяние.
- Как раз это тебе и придется сделать, приятель. Иначе мы оба останемся здесь.
- Тогда иди первым и брось мне трос.
- Ни в коем случае, - возразил Родригес. - Ты ученый, твоя жизнь важнее. Я астронавт, меня учили, как действовать в случае опасности.
- Но это моя вина… - начал Футида.
- Дерьмо собачье! - рявкнул Родригес. И добавил: - А кроме того, я сильнее и выносливее тебя. А теперь иди, и хватит тратить время!
- Как ты найдешь трос в темноте? Он может болтаться в двух метрах от твоего носа, а твой фонарь не осветит его!
Родригес презрительно фыркнул:
- Привяжешь маяк к концу троса и включишь фонарик. Футида почувствовал себя униженным. «Я должен был
об этом подумать. Это так просто. Наверное, у меня действительно голова кругом идет, мозги совсем не соображают».
- А теперь - пошел! - приказал Родригес. - Ложись на живот и включай лебедку.
- Подожди, - сказал Футида. - Я хочу тебя кое о чем попросить…
- Что? - нетерпеливо спросил Родригес. Футида помедлил, затем торопливо заговорил:
- Если… если у меня не получится… если я погибну… ты свяжешься с одним человеком, когда вернешься на Землю?
- Ты не погибнешь.
- Ее зовут Элизабет Верной, - продолжал Футида; он боялся, что, если его остановят, он не сможет закончить. - Она лаборантка на факультете биологии в Токийском университете. Передай ей… что я люблю ее.
Родригес понял всю важность слов своего спутника.
- Твоя подружка не японка?
- Моя жена, - сказал Футида.
Родригес негромко присвистнул, затем ответил:
- О'кей, Мицуо. Разумеется. Я передам ей. Но ты сможешь ей сам это сказать. Ты не умрешь.
- Конечно. Но…
- Нет. Я знаю. А сейчас иди!
Футида неохотно повиновался. Он ужасно боялся тысячи несчастий, которые могли произойти: от порванного скафандра до необходимости оставить своего спутника замерзнуть насмерть. Но еще больше он боялся сидеть внизу, ничего не предпринимая.
Хуже всего было то, что ему стало жарко. Он задыхался в своем скафандре. Скрежеща зубами, он ухватился за трос так крепко, как только позволяли сервомоторы на его перчатках. Затем сообразил, что ему нужна свободная рука, чтобы поворачивать рычаги лебедки, находящиеся на его страховочных ремнях.
Дрожащей рукой он потянулся к рычагам, отчаянно пытаясь вспомнить, какой из них запускает лебедку. Он нашел и надавил. Прошла секунда, ничего не изменилось.
Затем его внезапно оторвало от уступа и потянуло вверх, по каменному склону кальдеры, скафандр скрежетал, скрипел, трещал, соприкасаясь с шероховатой скалой.
«У меня никогда не получится, - понял Футида. - Даже если скафандр выдержит, я задохнусь прежде, чем доберусь до вершины».
Родригес смотрел, как Футида рывками ползет вверх по склону, то поднимаясь, то съезжая обратно, - тусклое светлое пятно удалялось медленно, но все же удалялось. Сквозь шлем, изолирующий звуки, он не слышал, как скафандр биолога скрежещет о покрытый льдом камень; он слышал только свое учащенное дыхание. «Спокойно, - приказал он сам себе. - Успокойся, и все будет в порядке».
«Да, конечно, - ответил сардонический голос у него в мозгу. - Проще простого. Пара пустяков».
И тогда он понял, что остался совершенно, абсолютно один в темноте.
«Все нормально, - убеждал он себя. - Мицуо сбросит мне трос, и я поднимусь наверх».
Фонарь на шлеме отбрасывал тусклое пятно света на темную шероховатую скалу. Когда Родригес обернулся, бездонная пропасть кальдеры поглотила свет; она была глубокой, широкой, бескрайней.
Тьма окружала его. Ему казалось, что он остался один во всей вселенной, что сама вселенная исчезла и осталась только жадная тьма этой холодной черной ямы.
Непрошеное воспоминание, строчка из какой-то пьесы, которую он читал в школе, пришла ему на ум:
«Мой ад везде, и я навеки в нем»1 .
«Не будь дураком, - рявкнул он на себя. - С тобой все будет в порядке. Твой скафандр работает нормально, а Мицуо, скорее всего, уже наверху, снимает обвязку и сейчас сбросит ее тебе».
Да, без сомнения. Он мог потерять сознание, мог зацепиться за скалу, а может быть, чертовы ремни оборвались, когда лебедка тащила его вверх по склону.
Родригес положил руку в перчатке на камень, чтобы успокоиться. «Скоро все кончится», - повторил он мысленно. И удивился: неужели свет лампы слабеет? Неужели батареи садятся?
Футида так сильно ударился головой о шлем, что почувствовал во рту вкус крови. Он изо всех сил зажмурился и увидел суровое, непреклонное лицо отца. «Как он будет разочарован, узнав, что я погиб на Марсе, как кузен Коноэ.
И Элизабет. Наверное, так будет лучше. Она сможет вернуться в Ирландию и найти другого мужа, своего соотечественника. Моя смерть избавит ее от жизни, полной тревог».
Лебедка внезапно остановилась, и Футида ощутил смертельный страх. Она застряла! В этот миг он понял, что не готов к смерти. Он не хотел умирать. Только не здесь, на Марсе. Вообще где бы то ни было.
На него смотрел зловещий красный глаз. На миг Футида решил было, что он теряет сознание, затем не сразу, но сообразил, что это огонек на верхушке одного из метеорологических маяков, которые они расставили по краю кальдеры.
Напрягая зрение, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь в свете звезд, он решил, что видит лебедку, возвышающуюся над его распростертым телом. Вытянув руку, он дотронулся до нее.
Да! Он добрался до вершины. Но он был близок к обмороку, чувствовал тошноту. Тело взмокло от пота. «Перегрев», - подумал он. Как смешно умереть от перегрева, когда температура вне скафандра равна примерно двумстам градусам ниже нуля.
Футида засмеялся, понимая, что у него начинается истерика, но был не в силах остановиться. Он смеялся до тех пор, пока на него не напал страшный приступ кашля.