- Сейчас же вернись! - Полная женщина в темных защитных очках бросилась к шустрому мальчугану, норовившему перелезть через парапет.
Только теперь я обратил внимание, что в воде никого нет, то есть почти никого: купальщиков можно было пересчитать по пальцам.
Вдоль всей набережной шли работы по очистке пляжа от нанесенного штормом мусора. Как видно, в городе объявили субботник, к которому стихийно присоединились отдыхающие. Они собирали ветки, коряги, водоросли, выброшенные на сушу, складывали их в кучи, потом грузили в самосвалы.
Я поймал себя на желании скинуть рубаху и поразмяться вместе со всеми, но у тех, кто за мной присматривал, это наверняка вызвало бы недоумение, а мне следовало беречь свою репутацию.
Порывшись в карманах, я отыскал двушку и пошел к телефонной будке.
- Алло, слушаю, - откликнулся на звонок не то мужской, не то женский голос.
Мне не повезло - трубку и в этот раз сняла девушка из "абонемента".
- Добрый день, - сказал я вкрадчиво, памятуя о ее крутом нраве.
- Это ты?! - воскликнула она радостно. - Ну, наконец! Что ж ты не пришел?!
Если на первый вопрос я еще мог ответить утвердительно, то на второй лишь пожать плечами. Меня явно с кем-то спутали.
- Это библиотека? - более сухо спросил я.
В ответ она коротко хихикнула:
- Не дурачься, Славик. Я тебя узнала.
- Я не Славик...
- Ладно, кончай свои шуточки, хватит!
- Но я правда не Славик.
- Не морочь мне голову! - Девушка-"абонемент" начинала сердиться. Ты почему не пришел? Я ужин приготовила, мать в кино отправила...
Я понял, что спорить бесполезно, и повесил трубку. Вместе со следующей двушкой вытащил носовой платок, прикрыл им микрофон и снова набрал номер.
- Кузнецову, пожалуйста, - попросил я, имитируя сильный южный акцент.
- Кого?
- Кузнецову Нину, - повторил я погромче.
- Нет никого, - рявкнули на том конце провода, и я невольно пожалел, что я не Славик. - Все ушли на субботник.
- А где они работают?
- У морвокзала. - Девушка торопилась освободить линию и опустила трубку.
Я вышел и взял курс на видневшиеся вдали шпили морского вокзала.
3
Домой мы возвращались в начале третьего.
Репутация моя к тому времени была основательно подмочена: отыскав Нину, я не удержался и, закатав рукава, вместе с ее коллегами расчищал пляж, таскал мусор, грузил автомашины. Воображаю, что подумает Стас, когда ему доложат, чем я занимался с одиннадцати до двух! Наплевать - пусть думает, что хочет. Что же мне, витрины бить, чтобы завоевать его доверие?
Уставшие, проголодавшиеся, мы всей компанией перекусили в чебуречной на набережной, после чего заведующая распустила нас по домам, и теперь мы с Ниной поднимались по лестнице к "Лотосу".
Неожиданно, сама собой, во мне возникла мелодия, которую тщетно вспоминал на протяжении всех последних дней. В ней сталкивались и распадались, спорили и сливались в одно целое две самостоятельные темы: высокий чистый голос пел об обретенном покое, а тревожные нервные звуки органа говорили о страхе его потерять.
Я мысленно видел пальцы, стремительно взлетающие над клавиатурой, и мнилось, что их уверенные, отточенные и сильные движения исполняют мелодию судеб, мелодию прошлого, настоящего и будущего...
- О чем ты думаешь? - спросила Нина.
- Так, о разном. - Мне показалось, она догадывается, чем заняты мои мысли.
Мы преодолели последний лестничный марш и вышли к гостинице.
У магазина "Канцтовары" я остановился.
- Мне надо купить одну вещицу, подождешь?
- У тебя есть деньги? - спросила Нина.
- Навалом. Я же перевод получил.
На самом деле деньги из камеры хранения были остатком моей зарплаты, но мне не хотелось произносить это слово. Мне вообще не хотелось ни говорить, ни думать о работе - передышка на то и передышка, чтоб отдыхать...
- Кстати, ты не возражаешь, если мы сходим куда-нибудь вечером?
- Куда?
- Ну, в кафе или в бар, должен же я отблагодарить тебя за гостеприимство.
Она кивнула, но как-то грустно.
- Вот и хорошо, - сказал я. - Иди, я быстро.
