— Что ж, первая цель сделана. — Заключил Роксельски, увидев, что последний диверсант Его Величества вернулся на поляну. — Потерь нет, противник потерял двух-трех раненых и сбежал. Объект поражен.
Члены отряда радостно закивали.
— Однако! Расслабляться нельзя. Они ушли, понимаете? И донесут своим, как доберутся до своих частей. Плохо. У нас меньше времени, чем я думал. Мы должны их опередить. Благо объекты находятся рядом. Так что никакого отдыха — вперед! Опередим советскую машину! — Повысив голос закончил маленькую речь командир и выкинул сигару в кусты.
Отряд споро собрался и двинулся далее, изредка сверяясь с картами.
И на этот раз их поход превратился действительно в марш-бросок. Изматывающий и быстрый, а не размеренный и ритмичный. Они пробирались по зарослям, ущельям, холмам и оврагам. Рябов, несмотря на армейские привычки, начал выдыхаться. Да и Самуэль, как он видел, с Мэтью — тоже. Но Роксельски гнал их всех вперед. И капитан мог понять его логику. Это было единственный вариантом действий в такой ситуации, он сам заставил бы своих подчиненных двигаться также быстро, на опережение. «Нет, я бы не допустил ситуации, чтобы противник ушел от меня, вскрыв тайность операции. Не так уж и силен этот хваленый английский спецназ. Впрочем, вряд ли они могли подумать, что советские солдаты будут бежать, а не стоять до последнего. У них же четкий кодекс поведения и чести бойца. Тогда ошибка понятна. Да и в реальной ситуации наши бы тоже стояли до последнего. Им не повезло. Им изначально не повезло в этой диверсии».
В таком темпе передвижений, ему было уже не до разговоров с Джефферсоном или Бэррингтоном. Только вперед, изматывая мышцы и сухожилия, продираясь и продвигаясь дальше и дальше, к следующей цели похода.
Только один раз он услышал короткое перекидывание фразами между двумя диверсантами:
— Слышь, Том.
— Что, Пол?
— Эти русские все планы нам спутают. С чего они все побежали? Трусы!
— Может это их тактика. Как с Наполеоном, помнишь, они воевали? Читал ведь? Бежали, чтобы заманить.
— И?
— И тут заманивают! Сбегают, чтобы донести командованию. А потом как ударят танковым полком и разотрут нас в порошок у последнего объекта, понял? И своих берегут.
Тут же раздался окрик Роксельски:
— Молчать! Не сбивать дыхания!
Круговорот марш-броска продолжался. Почти без отдыха и привалов. Ночь плескалась над их головами и Роксельски неожиданно вскинул руку. Все остановились.
— Второе хранилище по курсу. Идем двумя группами. Восемь — со мной. Остальные на Поле. Русский, Бэррингтон с ними. Самуэль — со мной. Группа Пола обходит с другой стороны ущелья и не дает никому уйти. Если завяжется бой, они уже предупреждены — атакуете с тыла. Двинулись!
Разделившись за пару секунд, спецназовцы разошлись по своим маршрутам. Группа командира сразу же ушла по крутой козьей тропе на спуск, а они стали пробираться по краю очередного обрыва далее.
На этот раз не раздалось даже выстрелов. Когда все было кончено — просто ухнули в ночи взрывы, осветив ненадолго их лица. Никто не ушел.
«Интересно, сколько там было наших солдат? И были ли вообще? Вряд ли они заглядывали в казарму». Так, впрочем, и было. Так что совесть Рябова опять «пронесло».
Роксельски, собрав их подальше от горящих останков «хранилища», выступил с короткой, емкой речью:
— На этот раз все прошло на отлично. Остался последний объект. Привал сделать придется. Пять часов. Смены караула как обычно. А далее бросок. Сразу как дойдем до объекта, ты, Пол, уйдешь в Мосул. Вместе с… Робином. Кто-то должен донести об успешном выполнении задания. Мы же, если уцелеем, уйдем следом все вместе.
«Значит, сейчас самое время подать сигнал». Рябов вспомнил о вещи, хранящейся сейчас у него в вещмешке. Вещи, которую ему передали лично руководители разведшколы перед походом. Которая должна навести группу осназа на захват диверсантов, когда придет срок. Пока они выдвинутся, нападут на их след, подтянутся к последнему хранилищу… Как раз самое оно для подачи сигнала на привале.
