Она выпалила все это запальчиво, а в конце тирады вдруг смешалась, покраснела и убежала. А я подумал: вот как надо было писать в газету. Ее-то критика поживей моей будет...
Сидим с Ленкой, подклеиваем лабораторные анализы в медкарты. Заходит пятиклассник, широколицый, неразговорчивый, словно сонный. Попросил смазать йодом свежую царапину на ладони. Потом стал слоняться по кабинету. Вздыхает...
Мы с Ленкой работаем молча. Ленка время от времени косится на гостя. Хмурится...
Тот постоял возле шкафчика с медикаментами. Побарабанил тихонько по стеклу. Потом присел на топчан, который скрипнул, словно был недоволен.
- Чего маешься? - спросил я. - Помог бы нам...
- Не-а!..
Он отозвался хрипло, встал с топчана и пошел к двери. Деревянный, напряженный. Я заметил его скованность и удивился ей.
Вдруг Ленка ткнула меня кулаком в бок. Я подпрыгнул на стуле.
- Ты чего?..
Ленка повела глазами от спины уходящего на меня и снова на пятиклассника. Видя, что я "не секу", привстала, зашептала:
- Он полотенце ваше украл!.. У него за пазухой!..
- Правда?..
- Тюфяк, вы, Сергей Иванович!.. - сказала с непередаваемой интонацией.
И бросилась вон из кабинета.
Я вскочил и метнулся за ней.
В коридоре успел увидеть, как оглянулся пятиклассник и быстрее лани, быстрее зайца побежал...
Ленка за ним.
Тут и я скорее инстинктивно, чем осознанно, включил "третью скорость"...
Пятиклассник свернул к выходу из корпуса. Мы тоже... Он выскочил на улицу. Мы следом..
Обогнав помощницу, схватил за шиворот беглеца. Он рвался, хрипел, заставлял меня дергаться, пританцовывать.
- Где полотенце?.. - рявкнул я не очень, впрочем, уверенно и на Ленку оглянулся: она своим присутствием должна была обеспечить мое моральное право.
Пятиклассник придушенно зарыдал, перестал вырываться. Потом потянул из-за пазухи сложенное квадратиком вафельное полотенце. Полотенце развернулось и повисло, как белый флаг.
Ленка выхватила его и передала мне. Я взял и засунул в карман халата затолкал, умял, не складывая.
Отпустил мальчишку. Тот рыдал обреченно, взахлеб, не прикрывая лица, не стесняясь Ленки. Жалкий, слабый, незащищенный...
- Ты зачем?.. - спросил я по инерции и замолк, не окончил вопроса.
- Мамка пустого домой не пустит!..
Он обратил ко мне лицо, и ни единой потайной мысли не было в нем сейчас, предельно распахнутом...
- Как это?..
- Да ворует он!.. - сказала Ленка презрительно. - И домой возит. Иначе родители на выходные не примут!..
- Так ты правда?.. Чтобы дома побыть?..
Мальчишка смотрел и не отвечал. Я вынул из кармана скомканное полотенце, протянул ему.
- На!..
Тут между нами вклинилась, словно разгневанная фурия, Ленка.
- Нет уж!.. Пусть где угодно!.. Но не у вас в кабинете!..
Я глядел на них и видел столько злости в каждом! В мальчишке злость появилась внезапно, скачком, сию секунду. В Ленке бушевала с того момента, когда назвала меня тюфяком.
Он протянул руку - взять полотенце. Ленка ударила его по руке.
- Не лапай!.. - сказала басовито и грубо. Я сунул полотенце в карман, пошел к спальному корпусу.
- Идем работать, Ленка!.. - позвал на ходу...
Люда-проститутка убежала в очередной раз, но недолго была в бегах. Ее крепко избили (кто? за что?), и попала она в Военно-медицинскую академию. Там ее долго лечили. Потом воспитательница съездила за ней и привезла в детдом. Люда стала молчаливой после этого приключения. Мне очень хотелось поговорить с ней, расспросить ее. Давнишнюю ее браваду в моем кабинете я помнил. Но была ли она искренней?..
Люда рассказывать ничего не хотела. Выпытывать же я не имел никакого права...
Девчонки уже в коридоре кричали, звали:
- Сергей Иванович! Сергей Иванович!..
- Что?.. - Мы с ними столкнулись в дверях кабинета.
- Ира себе руку кусает! И кричит: "Не хочу жить! Не хочу жить!.."
