— А он меня не изнасилует?
— Перестань, Ларкин, — произнес Клайн.
Ларкин демонстративно оглядела Пайка, затем сказала:
— Он вроде симпатичный. Это ты купил его для меня, папочка?
Баркли взглянул на Клайна, словно ожидая, что именно тот ответит его дочери. Похоже, сам Баркли ее побаивался.
Она снова обратилась к Пайку:
— Думаете, вам удастся меня защитить?
Пайк разглядывал ее. Красива и хорошо это знает. То, как она одета, показывает, что ей нравится быть в центре внимания, а это может все осложнить.
Ларкин нахмурилась:
— Почему он молчит? Он что, под кайфом?
Пайк уже принял решение:
— Да.
Ларкин рассмеялась:
— Вы под кайфом?
— Да, мне удастся вас защитить.
Ухмылка Ларкин увяла, теперь в ее направленных на Пайка глазах появилась неуверенность. Как будто все происходящее вдруг стало для нее реальным.
— Я хочу увидеть ваши глаза, — сказала она. — Снимите очки.
Пайк повел подбородком в сторону «хаммера», из которого выгружали чемоданы двое мужчин в костюмах с Савил-Роу:
— Это ваши вещи?
— Да.
— Одна сумка, одна сумочка, это все. Никаких сотовых. Никакой электроники. Никаких «ай-подов».
Ларкин вытянулась в струнку:
— Да, но мне нужны эти вещи. Пап, скажи ему.
В переноске, которую она прижимала к себе локтем, зарычала собачонка.
— И от собаки избавьтесь, — сказал Пайк.
Спустя час — очень неприятный час — Пайк и девушка уже были в пути.
— Джо?..
Впрочем, Коул понял, что Пайк телефон уже выключил. Вот так и выглядит обычно связь с Джо. Ты отвечаешь на звонок, он бормочет нечто невнятное — и все. Вежливость в телефонных переговорах сильной стороной Джо Пайка не была никогда.
И Коул вернулся к тому, чем он занимался, к полировке своей машины — желтого, 1966 года «стингрея» с откидным верхом. Одет Коул был в спортивные трусы и футболку. Серая футболка уже почернела от пота, однако он не снимал ее, чтобы не выставлять напоказ свои шрамы. Коул жил в маленьком, треугольной формы домишке, пристроившемся в Голливуд-Хиллз на краю каньона. Место тут было лесистое, тихое, соседи Коула нередко проходили мимо его дома, а он полагал, что им совершенно ни к чему видеть темно-каштановые шрамы со стежками, придававшие ему вид жертвы неудавшейся хирургической операции.
Занятие полировкой машины Коулу было ненавистно, однако он считал его неплохой терапией. Тринадцать недель назад человек по имени Дэвид Рейннике всадил ему в спину заряд из дробовика 12-го калибра. Дробь разнесла Коулу пять ребер, раздробила левое плечо и повредила левое легкое, так что теперь он передвигался на манер робота с заржавевшими сочленениями. Тем не менее два раза в неделю Коул, преодолевая боль, работал, стараясь вернуть себе прежнюю форму.
Он все еще возился с машиной, когда поперек его подъездной дорожки остановился зеленый «лексус». Коул смотрел, как из него вылезают Пайк и молодая женщина. Девушка выглядела настороженной, на Пайке была рубашка с длинными застегнутыми рукавами. Пайк таких никогда не носил.
Коул, прихрамывая, двинулся им навстречу:
— Джозеф, ты мог бы и предупредить, что у меня будет гостья, я бы привел себя хоть в какой-то порядок. — Коул улыбнулся девушке, развел в стороны руки, демонстрируя спортивные трусы и футболку. Мистер Красавчик, вышучивающий свои пропитанные потом телеса. — Меня зовут Элвис.
Девушка одарила его улыбкой, умной и проницательной, и тут же ткнула большим пальцем в Пайка:
— Слава богу, вы хоть говорить умеете. А то с этим ездить все равно что с трупом.
— Это пока вы его не разговорите. Потом ему рта не заткнешь.
Коул взглянул на «лексус», уже поняв, что к нему не просто приехали в гости:
— Что с твоим джипом?
Пайк коснулся спины девушки — без фамильярности, отметил Коул, — подтолкнув ее под навес для автомобилей:
— Давайте войдем в дом.