Бойцы САС сделали последний рывок и нашли место для привала. Все кроме часовых повалились спать, чтобы урвать каждую секунду долгожданного сна и отдыха. Мэтью опередил всех, заснув еще только раскладывая спальный мешок, повалившись на него всем телом и тихо засопев.
Капитан тоже разложил мешок и отошел в кусты по нужде. На него никто не обратил внимания — к перебежчику уже привыкли и даже въедливый Роксельски не обращал на его перемещения на привалах внимания. «Вот Джон Смит — со мной бы лично в кусты ходил» — усмехнулся про себя Александр.
Выполнив те дела, ради которых он ушел, Рябов вытащил странную машинку и повернул рычажок. Ему объяснили, что это был новейший радиоприемник, позволяющий определить местоположение по силе волны или еще что-то такое, о чем он имел довольно смутное представление. Как только этот сигнал должен был поступить на приемник в штабе Округа, заранее подготовленная группа осназа должна была выдвинуться на захват к точке. После чего должна была взять след, нагнать противника, и захватить его. Подразумевалось, что потом англичанам будет слита дезинформация, через вычисленных агентов, что их миссия увенчалась полным успехом. Один из английских агентов давно был под наблюдением, оставленный именно для таких целей. Он работал инспектором трубопроводных войск РККА. Его должны были запустить в составе комиссии по оценке «разрушений» на территорию фальшивых хранилищ. Однако теперь нужная информация поступит англичанам не только от него, но и от успевших уйти английских диверсантов. И даже дотошного Джона Смита это должно успокоить.
«Только еще надо попытаться оглушить с началом атаки Джефферсона, чтобы его не убили. Он будет полезен нашей науке и трубопроводчикам». Добавил новый пункт в план Александр.
Подождав пару секунд, он быстро оглянулся и, никого не заметив, отошел к ближайшему склону оврага, выкинув в него передатчик. После чего, с чувством выполненного долга, отправился на боковую. Ему, как перебежчику, предоставлялась привилегия не участвовать в сменах караулов. Ведь ему еще не до конца доверяли. Это его вполне устраивало — капитан никогда не считал сон бесполезным занятием.
Глава 14
Жатва
Отряд двигался все быстрее и быстрее после короткого ночного привала на сон. Они шли на опережение. Самуэль двигался наравне со всеми, только хватаясь время от времени за сердце. Мэтью тяжело дышал, постоянно сплевывая. Капитан продолжал двигаться в этом изматывающем ритме относительно спокойно — его вело чувство того, что скоро все кончится. И у него будет заслуженный отдых. И даже, скорее всего, не на том свете.
Перед последним рывком они остановились на небольшой отдых, буквально на десять минут. Еле стоящий на ногах Бэррингтон упал на пыльную землю и вытащил из нагрудного кармана коробочку с нюхательным табаком, торопливо высыпал на ноготь большого пальца щепоть и шумно вдохнул. Джефферсон припал к бутылке с водой, жадно глотая ее. Александр просто сидел на земле, пытаясь устраниться от ноющей боли в ногах.
Даже диверсанты САС выглядели измотанными и по их лицам стекал пот. Один Роксельски выглядел ничуть не уставшим и просто задумчиво раскуривал сигару, не глядя ни на кого. «Вот действительно воловье здоровье. За это наверное и стал тут командиром в своем САС» — устало подумал Рябов.
Так же молча, как и до того, Роксельски поднялся на ноги и, сверившись с картой, закинул за плечи вещмешок, сразу же отправившись вперед. Все бойцы потянулись за ним. Бэррингтон тихо выругался и уронил обратно в карман табак, догоняя остальных. Сам же Александр терпеливо выносил все трудности, просто поднявшись на ноги и снова взяв этот жуткий темп на столь пересеченной при том местности.
«Интересно, осназ уже вышел на наш след?» — единственная мысль коснулась его сознания, перед его глазами встал передатчик, который он уронил в овраг. И скоро все мысли ушли из его головы, кроме необходимости двигаться вперед.
