— Вам виднее…
В полной мере Лоэр не спал много ночей, находясь неотлучно возле Бефа Оранта. Он постоянно пил отвар, приготовленный из зерен кофейного дерева, а бывшему суперату давал на ночь теплую кипяченую воду с медом, чтобы тот не просыпался до самого утра. Беф Орант набирался сил, а Лоэр заметно терял их.
Во второй половине четырнадцатого дня Лоэр увидел, наконец, трех всадников в синих плащах, слушавших молодую певицу. Она пела низким грудным голосом, пристально вглядываясь в каждое из окон второго этажа дворца:
Бодрствуй, проснись, змея, повелительница сияния!
Иди на тех, кто противится мне!
Пошли смерть на тех, кто стоит на моем пути!
Нагрянь на них, подобно молнии!
Истреби их своим огненным дыханием!..
Лоэр вслушивался в слова песни и чувствовал, что начинает слабеть. Он резко отвернулся от окна и залпом выпил остатки черного отвара вместе с гущей… Значит, костер на горе уже зажжен! Значит, люди бывшего суперата уже уходят из города и прячутся в свою пещеру! Пусть недоумевают, пусть пугаются внезапного сигнала: сейчас оба входа блокируют прибывшие с севера конные отряды Никора!.. Час полного избавления близок!
— Эрат! — Обратился Лоэр к Бефу Оранту. — Пригласите сюда Владетеля. После этого дадите распоряжение трижды протрубить сбор и выстроите всех ваших людей на площади дворца спиной к воротам, и обязательно тех, кто находится в подвале с заложниками!
— Выходит… — Бледно-оливковое лицо Оранта, казалось, стало совсем прозрачным.
Лоэр протянул ему румяна и попросил слегка подкрасить щеки. Орант неохотно повиновался.
— Ну, ну, эрат, — подбодрил его Лоэр, — не раскисайте, больше думайте о жизни!
— Я проклинаю вас!
— Это ваше право. Только не делайте глупостей. Я все время буду рядом.
Никор пришел в сопровождении тех же командиров, тоскливо посмотрел на Лоэра и опустил голову.
— До меня дошли слухи, Владетель, — строго сказал Орант, — что твои люди каким-то образом проведали о случившемся здесь, во дворце.
— Я ничего не знаю, — тихо ответил Никор, беспомощно опустив плечи.
— Ты-то не виноват. А кто? — Орант хотел пройтись по палате, но, почувствовав прикосновение руки Лоэра, остался на месте. — Ладно, разберусь. — Он обратился к своим командирам: — Прикажите трижды протрубить сигнал сбора. Людей соберите перед входом во дворец — всех до единого! — я буду говорить с ними.
— Всех, великий суперат?
— Я, кажется, ясно сказал, Шор. Даже тех, кто сидит с заложниками.
— Повинуюсь. Но… вы остаетесь с… Позвольте взять у них оружие?
— Оружие? Ах, да… — Орант оглянулся на Лоэра. — Зачем? Неужели вы думаете, что… они… что у них хватит ума на самоубийство?
Лоэр побоялся, что замешательство бывшего суперата может стать подозрительным, и тотчас пришел ему на помощь:
— Не тревожьтесь, эрат: необдуманными действиями мы могли бы подвести под удар заложников, а это не в наших интересах, не так ли, Владетель?
— Да, Лэр…
— Впрочем, если на то будет ваша воля, мы готовы на время отдать свои мечи.
— Перестаньте! — Беф Орант явно забыл о предостережениях и неторопливо пошел к окну.
Лоэр еле удержался, чтобы не сунуть ему под ребра кинжал, — поспешил следом и со скучающим видом стал смахивать с плаща приставшую колючку. Орант опомнился:
— Перестаньте — вы с Владетелем должны быть со мной… Вас должны видеть при оружии! Ступайте, ступайте, эраты, собирайте людей!
Как только командиры скрылись за дверью, бывший суперат опустился в кресло и вытер крупные холодные капли на лбу. С крыши дворца понеслись бодрые звуки труб. Они просигналили три раза. Лоэр облегченно вздохнул и обратился к Никору:
— Владетель, прошу пересчитать стражников, которые поднимутся из подземелья.
Никор слабо покашлял и послушно выглянул в окно.
— Двадцать четыре, — сообщил он через минуту.