Коул провел их в гостиную, стеклянные двери которой выходили на веранду. Девушка оглядела раскинувшийся за ними каньон и сказала:
— Совсем неплохо.
— Спасибо. Я тоже так думаю.
От нее попросту пахло деньгами — джинсы «Рок-энд-Рипаблик» ценой в 500 долларов, топик от «Китсон», темные очки «Оливер-Пиплс». В людях Коул разбирался и со временем понял, что почти всегда оценивает их правильно.
— Это Ларкин Баркли, — сказал Пайк. — Она федеральная свидетельница. Участвовала в программе защиты свидетелей, но там все сложилось неудачно. Нам хорошо бы поесть, принять душ, а я расскажу тебе что к чему.
Коул понял, что при девушке Пайк говорить не хочет, и потому сказал ей, улыбаясь:
— Может быть, примете душ, а я пока приготовлю еду?
Ларкин взглянула на него, и Коул ощутил новую исходящую от нее эманацию. Теперь она улыбалась криво, так же как на подъездной дорожке, словно говоря, что он не сможет сказать ничего, способного удивить ее и вообще произвести хоть какое-то впечатление. Она словно бросает мне вызов, подумал Коул.
— А нельзя мне сначала поесть? — поинтересовалась она. — Этот ваш Пайкстер меня совсем не кормил. Он вообще ни о чем, кроме секса, думать не может.
— Вот и со мной он всегда такой же, — ответил Коул. — Но, правда, я научился к нему приспосабливаться.
Ларкин заморгала, потом прыснула.
— Один ноль в мою пользу, — сказал Коул. — Примите душ или посидите на веранде. Делайте что хотите, но нам вы при разговоре не нужны.
Она выбрала душ.
Пока Коул возился на кухне, Пайк принес ее рюкзак и показал ей, где находится гостевая ванная. Коул мелко нарезал цукини и баклажаны, заправил их оливковым маслом и солью, поставил на огонь сковороду. Пайк присоединился к нему, однако оба молчали, пока не услышали, как в душе полилась вода. После этого Пайк показал Коулу водительские права и кредитные карточки Ларкин. В том числе и черную карточку «АмЭкс».
— Я познакомился с ней только вчера и почти ничего о ней не знаю. А вот с этим мне понадобится твоя помощь, — вслед за кредитками Пайк показал Коулу и папку, полученную из Национального информационного криминалистического центра ФБР. — Этот человек пытается убить ее. Его зовут Алекс Миш, он из штата Колорадо, хотя сейчас приехал в страну из Колумбии.
Коул просмотрел первую страницу папки. Александр Миш. Разыскивается за убийство.
— Южная Америка?
— Ну да. Когда на него выписали ордер по обвинению в убийстве, он ударился в бега. Федералы выдали эту папку Баду, однако я из нее ничего не выудил. Может, тебе повезет больше.
Коул слушал рассказ Пайка о том, как девушка оказалась связанной с расследованием, проводимым министерством юстиции, как согласилась дать показания и как это привело к покушениям на ее жизнь. Коул слушал не перебивая, пока дело не дошло до перестрелок в Малибу и Игл-Роке.
— Погоди. Ты кого-нибудь застрелил?
— Пятерых. Двоих прошлой ночью, троих этим утром.
— Джо, господи боже, Джо! Так тебя же, наверное, полиция ищет.
— Не знаю. Если не ищет, то скоро начнет: я бросил в Игл-Роке пистолет.
Коул вытаращил на своего друга глаза:
— Но это же было самозащитой, верно? Ты защищал свою жизнь и жизнь федеральной свидетельницы. Федералы будут на твоей стороне.
— И этого не знаю. Так или иначе, у нас имеется проблема посерьезнее полиции. Убийцы в обоих случаях знали, где мы находимся. Ты понимаешь, что это значит?
Теперь Коул сообразил, почему Пайк не хотел разговаривать с ним в присутствии девушки.
— Кто-то из близких к ней людей сдает ее с потрохами.
— Я взялся защищать ее. Отрезал от этого дела Бада и федералов. Думаю, пока никто не будет знать, где она, мне удастся сохранить ее в целости.
— И что ты собираешься делать?
— Найти Миша.
— Он мог вернуться в Колумбию.
— Он уже пять раз пытался убить ее. Если человеку настолько нужна чья-то смерть, он не уедет из страны, положившись на то, что все обойдется, — ему нужно знать это точно.
