Прошло около получаса, а оптимизм игравших и их энергия не убывали. Даже сейчас Юл помнил в малейших деталях, как Чед сделал крайне неумелую подачу. Шарик перелетел через сетку и, выписав замысловатое па на столе, внезапно нырнул в сторону.
Санта, пытаясь его достать, отчаянно рванулась с противоположной стороны стола, нанося сильный и резкий боковой удар. Она промахнулась, с громким стуком ударившись правой рукой о край стола. Ракетка выпала из ее рук, лицо исказила гримаса отчаяния и боли. Санта схватила правое запястье здоровой рукой и, застонав, затрясла им. На ее лице появилось необычное для нее выражение гнева и жестокости.
Юл и Чед одновременно поспешили к ней. Юл первым получил удар невероятной силы прямо в корпус. От неожиданности голова его дернулась назад. Он почувствовал сильную боль и остановился, схватившись руками за грудь.
Все, что последовало затем, виделось ему, словно в замедленном кино. Санта с диким воплем, потрясшим Юла не меньше, чем удар, взялась за край теннисного стола и в мгновение ока перевернула его одной рукой. Чед, стоявший рядом и едва увернувшийся от массивной крышки, просвистевшей над его головой, заплакал навзрыд, испуганно вытаращив глаза на приближающуюся мать.
- Мама! Я боюсь, не надо! - закричал он и побежал в угол, где в больших ящиках и на стеллажах лежали его игрушки. Санта направилась за ним. Она с треском вырвала ножку стола и швырнула ее вслед убегающему сыну.
Тяжелый квадратный брус, вращаясь, задел Чеда по ногам, он закричал от боли и испуга, упал на ящик с игрушками и, перевернув его, вывалил на пол кучу мячей и плюшевых фигурок.
Робот-служанка, вежливо огибая Санту, поспешила убрать явное, на ее взгляд, безобразие, но была остановлена могучим ударом деревянного бруса, незамедлительно оказавшегося в руках хозяйки. Следующий удар пробил металлическую обшивку, вырвал столб искр и дыма из недр машины одновременно с аварийным сигналом.
Юл очнулся, услышав резкий звук сигнала, и бросился останавливать Санту, подходившую к сыну. Чед истошно кричал, схватившись обеими руками за пах и суча ногами по полу. Юл видел, как расползается пятно под его пальцами, как оно ползет вниз по его светло-голубым штанам, образуя прозрачную лужу возле правой ноги.
- Беги, Чед! - закричал Юл, что есть силы обхватив Санту сзади за плечи и пытаясь свалить ее на пол. - Позвони господину Бьюару, скажи, что мама заболела! Скорее, Чед. Или поручи телесекретарю, он знает ном...
Договорить Юл не успел. Он почувствовал дикую боль в кистях, и его затошнило.
Санта рывком освободилась из объятий и медленно повернулась к нему лицом. Оно было покрыто испариной и пунцовыми пятнами, на лбу вздулись вены, глаза наполнились кровью и пылали ненавистью, щека нервно подергивалась, то и дело вскидывая угол рта и показывая белые ровные зубы. Краем глаза Юл заметил, как мимо них прошмыгнул Чед.
- Санта, господи, что с тобой?! Успокойся, - прохрипел Юл, ощущая сильную боль при дыхании. У него были сломаны ребра и, вероятно, обе кисти.
- Санта, родная, что с тобой? - переспросил он, как можно спокойнее, окончательно понимая бессмысленность попытки достучаться до нее.
Она глубоко вздохнула, медленно подняла руку, с трудом отвела ее назад и тяжело, открытой ладонью, ткнула ему в лицо. Огненные крути вспыхнули перед его глазами, верхняя губа лопнула и моментально набухла, рот наполнился соленой кровью, и тонкая струйка теплой дорожкой заскользила по подбородку.
Когда в глазах прояснилось, он увидел, как ее руки, бывшие совсем недавно такими нежными, тонкими и хрупкими, а теперь обладающие невероятной силой, тянутся к лацканам его пиджака. Через мгновение он ощутил себя поднятым над полом и услышал, как трещит одежда, вдавливающаяся в его шею. Цепенеющим взглядом Юл уставился на родимое пятно, обезображенное рваной раной, на дне которой виднелась белая кнопка отключения.
Из последних сил скрюченными, непослушными пальцами обеих рук он потянулся к этой заветной белой точке, зная, что именно от нее сейчас зависит его жизнь. Он сумел нащупать и надавить на кнопку прежде, чем розовая пелена полностью наползла на его глаза.
Санта вскрикнула и резким толчком отшвырнула мужа от себя. Юл отлетел далеко в сторону, сильно ударившись при падении головой. Острая боль в затылке вернула ему сознание. Санта стояла, обхватив голову руками, и плавно раскачивалась из стороны в сторону.