— Отлично! Все до единого! Стража уже строится?
— Да, Лэр…
— Спиной к площади?
— Да, Лэр.
Лоэр шагнул к окну — и в тот же момент ворота широко распахнулись, и на площадь дворца хлынул поток всадников в синих плащах. Проскочив ворота, они тут же разделились на группы и в одно мгновение захватили все важные объекты и обезоружили собравшихся перед дворцом солдат. Никор завороженно смотрел вниз и еще ничего не понимал. Лоэр поклонился ему, как того требовал ритуал, и торжественно сообщил:
— Владетель свободен! С этого момента он может повелевать своим народом, как прежде, и ничего не опасаться, ибо враги его повержены и уже никогда не поднимут меча против него!
— Лэр… Лэр… — По щекам Никора скатывались слезы, он сначала беспомощно стоял на месте, потом также беспомощно заметался по залу — то к окну, то к Лоэру, и пришел в себя лишь после того, как в палаты со своей свитой вбежал тысячник Жорт.
— Владетель! — воскликнул он, опускаясь на колени. — Нет больше недругов твоих!
Ноги у Никора стали вдруг непослушными, он прислонился к стене, но почувствовал, что стоять не может, и сел.
— Лэр, Лэр, — прошептал он, указывая на Жорта. — Скажи ему…
Лоэр поднял тысячника, обнял его:
— Владетель благодарит тебя, друг мой, и жалует должность командира трехтысячного оклада. А сейчас Владетель хочет знать о положении дел возле пещеры.
— Вроде, не все вышло, как хотели, большой эрат…
Долго не было никаких известий из долины, и Лоэр хотел отправить туда гонцов, но тут к дворцу прискакали на взмыленных конях три всадника и сообщили о победе. Начало, правда, не было удачным. Зажженный на горе костер — сигнал ухода людей Бефа Оранта в укрытие, — видимо, касался не всех: кое-кто остался в городе и, узнав о перевороте, сумел проскочить в пещеру и сообщить о случившемся.
Светоносцы ринулись в проход, но, потеряв сразу больше сотни человек, вынуждены были на время оставить эту затею. Чтобы не дать им опомниться, конники тут же перед входами разожгли костры и набросали в них перца. Пещера жадно заглатывала едкий дым. Вскоре из нее стали выбегать обезумевшие люди, у них отбирали оружие и отправляли под охрану лучников и меченосцев.
Лоэр внимательно выслушал гонцов и отослал их обратно вместе с Жортом: надо было сообщить пленным, что отныне они не солдаты — они временно направляются для работы в поля, в мастерские, на сбор плодов и корней. Кроме того, они должны будут строить для себя корабли, чтобы покинуть пределы Гарманы. Военачальников и гнофоров Лоэр приказал привести в город: среди них должен находиться один из членов Совета, и его надо было срочно переправить в Сурт, как об этом просил Гар Эргант.
Вечер прошел в сутолоке и неотложных заботах. Перед тем, как отдохнуть, Лоэр хотел навестить Аору, но ему объявили о приезде извир с Южного Острова, которые настоятельно просили встречи с первым советником Владетеля. Лоэр заволновался и сам выбежал на дворцовый двор. Примэрона стиснула брата сильными руками и вдруг расплакалась:
— Постоянно дрожу за тебя!
— А я за тебя! Тут болтали, что вас изгнали с Нераса!
— И ты поверил! Мы в два дня очистили весь остров! — У рта примэроны внезапно легла строгая складка. — В такое трудное время от нас ушла Аора, Лит, и Совет изгнал ее с Нераса, лишил всех прав амазонок. Ее чувство к тебе оказалось сильнее долга перед нами. Ты должен знать, где она.
Лоэр обнял сестру и стал не спеша подниматься по мраморным ступеням дворца.
— Я понял это, Нагрис, как только увидел ее. Но уверен, что ни один из ваших суровых законов не накажет ее так, как она себя наказала: ведь ее сердце должно было постоянно разрываться между вами и мною. Так что же еще вы хотите?
— Ничего, Лит. Теперь она не принадлежит нам.
— Аора серьезно ранена. Навести ее, Нагрис, только будь ласкова, как любящая сестра. Обещаешь?
— Обещаю. В душе моей нет гнева. Но до конца дней буду жалеть о том, что лишилась такого хорошего командира! Не скрою: я всегда обожала ее, Лит, она была мне дороже всех извир!