Над головами бегущих людей мелькали ветви деревьев, стены ущелий, солнце. Опять солнце. И еще раз солнце. Пот застилал глаза, но не было даже времени на то, чтобы вытащить бутылку воды и сделать пару глотков. Вся гортань Александра стала шершавой и какой-то неживой. Как будто сделанной из плохой резины. Язык наждачной бумагой переваливался в иссушенном рту. В какой-то миг он даже стал опасаться, что может перестать потеть — от того, что вся влага в его организме кончится и он превратится в подобие мумии. Отстраняться от собственного самочувствия становилось все тяжелее, несмотря на всю его подготовку. Перед глазами плыли пятна, загораживающие обзор. Когда он закрывал глаза — пятна оставались перекатываться на его веках. Усталое зрение отказывалось работать нормально.
«Как он сам выдерживает этот ритм?» — только такая мысль уже крутилась в голове Александра, превратившись в зацикленную ленту, бьющуюся об стенки его черепа. Каждый удар сопровождался ударом сердца, гулко отдающегося в висках. Оно явно пыталось проломить его череп снаружи.
В какой-то момент он заметил, что Самуэля повело и тот начал заваливаться на бок. Только в этот единственный момент он отвлекся от своего состояния, подхватив его под руку, поставив на ноги и продолжив бег.
В нескольких километрах от них, взвод осназа напал на след передвигавшихся врагов и в еще более быстром темпе начал преследование. Капитан Сергей Корбин вел своих солдат не щадя, зная о необходимости нейтрализации отряда британцев. А также зная и о том, что один человек из них — свой, капитан Рябов.
Еще дальше, во многих километрах, в затопленном почти полной темнотой кабинете, сидел Джон Смит. На простом дубовом столе горела одна настольная лампа. Он перебирал бумаги. Роксельски не знал, что за всеми его передвижениями, а значит и всех диверсантов, он следил с помощью радио-пеленгатора. Такой же пеленгатор был в одежде Мэтью Бэррингтона и Самуэля Джефферсона. Для гарантии. Конечно, такие технологии уже несколько лет не были секретом. Но в целях полной секретности мероприятия, Смит настоял на этом на самом высшем уровне, никаких технологий двадцатого века не должно было применяться. Его не поняли, но согласились. У него же были свои мотивы. Поэтому и отправит Роксельски двух спецназовцев в пеший поход обратно, чтобы командование узнало о результате. Однако же, пеленгаторы на самом деле были вшиты тайно человеком Смита в одежду некоторых. И отдел Смита снимал всю информацию, докладывая о передвижениях лично ему.
Зачем? Чтобы убедиться в поражении нужных точек не только со слов своего человека в инспекторате трубопроводных войск РККА и не только со слов вернувшихся бойцов. А такое автономное плавание должно было настроить на то, что за ними никто не следит. Никто не сможет проверить точность их действий. Проверка одновременно и верности Короне, и правильного выполнения задания. По радио можно передать что угодно — такого мнения был Смит. Слежение же не обманет. Смит прекрасно знал человеческую натуру. К тому же он понимал, что в условиях якобы полной автономности они будут выкладываться на все сто процентов, доступных человеку, подсознательно чувствуя, что они совсем одни и нет даже призрачной надежды на чью-то помощь и возможность уйти не выполнив задание. Ведь им поставлено задание — сделать и вернуться. Именно в таком порядке. Если бы у них было радио, то они могли бы работать с меньшей результативностью, надеясь, что в случае если что-то пойдет не так — им позволят вернуться. Пусть даже на глубинном уровне их подсознания. Снижение эффекта не было нужно Смиту. Контроль — был нужен. Он достигал всего, что хотел в данном раскладе.
Адьютант постучал в дверь. После полуминутной паузы вошел внутрь, поклонившись.
— Господин Смит, новые документы относительно положения на Балканах.
— Клади на стол и уходи. — Упали в тишину и пустоту помещения звуки голоса Джона.
Адьютант положил папку с документами на стол и притворил за собой дверь. Джон Смит взял новые документы и бегло их просмотрел. После чего надолго застыл не шевелясь, и, кажется, не дыша.