Пайк подошел к блокноту с ручкой, которые лежали рядом с телефонным аппаратом Коула, записал что-то.
— У меня новый сотовый. Вот номер.
— Ты можешь предположить, кто именно сдает девушку?
— Бад пытается выяснить это, но пока — кому я могу верить? Это может быть один из близких к ней людей. А может и кто-то из федералов.
Коул опустил листок с номером на стол, повернулся к сковороде, переложил в нее овощи. Ему нравился запах, который возникает, когда овощи попадают на раскаленную сталь.
Коулу и Пайку пришлось пройти через многое. Их связывала многолетняя дружба. И когда Коул вышел из комы, Джо Пайк сидел рядом и держал его за руку.
Коул положил вилку, обернулся:
— Я попробую выяснить что-нибудь насчет Миша. Начнем с Ларкин, когда она вылезет из душа.
Пайк поерзал на стуле:
— Мы не сможем задерживаться здесь. Если этим людям известно, кто я, они могут попытаться достать меня через тебя.
Коул понял:
— Тогда поговори с ней ты. И вот еще что. Когда я буду разбираться с Мишем, мне придется проверить и твоего друга Бада.
Рот у Пайка скривился, и Коул подумал, заметила ли Ларкин, что Пайк никогда не смеется и не улыбается. Как будто та часть человека, которая ведает этим, в Пайке отмерла — осталась одна лишь способность кривить рот.
— Как хочешь, — сказал Пайк.
Коул уже начал сооружать сэндвичи, но тут зазвонил сотовый Пайка, и он вышел с трубкой на веранду.
Через несколько минут на кухне появилась девушка.
— Пахнет невероятно вкусно, — сказала она.
— Хотите стакан молока или воды?
— Да, пожалуйста. Молока.
Глаза ее были красны — уж не плакала ли она? — подумал Коул. Девушка поймала его взгляд и улыбнулась. Улыбка у нее получилась лукавая, зовущая; женщина, которая только что плакала, вряд ли смогла бы соорудить такую, но ведь соорудила же. Похоже, подумал Коул, у этой девочки было немало возможностей поупражняться в умении скрывать свои чувства.
Она взглянула на сэндвич и даже взвизгнула от удовольствия:
— Именно то, что требуется! Мне не хотелось вас напрягать, но я вегетарианка. Как вы догадались об этом?
— А я и не догадывался. Это я для Джо постарался. Он тоже вегетарианец.
— Он? — Девушка оглянулась на Пайка, а когда обернулась к Коулу, тот увидел, что улыбается она теперь совсем не криво.
— От мяса он становится агрессивным.
Ларкин расхохоталась, и Коул вдруг понял, что девушка ему нравится. Она откусила здоровенный кусок сэндвича и, жуя, снова вгляделась в Пайка.
— Он такой неразговорчивый.
— Так ему и телепатии хватает. Он еще и сквозь стены проходить умеет.
Девушка улыбнулась снова и снова откусила кусок сэндвича, на сей раз не такой большой. Потом улыбка сошла с ее лица, оно стало задумчивым.
— Он застрелил у меня на глазах человека. Я видела кровь.
— Человека, который пытался убить вас.
— Выстрел был таким громким. Совсем не как в кино. Я словно ощутила его всей кожей.
— Да, знаю.
— Они продолжают меня искать.
Коул не ответил, и тут с веранды вернулся Пайк.
— Дом у нас есть. Поехали.
Она взглянула на свой сэндвич:
— Я еще не закончила. И вы ничего не ели.
— Поедим в машине.
Коул проводил их до машины, попрощался, посмотрел, как они уезжают. Он не спросил у Пайка, куда тот направляется, а сам Пайк об этом ничего не сказал. Впрочем, Коул знал: как только они окажутся в безопасности, Пайк ему позвонит.
Они познакомились, когда Пайк еще водил патрульную машину, а Коул состоял в помощниках у старика Джорджа Фейдера — набирал три тысячи часов работы, необходимых для получения лицензии частного детектива. Несколько лет спустя, когда Коул эти часы набрал, а Пайк оставил полицию, Джордж ушел на покой, и они в складчину купили его дело, договорившись при этом, что на дверях их офиса будет стоять только имя Коула. У Пайка имелись в то время и другие дела, и он собирался лишь время от времени помогать Коулу.
Коул вздохнул и принялся за работу.