Юл попытайся отползти к дверям, но успел сделать лишь несколько нелепых движений ногами. Санта, заметив его барахтанье, нагнулась к лежащей рядом роботу-служанке, легко подняла пятидесятикилограммовый, напичканный электродами корпус машины и метнула его в Юла. Ужасный снаряд обрушился на левую голень. Юл почувствовал, будто электрическая дуга прошила все его тело, но сознания не потерял. Наоборот, ярость и дикая злоба захлестнули его, вырвавшись наружу звериным рыком погибающего животного.
Здоровой ногой он спихнул с себя останки машины, все еще издающей сигнал бедствия, и, оставляя на полу широкий кровавый след от быстро пропитавшейся кровью штанины, пополз к выходу, не спуская горящих злобой глаз с неподвижно стоящей невдалеке от него Санты. Он тысячу раз проклял себя и тех людей, что уговорили его на этот ужасный и, как оказалось, опасный эксперимент. Он ненавидел стоящую перед ним женщину, дороже которой полчаса назад никого на свете не было и которую он сейчас хотел видеть только мертвой, пусть даже такой обезображенной, какой он запомнил ее после крушения в Трильских горах.
Он видел, как Санта пытается сдвинуться с места, но это ей не удавалось. Ноги, по-видимому, не слушались ее. Может быть, произошло отключение, но не полное, подумал он, и в ту же секунду Санта плашмя упала на пол и, подтягиваясь на руках, поползла к нему.
Она настигла сто и железным кольцом сомкнула пальцы на его шее. Юл конвульсивно забился, стремясь разорвать смертельное кольцо, но волна блаженства и безразличия ко всему охватила его...
Он смутно помнил, как очнулся. Единственное, что отложилось в памяти, склоненное над ним встревоженное лицо Клода Бьюара и рядом - медицинские роботы персонального обслуживания.
От Бьюара он узнал, что Чед позвонил вовремя, и Санту отключили сигналом с дистанционного пульта. Со слов Клода, когда они приехали и зашли в детскую, то нашли там насмерть перепуганного плачущего Чеда, пытавшегося стащить Санту с отца.
В комнате был такой хаос, будто там минуту назад разорвалась пластиковая бомба.
Юла срочно доставили в больницу. Санту отвезли в ближайший филиал компании, где сразу же занялись ее восстановлением, а Чеда - в детский санаторий, объяснив происшедшее психическим нездоровьем матери, возникшим после катастрофы в Трильских горах...
С той поры Чед резко изменился. Он внезапно повзрослел, и на его лице постоянно отражались внутреннее напряжение и забота, навсегда залегшие глубокой складкой сведенных бровей, столь неуместной на детском челе. Юл более никогда не заставал его смеющимся.
После того злополучного дня отец и сын сблизились и очень много времени проводили вдвоем, но открытости, полного доверия в их отношениях уже не было. Изменения в характере и поведении сына Юл объяснял недавним потрясением, и был убежден, что со временем Чед снова станет веселым и доверчивым мальчиком.
С Сантой все было гораздо сложнее. Юл получил приглашение на фирменном бланке "Нью Велд Электроник Систем".
Держа в руках маленький сверкающий выпуклыми перламутровыми буквами кусочек плотной бумаги. Юл чувствовал себя человеком, получившим уведомление о дне Страшного суда.
Пол Исон долго беседовал с ним, старательно внушая, что происшедшее с Сантой - случайность, о которой никто не мог догадаться заранее. "Потребление энергии организмом Санты Фло, - разъяснял Пол, - было строго рассчитано на полгода, с достаточным запасом прочности на установленный срок. Нам в Голову не могло прийти, что ваша жена захочет иметь ребенка... Видимо, следовало уведомить нас. Развивающийся в ее теле организм быстро израсходовал энергетические ресурсы, принадлежавшие одной матери. Мозгу Санты Фло "питания" явно недоставало, и он впал в состояние, схожее с глубокими психическими нарушениями у людей, поведение которых непредсказуемо и часто опасно для окружающих.
Конечно же, это наш явный просчет, и мы понимаем, какую травму нанесли вам и вашему ребенку. Захотите вы или нет, чтобы она жила вместе с вами, решать вам... Она восстановлена, но, если потребуется, она уйдет из вашей жизни навсегда.
Юл слушал не перебивая, одновременно думая, что самым прекрасным и самым ужасным за последние годы своей жизни он обязан человеку, сидящему напротив. Откажись он от Санты сейчас, кто знает, чем все кончится. Что с ним будет, как он будет жить?..
"Что будет дальше? - спрашивал он себя, уже не слушая собеседника. Как жить с человеком, которого боишься? И пройдет ли это, может ли забыться? Стоит ли попробовать еще раз?.."
- Простите, - обратился Юл к Исону, - я хочу взглянуть на нее.
- Хорошо, - согласился Исон.
Санта снова вошла в жизнь по его желанию.