— Британия утонет в войне с Рейхом. Все по нашему расчету. Агентура сработала великолепно. — Произнес он непонятную никому, кроме него фразу на арамейском.
И взял следующую папку, помеченную словом: «Франция» и двумя символами, которые он написал на ней слегка ранее.
В его кабинете не было ничего, кроме стола, стула и настольной лампы. Еще — лишь несколько десятков папок, пронумерованных и помеченных им самим. Ему предстояло еще много работы. О какой ее части знала Корона?
Рябов же бежал. Отряд Роксельски бежал. Они подбирались к своей последней цели. Уже наметился плавный спуск в долину. Наконец вдали показалось какое-то строение.
Роксельски резко остановился и развернувшись гаркнул:
— На последнюю цель идем все вместе. Идем на пролом. Все взрываем и уходим. Пол — уходите!
Один из спецназовцев кивнул, отдал честь, и побежал в том же темпе со своим напарником в уже разработанном ими на привале курсе.
— Вперед, вперед, вперед! Самуэль — за мной, не высовываться! Не отставать! — Командир сбросил с плеча винтовку и устремился к цели.
Мэтью оказался рядом с Рябовым и, хрипя, выдал:
— Сейчас разберемся. И все готово. Жди домика в Ист-Энде.
После чего побежал вместе с ним, не подавая голоса — берег дыхание.
Без лишних слов Роксельски двое спецназовцев выдвинулись вперед, провести небольшую разведку. Когда отряд уже был готов вынырнуть из зарослей прямо к краю «хранилища», они вернулись и сделали знак что все чисто, подкреплений и танков у советских нет.
Александр уже настолько вымотался, что даже забыл о том, что скоро на них выйдут наши закаленные солдаты и офицеры осназа. Ему было не до того. Перед глазами шли не пятна, а какие-то кровавые круги. Его готовили не к работе в силах особого назначения.
Может быть поэтому дальнейшие события предстали перед ним как некий калейдоскоп картинок и сцен? В которых он не чувствовал себя? Скорее даже видел со стороны?
Вот они вывалились из чащи на край поля. Впереди возвышаются уже привычные бетонированные строения, опутанные строительным железом. Роксельски видит какого-то часового. Вскидывает винтовку. Раздается выстрел. Часовой падает. На смерть, наповал. Пуля прошила его щеку и вышла из затылка.
Раздаются другие выстрелы. Еще какой-то советский солдат не успевает уйти, прошитый пулями САС. Фонтанчики пыли взбиваются промахами на ровной утоптанной земле.
Фонтанчики уже взметаются рядом с капитаном. И Роксельски. Тот дергается, как кукла на ниточках, в руках у опытного кукловода в старом театре. Раз, другой, третий. Летит на землю.
Симфония какофонии звуков. Выстрелы со всех сторон и во все стороны. Одни инстинкты. Он прыгает на Самуэля, сжимающего окровавленное плечо рукой. Сбивает с ног и они катятся по горячей почве. Спецназовец стреляет куда-то вдаль. Возвышаясь прямо над ними. Взрыв. САСовец оборачивается к ним. Большая часть его лица сбрита осколком до костей. Почему он не свалился от ударной волны?
Уже свалился. Придавив раненое плечо английского нефтяника. Тот вопит. Крик вплетается в треск и разрывы. Капитан откидывает тело и поднимает винтовку, направляя ее на Бэррингтона, уползающего под прикрытие каких-то ящиков. Приклад жжет его щеку. Удар. Толчок. Бэррингтон утыкается в землю. Александр переводит ствол.
Его «предательства» никто не заметил, кроме Самуэля. Он смотрит на него. Джефферсон просто закрывает глаза. Его судьба в руках Рябова. Инстинкт и пистолет, нож и две гранаты Самуэля уже в руках капитана. Летят в сторону. Громкий хрип:
— Не дергайся!
И винтовка уже выцеливает одного из диверсантов, залегшего за пустой бочкой из-под мазута. Тот тянется за новой гранатой. Предыдущая только что разлетелась свистящей смертью где-то в кустах. Боец САС падает. Его затылок превратился в крошево из кости и волос. Рябов переводит винтовку дальше. Сам вытаскивает гранату.