- У нее кровь течет!..
- Ира? Не может быть!
- Пойдемте с нами!..
Ира-первоклассница сидела на кровати и растерянно смотрела на правую руку. Из прокушенной руки текла кровь.
- Ирочка! Ты что?.. - Я хотел поднять ее и унести. - Пойдем со мной!..
Она не далась. Тогда взял ее за левую ладошку, и она покорно пошла следом.
В кабинете обработал ранки и перевязал. Не руку тут надо было лечить. Дал ей транквилизатор, отвлек разговором. Она отвечала односложно. Отвечала хотя бы, и то хорошо. Потом разговорилась, но о причинах своего поступка ни звука. Словно забыла о нем...
Когда отводил в спальню, она казалась нормальной девочкой - маленькой, незаметной первоклашкой. Такой же, что ходила полгода назад в магазин покупать папу...
История с Иринкой меня доконала. Понял, что мириться с существующей воспитательной системой не хочу, а изменить ее не могу. Не знаю как...
Отчаянная идея возникла. Бредовая идея. Вернуть детей в семьи...
Нашел адреса в личных делах. И после работы помчался.
Иринкина мама оказалась толстой и самоуверенной. Она снисходительно улыбнулась, увидев меня.
- Детдом закрывают, - огорошил я ее. - Срочно заберите девочку!
- Как это "закрывают"? Почему?
- Он же для сирот. А ни одного сироты нет. Решили детей отдать родителям.
- Кто решил?
- Исполком.
- Да вы что? Серьезно?
- Заберите девочку!
- Да куда же я ее... Семья... Муж...
- Заберите...
- Безобразие! Тут что-то не так! Я разберусь!..
Она глядела на меня с подозрением. Человек со стопроцентным нюхом. Никому и никогда ее не объегорить...
Сережину маму-кассиршу я сразу узнал. Так она и должна выглядеть. Крашеная-перекрашеная. Прокуренная. Испитая...
Себе она, видимо, казалась красивой. Держалась кокетливо, с вызовом.
- Врач из детдома, - представился я. - Приехал сказать, чтобы забрали Сережу. Завтра же!..
- Ну чего вы так торопитесь! Объясните толком..
- Детдома отменяют... Детей раздают родителям...
- Ну и ну! Докатились!..
Она картинно откинула голову и захохотала.
- Петька! - закричала кому-то вглубь квартиры. - Детдома закрывают! Не справились даже с этим! На-ча-альники!..
Какое-то бормотание донеслось в ответ. Дама захохотала еще громче...
Я поспешно удалился. Бежал по лестнице, а сверху неслось:
- Доктор!.. Эй!.. Куда же вы?..
...Ленкина мама оказалась рыхлой женщиной, завитой "по-овечьему", с красными глазами. Лицо бледное, щеки отвисли, в ушах золотые сережки в форме листиков.
- - Я доктор из детдома. Заберите дочку...
- А что случилось?
- Хорошая ведь девчонка... Может, композитором будет...
Женщина вдруг заплакала. Захлюпала носом...
- Как же так... Думала, ей в детдоме лучше будет.
- Она вас любит. Воспоминания бережет...
- Да ей и вспомнить-то нечего... Казнить меня мало...
- Может, расскажете, как она жила до детдома? - Я подался вперед, намереваясь войти.
- В другой раз, доктор! У меня гости... Гость... - Она спуталась, вытерла слезы ладонью, слегка порозовела.
- Заберите дочку... Хотя... Не знаю...
Повернулся и ушел. Тошно было - хоть вой. И какого чуда я ожидал?..
...Они приехали на другой день, вечером. Все трое с одной электрички Иринкина, Сережина и Ленкина мамы.
Пришли ко мне в кабинет. Нарядно одетые и вроде бы смущенные. Хотя кто их там разберет...
- Скажите, а директора можно увидеть? - спросила Иринкина мама.
- Его нет сейчас. Есть дежурный воспитатель.
- Поговорим с дежурным...
- Да-да, поговорим...
Иринкина и Сережина мамы удалились.
- А у Леночки здоровье как? Как у нее с желудком?.. - Задержавшаяся Ленкина мама расспрашивала про дочку.
Я взял картонную папку - Ленкино медицинское досье - и перелистал ее. Чем болела и как лечилась... Антропометрия и лабораторные анализы... Записи хирурга, невропатолога и других...