— Спасибо, сестрица. А где же твой Жефарт?
— Остался на Нерасе.
— Значит, у тебя все отлично?
— Я счастлива, Лит, — теперь он по-настоящему любит меня!
Они прошли наверх, хотели расположиться в приемной Никора, но вечер был жаркий, и они отправились на балкон.
— А я по делу, Лит. — На глаза Нагрис будто набежала тень. — Мы в пути случайно захватили корабль с гнофорами, шедший из Горуэлы. На борту нашли умирающего гонца Гара и от него узнали о положении дела в Сурте…
16. ВЕСТИ ИЗ СУРТА
Вет-Прасар, предводитель бывших рабов, сидел напротив Гара Эрганта и невесело разглядывал свою руку, положенную на малахитовую поверхность стола.
— Значит, все было напрасно, примэрат?
Гар покачал головой:
— Нет, добрый друг, вы сделали большое дело, разъясняя людям необходимость сохранения культуры, этим воспитывали в них чувство понимания прекрасного.
— Вряд ли это удалось, примэрат: больше приходилось принуждать рептонов. Вет-Прасар нетерпеливо ударил по столу ладонью. — Какое несчастье: ведь если Гармана погибнет, люди грядущего ничего не будут знать о ней как о стране первой высокой цивилизации и будут считать колыбелью человеческой мудрости Эрусту или Ригию.
— Мы вернемся к этому вопросу. А сейчас мне бы хотелось попросить вас немедленно отправить гонцов во все ваши отряды с приказом вернуться за море, на родину, c выражением превеликой благодарности и доброго напутствия. Корабли получите в ближайших портах. Любой из ваших товарищей может просить все, что пожелает — мы тотчас исполним его волю. Я понятно говорю, друг мой?
— Да, примэрат. Но может быть, еще понадобится наша помощь?
— Нет, нет, Прасар, спасибо. Вы наши гости и друзья, и мы не имеем права подвергать вас опасности. Этот вопрос решался Народным Собранием. Теперь о другом. После долгих размышлений мы пришли к выводу, что никто кроме вас не сможет выполнить одно весьма тайное поручение. Вы умный, честный и отважный человек. Эти ваши качества и позволили нам сделать выбор. Есть еще одно обстоятельство: вы эруст, за вами вряд ли отправятся гнофорские соглядатаи, поскольку будут считать естественным возвращение бывших рабов на родину.
— Я готов сделать для Гарманы все, что в моих силах.
— Спасибо, Прасар, другого ответа я не ждал.
Сидевший все время в стороне эрат Горан поднялся и, отряхнув полы бархатной зимары, неторопливо приблизился к столу.
— Чтоб наверняка сохранить секрет, — сказал он, прикашливая, — Народное Собрание возложило все заботы на нас двоих. Ну да ладно. Главное — ваше соизволение, эрат. Речь пойдет о сокрытии на время утерянных знаний Гарманы, чтоб они для людей не канули в вечность. Спрячем покуда до лучших, дабы ими для своих нужд не воспользовались гнофоры.
— Почтенный эрат Горан имеет ввиду те великие достижения ученых, которые могут дать новый прыжок в развитии общества в недалеком будущем, — пояснил Гар Эргант. — План наш таков. Вы с Эратом Гораном должны посетить развалины феррона в ригийской пустыне. Примерно в шестистах шагах к востоку от развалин есть большой камень. Вот под ним и нужно будет зарыть те материалы, которые мы передадим вам…
Вечером они встретились снова. Вет-Прасар прибыл во дворец в черном сагуме с откинутым капюшоном и с полчаса ждал приглашения примэрата. Гар Эргант вышел из покоев — и эруст похолодел при взгляде на него. Лицо главы Гарманы было белым, с синевой, щеки провалились еще больше, глаза запали и из глубины светились лихорадочным блеском: недавно его мучил очередной припадок.
— Примэрат, может быть…
— Э, перестаньте, добрый друг: у меня ведь только и времени, что между приступами… Но его остается все меньше.
— Вы хотели видеть меня…
— Да. Просто поговорить с вами. Гонцов отправили?
— Отправил, примэрат. И подобрал верных людей, которые последуют с нами в ригийскую пустыню.