В течение трех последующих лет Юл надеялся, что его отношение к ней изменится и он станет чувствовать себя рядом с женой так же безмятежно, легко и свободно, как в прежние времена, когда они с Сантой только познакомились. Случившееся с ними разрушило все его попытки вернуть к жизни те особенные чувства и краски, по которым он тосковал и без которых не мог нормально жить, и перебороть страх он уже не мог.
В конце концов он признался себе самому, что живет с ней ради сына, ради манящего своей недоступностью и спокойствием прошлого, ради той, безвозвратно утерянной Санты, которую он хотел вернуть уже дважды, и оба раза до обидного неудачно. Это мучило его, заставляло жить в постоянном внутреннем самоистязании, проявляющемся и в отношении к сыну, и, разумеется, к жене. Он стал замкнут, неразговорчив, редко выезжал из дому.
Юл запирался в своем кабинете, садился за машинку и старался выжать из себя хоть что-нибудь новое, свежее. Но во всем, что у него получалось, сквозило мучительное беспокойство и раздражение.
Вот и сегодня весь день до позднего вечера он просидел за столом и ничего не написал, кроме каких-то нелепых строк про женщин.
Он отодвинулся от стола, намереваясь встать, но услышал шаги, приближающиеся к его кабинету. Юл поудобнее устроился за столом и притворился, что сосредоточенно работает.
Санта тихо постучала и, не услышав ответа, открыла дверь. Юл сидел к ней спиной, подперев голову руками, и не двигался.
Она подошла поближе и коснулась его плеча. Юл не пошевелился. Санта заглянула в его лицо и увидела голубые, удивленно раскрытые, безжизненные глаза с большим, до предела расширенным зрачком.
Она быстро нажала на его шею, пытаясь определить пульсацию сонной артерии - пульса не было...
Санте вспомнился голос Клода Бьюара:
- При отключении сердце остановится сразу. У людей, бывает, оно сокращается еще некоторое время за счет более медленного отмирания подкорковых отделов мозга, когда сама кора уже мертва. Здесь же все дело в батареях - при их отключении жизнь остановится сразу.
"Не успела, - с досадой подумала Санта, - отключился сам... Боже, кто бы знал, что это за мучение - отключать его".
Ласково поправив волосы, она поцеловала его в висок, потом присела рядом на стул, устало прижалась щекой к его плечу и разрыдалась.
Успокоившись, она вытерла слезы и, шмыгая носом, стала наводить порядок на рабочем столе. Взяв отпечатанный лист, Санта поднесла его ближе к глазам и прочла то, что осталось невычеркнутым:
"Женщины - животные ночные, и до сих пор, при кажущейся доступности и простоте контакта, их поведение остается малоизученным, а порой и вовсе необъяснимым и загадочным..."
"Странно, - подумала она. - Зачем писать такое?.. Мне кажется, я не давала повода... Да-а, он стал совершенно чужим, далеким, отрешенным от всего: от меня, от сына. Отчуждение пролегло между нами, глубокое и непоправимое, как походка слепого... Может, я поторопилась, давая согласие на его восстановление? Ах, если бы я не лежала тогда в больнице, возможно, все было бы по-другому..."
Услышав шаги в коридоре, Санта прервала чтение. Ей не хотелось, чтобы Чед увидел отца в таком жутком виде. Она решила встретить сына до того, как он войдет в кабинет, и отвести обратно в детскую.
Мальчик открыл дверь и заглянул в комнату. Отец неподвижно сидел за столом; казалось, он о чем-то сосредоточенно думает, уставившись взглядом в одну точку. Мать застыла рядом; лицо ее было растерянно и встревоженно, словно недавно ей сообщили неприятное известие.
Чед вошел и осторожно приблизился.
- Па? - спросил он, тронув отца за плечо. - Она отключилась? Па?
Он хотел спросить отца еще о чем-то, но стремительно отдернул пальцы и отскочил назад. Тело отца медленно поехало на стол, одновременно заваливаясь в сторону, и остановилось. Мать по-прежнему стояла неподвижно, держась за спинку стула.
Мальчику стало страшно, губы его задрожали, он захотел выбежать из кабинета, но, подумав, что будет в пустом доме один, ощутил еще больший прилив страха и решил остаться на месте.
Было тихо. Чед боялся пошевелиться и, замерев, попеременно наблюдал за обоими родителями. Они не двигались.
И тогда он заплакал, сначала негромко всхлипывая, словно боясь, что его услышат, затем все громче и громче, давясь своими рыданиями и сотрясаясь всем телом.
Простояв несколько минут и не переставая судорожно всхлипывать, Чед на цыпочках подошел к телесекретарю, стоявшему на отцовском столе. Набрав нужное имя на клавишах, он поднял трубку, одновременно включив изображение на экране.
- Клод Бьюар слушает вас, - донесся до мальчика голос из трубки.
- Пожалуйста, приезжайте скорее, - запинаясь, заговорил Чед. - Они оба... Я боюсь.