Беспокойство мной овладевало, пока разговаривал. Что сейчас будет? Что я наделал?
Едва Ленкина мама ушла, сбежал домой. Не стал дожидаться повторных визитов...
Наутро Зинаида Никитична меня подкараулила.
- Зачем вы это сделали? - сказала укоризненно. - Глупая выходка! Знали бы, чего мне стоило утихомирить их! Особенно Иринкину мамашу. Она жалобу хотела писать.
Зинаида Никитична прошлась по кабинету. Задумалась. Присела к столу. Машинально поправила свои "золотые" очки.
- У директора и так зуб на вас. Знает он, что у вас тут вроде клуба. Разговоры да игры. А ваше дело - только медицина, только уколы да таблетки.
Она словно процитировала кого-то.
- Благодарите бога, что я дежурила!..
Зинаида Никитична встала. Я собрался выразить ей признательность. Но она понимающе улыбнулась и вышла.
Ну и чего я добился? К чему привела моя самодеятельность?
Несерьезно получилось. Когда бы не это Иринкино "не хочу жить"... Когда бы не знал Дениску, Сережу, Наташу, Лену, Димку...
Но что-то делать все-таки надо? С чего начинать?.. Если не на словах на деле?..
А разве я уже не начал?.. Неофициальный клуб в кабинете... Действительно, такой возник. Свободное, не дидактичное, не по плану общение с детьми... Наша сказка про кукушонка...
Но что я могу предложить? Какой выбор? Чем заменить сегодняшние детдома? Странные дома для ненужных детей...
Я убедился: девчонки чаще откровенничают, чаще открывают душу. Видимо, это им нужнее, чем мальчишкам. Или просто мальчики более сдержанны от природы?..
Иринка вдруг взялась мне рассказывать о том, как воспитательница брала ее к себе домой по выходным. Я не просил об этом, но слушал, конечно, с интересом.
- Я не люблю Фаину Филоновну, которая сейчас у нас. А Светлана Петровна была просто прелесть. Никогда не ворчала. Она меня первый раз взяла домой, когда у нас воды в бане не было, чтобы помыть. У нее такое полотенце есть - большое-пребольшое. Я таких никогда не видела. И чай у нее такой вкусный. И дочка у нее, как я. Могла бы задаваться, что у нее такая мама. Но ничего, не задается. Мы с ней играли вместе. У нее всякие куклы. Когда я уходила, она мне подарила одну. Я сказала Светлане Петровне, чтобы она меня тоже в дочки взяла. Но Светлана Петровна сказала, что у нее уже скоро должна родиться вторая дочка. А больше двух детей ее муж не хочет. Если бы я раньше ей сказала, Светлана Петровна меня бы обязательно взяла...
Эдика и Сережу избила воспитательница. На правом виске у Эдика багровые следы - сюда пришелся удар с размаху. На затылке у Сережи - шишка величиной с хорошую сливу. На юридическом языке это именуется легкими телесными повреждениями.
Ребята не возмущаются, не выражают протеста, они просто пришли показаться врачу.
- Мы костер жгли вчера вечером, - рассказывает Сережа. - Неподалеку был костер семиклассников. Нас было трое, семиклассников - двое. Пришла Алена Игоревна и стала запрещать нам жечь костер. А семиклассникам не запрещала. Мы свой потушили. Потом Орехов, который с нами был, подошел к семиклассникам и стал требовать, чтобы и они тоже потушили. Один семиклассник стал с ним драться. Другой смотрел. Мы тоже смотрели. Мы не хотели драться. И Орехову не надо было. И Алена Игоревна тоже смотрела. Потом Орехов убежал, а Алена Игоревна стала нас бить. И кричала, что мы мерзавцы, что мы должны были разнять дерущихся. А почему же она сама не разнимала?..
Я молчу. Обрабатываю телесные повреждения и отпускаю ребят. Тут же одеваюсь и иду в учебный корпус.
Разгоряченный, взволнованный, предстаю перед директором. Он меня подробно расспрашивает и обещает поговорить с Аленой Игоревной. На этом расстаемся, и я возвращаюсь в свой кабинет разочарованным. Чего я, собственно, ждал? Крови Алены Игоревны? Так директор знает, как ее наказать. Объяснений варварскому поступку? Видимо, как раз объяснения мне и не надо. Видимо, я надеялся, что директор все поймет сразу и вернет мне ясность представлений о воспитательском труде, утраченную после поступка Алены Игоревны. Вернет мне уважение к воспитателю...