Они прошли в палату. Мускулистые воины стояли по углам зала, канделябры горели за их спинами, озаряя пол и стены колеблющимся желтым светом. Примэрат отослал охрану и, как непомерно уставший человек, расслабленно опустился в кресло. Этого с ним раньше не случалось. Даже светильники он зажигал сам.
— Вы очень больны, — сказал робко Вет-Прасар.
— Да. — Гар Эргант пристально посмотрел на эруста. — И потому, чтобы со мной не случилось, в дальнейшем будете иметь дело только с почтенным эратом Гораном. Я благодарю судьбу за то, что она позволила мне многое сделать за это время. Но вершиной моих деяний считаю пробуждение сознания народов вашей страны и ваших соседей — спасение обреченных гарманов стало для них выше страха перед возмездием гнофоров.
— Это великое дело, примэрат, и я жалею, что не принял в нем участия.
Дверь осторожно раскрылась, и в зал, стуча палкой, вошел эрат Горан. Хотел по привычке сесть в своем углу, но Гар попросил его к столу.
— Крысы, — сказал эрат Горан. — Мечутся, будто полоумные, а на людей и внимания никакого. Вот времена! Может, чуют это самое… как его?..
Эргант кивнул.
— Возможно. У некоторых животных сильно развито предчувствие опасности, они удивительным образом заглядывают в будущее, чего лишен человек.
Эрат Горан прислонил свою палку к креслу и, погладив бороду, озабоченно сказал:
— Давеча видал в саду Квина с вашей красоткой. Как бы не было беды, Гар. Он вроде не в себе.
Примэрат попросил командира стражи позвать Квина. Командир долго не появлялся, и, прежде чем поднялась во дворце суматоха, Эргант понял, что Квина нет. Через полчаса он узнал, и об исчезновении Винии Эроб. А на другой день один из стражников признался, как накануне он выпил немного вина и, чтобы не попадаться на глаза строгим начальникам, забрался в кустарник на нижней террасе и заснул. Разбудили его голоса. Он раздвинул ветви и увидел Квина с той странной эриной, которая никогда не открывает свое лицо. Они обошли кругом площадки и уселись на скамейку. Потом эрина встала, остановилась за спинкой скамьи, и руки ее, как шелковистые крылья горлицы, любовно поглаживали волосы и лицо Квина.
«Неужели это мать мальчика?» — подумал солдат и вдруг весь похолодел: сильные пальцы эрины сомкнулись на шее Квина, и пока стражник приходил в себя, она подтащила легкое тело к краю террасы и столкнула в реку. «Ах ты, гадина!» — хотелось крикнуть солдату, но губы словно одеревенели, руки и ноги не слушались его.
— Ну вот, — сказала тихо эрина, возвращаясь к скамейке. — Это расплата за измену. Остался еще один.
И вдруг откуда ни возьмись появилась Гармана. Эрина будто окаменела, глаза ее расширились, уперлись в одну точку. Через минуту она забилась в муках и вскоре затихла.
Гармана высоко подняла безжизненное тело эрины и бросила его туда же, в реку — только брызги взметнулись, и жадно, с шумом вздохнула вода…
Ужин подходил к концу. Примэрат отодвинул блюдо и откинулся на высокую спинку кресла.
— Что-то мне душно, — сказал он, поднимаясь.
Вет-Прасар проводил его на балкон. Там было свежо, пахло смородиной и мятой.
— Простите меня, добрый друг, я уйду. — Эргант сдавил виски и прислонился плечом к стене. — Опять начинается… Боги! Как они измучили меня!.. Прошу вас, пригласите, пожалуйста, ко мне почтенного эрата Горана.
Но эрата Горана звать не пришлось, он пришел сам, и ни слова не говоря, повел примэрата к покоям.
— Прасар… — Гар Эргант на минуту остановился. — Открою вам одну тайну, только пусть о ней больше никто не знает.
— Разумеется…
— Я не хочу, чтобы вы продолжали печалиться по Лоэру. Он жив, и вы с ним увидитесь — не в Эрусте, так на нашей новой родине… А меня простите… если что… Время не кончается, добрый друг, — кончается мой путь…
Эрат Горан долго не выходил из покоев примэрата…
О смерти Гара Эрганта узнали только в полночь. Он принял яд: видимо, перенести последний приступ было уже сверх сил этого железного человека. Похоронили его с почестями, достойными главы государства, но мало кто из рептонов сожалел о его гибели.