Невидимка, укрывшийся в безликой машине, Пайк вел ее по бульвару Сансет на восток, к лиловеющему небу. Миновав озеро Эхо, он повернул на север, к невысоким холмам, на которых стоял городок Эхо-Парк. К северу тянулись жилые улицы, извилистые, узкие, застроенные обшитыми вагонкой домами. Когда они подъехали к нужному им дому, на улицах уже мерцали фонари, установленные на довоенных еще фонарных столбах.
— Вот и наш, — сказал Пайк.
Узкий серый дом с островерхой крышей стоял на некотором расстоянии от проезжей части улицы. Веранду его накрывал навес, почти весь задний дворик занимал гараж на одну машину. Знакомая Пайка, агент по недвижимости, оставила ключ от двери под цветочным горшком на веранде.
Ларкин неуверенно оглядела дом:
— Кто здесь живет?
— Дом сдается внаем. Владельцы живут в Лас-Вегасе, а дом сдают арендаторам. Как только вылезете из машины, идите прямо к парадной двери.
Предзакатный ветерок, дувший со стороны Чавес-Равин, чуть волновал теплый воздух. Местные жители целыми семьями сидели на своих верандах, одни слушали радио, другие просто беседовали. Большинство выглядело выходцами из Восточной Европы. По другую от дома сторону улицы пятеро молодых мужчин — армян, судя по звукам их речи, — стояли у БМВ последней модели.
Пайк перенес на крыльцо сумки девушки, нашел ключ, провел ее в маленькую гостиную. Дверь направо от них вела к ванной комнате и спальням, передней и задней. Домик был чист, опрятен, но с поизносившейся мебелью.
Ларкин сказала:
— Я вот все думаю. Где мы сейчас, никто не знает, верно? У нас есть мои кредитки. Я могла бы воспользоваться банкоматом. И мы бы уехали, куда захотели.
Пайк опустил сумки на пол:
— Выберите себе спальню.
Он прошелся по обеим спальням, ванной и кухне, проверяя окна и задергивая шторы. Спальню Ларкин выбирать не стала, а просто ходила за ним по пятам.
— Нет, вы послушайте. Мы можем взять «Гольфстрим». Отец возражать не будет. У нас сказочная квартира в Сиднее. Были когда-нибудь в стране Оз?
— Вас узнают. Кто-нибудь в аэропорту скажет: «А вот и Ларкин с ее реактивным самолетом».
Он заглянул в холодильник. Их ожидали два пакета из продуктового магазина, коробка бутылок с водой, упаковка из шести бутылок пива «Корона».
— Это оставила моя знакомая. Угощайтесь.
— Хорошо… у нас есть еще дом в Париже — на авеню Георга V, в квартале от Елисейских полей. Я оплачу полет коммерческим рейсом. Это не проблема.
— Кредитные карточки оставляют следы. А для самолетов заполняются полетные планы.
Пайк направился обратно в гостиную, Ларкин нагнала его.
— Я возьму деньги в банкомате. Это же не трудно, правда.
В гостиной гудел единственный в доме кондиционер, включенный знакомой Пайка. Воздух вырывался из его отверстий с едва ли не ураганным ревом, кондиционер металлически дребезжал. Пайк выключил его.
Ларкин пришла в ужас:
— Зачем вы отключили воздух?
— Не мог ничего расслышать.
— Жарко же. Тут скоро станет как в печке.
Она скрестила на груди руки, впившись пальцами в предплечья. Пайк понимал — дело не в Париже или Сиднее. Дело в том, что она испугана.
Он коснулся ее руки:
— Я знаю, вы привыкли жить иначе, но этот дом — именно то, что нам нужно. Сейчас он — самое безопасное место.
— Простите. Я вовсе не хотела ныть и скулить.
— Я пойду заберу из машины мои вещи. Оставлю вас на несколько минут, идет?
Ларкин устало улыбнулась:
— Конечно. Все будет нормально.
Пайк выключил свет, чтобы его силуэт не рисовался в проеме двери. Вышел из дома, забрался в «лексус» и, связавшись через новый телефон со старым, просмотрел оставленные на нем сообщения. Бад оставил три кряду, все примерно одинаковые: «Черт, позвони мне! Ты не можешь просто так исчезнуть вместе с девушкой! Ради всего святого, она же федеральная свидетельница! На тебя ФБР натравят!»