Решил поговорить с ней самой. Дождался в воспитательской. Вежливо попросил зайти ко мне.
- Как вы могли? - спросил, когда остались наедине. - Почему вы их избили?..
Алена Игоревна посмотрела на меня снисходительно (совсем как Иринкина мама, когда к ней явился). Слегка покраснела.
- Кто дал вам право лезть не в свои дела!.. - отчеканила внятно и напористо, отделяя слово от слова, увенчивая каждое восклицательным знаком. - Вы шпион и доносчик! Мне наплевать на вас!..
Она резко повернулась и вышла.
"Какая страшная девица! - подумал я ошеломленно. - Она ведь уверена, что права!.. Что ей можно бить учеников!.."
Обрабатывал в очередной раз повреждения Эдика и Сережи. Эдик простодушно рассказывал о том, как плакал, избитый воспитательницей...
Пришел к директору.
- Алена Игоревна не может быть воспитателем!
- Требуете, чтобы уволил?
- Да... Требую...
Он поглядел внимательно. Что-то прикинул. Вздохнул.
- Если она повторит... В общем, уволю... А вы?..
- Что я?
- Вы долго собираетесь у нас работать?..
Пришла моя очередь вздыхать.
- Пока не пойму, что и как надо изменить...
- Ну-ну!.. - сказал директор...
Сережа встречает в изоляторе день рождения. Я ему дарю коробку недорогих конфет и книгу. Сережа рад. С ним вместе болеют двое одноклассников, Валерка и Леня. Валерка местный, в поселке у него есть бабушка. С моего разрешения Валерка убегает к бабушке и приносит литровую банку варенья.
Ребята приглашают меня на пиршество, но я дипломатично отказываюсь. Мальчишки съедают варенье, являются в кабинет, и мы устраиваем "настольный чемпионат" - морской бой, крестики-нолики, ребусы, шарады...
Заглядывают другие ребята. Некоторые поздравляют Сережу, предлагают потаскать его за уши.
- Прежде чем таскать, нужно подарить что-то!.. - отвечает Сережа.
Сверстники называют его ушастиком. На нем застиранная рубаха, когда-то бывшая белой. Она больше на два размера, чем нужно Сереже. На ногах у него физкультурные шаровары, почти новые, и кеды без носков...
Ребята рассказывают, что молодые воспитательницы хвастаются перед ними силой. Недоумеваю, зачем это надо?.. Неужели верны мои прежние догадки? Неужели девчонки настолько закомплексованы, что им надо непрерывно самоутверждаться?.. Здесь, в детдоме, они ощутили вкус вседозволенности. Обрели иллюзию значительности, не будучи значительными на самом деле, еще не состоявшись как личности. Я переговорил с несколькими и убедился, что, кроме самомнения и чужих фраз, в них ничего нет. Никаких осознанных педагогических поисков, никакой положительной программы, пусть даже прожектерской, неосуществимой, но своей, выстраданной, пропущенной через сердце. Ах, как бы я уважал этих девушек, если бы почувствовал в них что-то свое, незаемное!.. Нет, они слепо идут за директором, нахватавшись педагогических вершков. И демонстративно презирают старых воспитателей. Это показное презрение выдает их мелочность...
Пробовал их критиковать. Говорил, что не дети для них, а они для детей. Но как об стену горох...
Ленка, смешно шевеля губами, расхваливает свою воспитательницу.
- Она такая молоденькая, такая красивенькая! Я прямо влюбилась в нее. А как одевается! Джинсы и сапоги американские, кофточка японская. Неужели и я так смогу, когда вырасту?.. На сапогах подковки. Идет - издалека слышно. А какая смелая! Рассказывала, как пристали хулиганы. Она одному подножку, другому подсечку, третьего сумкой по голове. Бац, бац, бац... Даже папа с мамой ее боятся. Как она скажет, так тому и быть. У нас в отряде Петька попробовал ее не послушаться. Она за это такое ему устроила - не рад был. Все увидела: и уши его лопухами, и ногти обгрызенные, и спину сутулую, и нос мокрый. Так ему и надо...
На следующий год она собирается девочку маленькую родить. Уйдет от нас. Так жалко, так жалко. Я, наверное, заплачу, когда она уйдет. А может, и не буду плакать. Может, снова придет молоденькая и красивенькая...