Магазин был совсем крошечный. Обстановка выдержана в стиле ретро: колокольчик с внутренней стороны двери, матовые бра на стенах, тяжелая драпировка у входа в служебное помещение.
За прилавком стояла средних лет женщина с лицом кинозвезды эпохи немого кино. Раскрытая книга и очки, лежавшие на прилавке, говорили, что покупатели заглядывают сюда нечасто.
Поздоровавшись, я склонился над витриной. Она содержалась в образцовом порядке, но найти нужную вещь среди залежей резинок, карандашей, блокнотов и транспортиров оказалось делом абсолютно безнадежным.
- Вы что-то ищете? - пришла на помощь продавщица. Ниточки ее бровей были приподняты, а подведенные темной краской глаза влажно блестели, свидетельствуя, что пятьдесят - далеко не старость.
- Да, сувенир на память. Собственно, меня интересует талисман в виде желудевого человечка. У вас нет таких?
Она развела руками:
- Сожалею, но они давно проданы.
Я был искренне огорчен и попросил:
- Поищите, пожалуйста, может, один все-таки завалялся?
- Простите, а вам для кого? - поинтересовалась она.
Я все еще не терял надежды заполучить желаемое и выбрал довод, который должен был сработать наверняка.
- Подарок хотел сделать девушке.
Последствия не замедлили сказаться: она обворожительно улыбнулась и, обнадежив взглядом, внезапно скрылась под прилавком.
- Сию минутку, - донеслось оттуда. Она громыхнула коробками, выдвинула и задвинула ящик. - Вот то, что вам нужно! - И протянула стальной брелок, сделанный в виде сердца, пронзенного стрелой.
Я не думал, что буду понят так буквально, да и вещица, откровенно говоря, была до предела безвкусной.
- Держала для своей знакомой, - поспешила объяснить продавщица, - но ради такого случая...
Деваться было некуда, пришлось взять сердце вместе с торчавшей из него стрелой. Выложив четыре рубля с копейками, я горячо поблагодарил хозяйку магазина и засунул свое приобретение поглубже в карман, заранее зная, что если и извлеку его на свет, то лишь затем, чтобы выбросить.
Нина ждала меня на ведущих к дому ступеньках: одна рука была прижата к груди, в другой она сжимала клочок бумаги.
Сперва я решил, что это ее собственная записка, но, увидев выражение лица, понял, что Нина чем-то сильно напугана: она стояла неподвижно и смотрела на меня расширившимися от страха глазами.
- Что случилось? - спросил я. - Что с тобой?
Она протянула мне листок и, как автомат, в котором полностью раскрутилась пружина, так и застыла с согнутой в локте рукой.
"Жду в 5. Стас".
Я отметил, что послание выполнено на том же сорте мелованной бумаги, что и анонимные письма, но написано от руки. Последнее не могло меня не обрадовать - это означало, что проверка закончилась и что отныне я пользуюсь у Стаса полным доверием.
- Где ты это нашла?
- В почтовом ящике... Ты пойдешь? - Нина говорила тихо, словно боялась, что ее услышит кто-то третий. - Прошу тебя, не ходи... Это страшные люди! Не ходи к ним, слышишь?!
Она продолжала говорить, убеждая, настаивая, требуя, а я украдкой поглядывал на стрелки своего хронометра.
До пяти оставалось чуть больше двух часов.
4
Стас встретил меня по-королевски.
Один из столиков в глубине бара был сервирован большой вазой с фруктами, блюдом, на котором лежали бутерброды с черной икрой, рядом стояла другая ваза - с пирожными, кофейник, ведерко со льдом и бутылка мартини. На соседнем столике чуть слышно гудел вентилятор.
- Ты закрыл? - спросил Стас у Витька.
Сегодня на бармене был белый, сильно приталенный пиджак, бледно-сиреневая рубашка с неизменной бабочкой на шее. От него за версту несло одеколоном и апельсиновой резинкой.
Впустив меня в бар, Витек остался стоять сбоку и немного сзади, в шаге за моей спиной, разыгрывая из себя не то часового, не то телохранителя.
- Все о'кэй, босс, - доложил он. - Запер на засов и табличку повесил.
- Оставь нас, - распорядился Стас и указал мне на кресло. Присаживайся, Вальдемар.
Бармен послушно удалился в подсобку, а я сел напротив, спустив между коленей кожаную сумку, где лежал включенный на запись магнитофон - самый маленький из тех, что я нашел в кузнецовской коллекции.
К числу его преимуществ относилась абсолютная бесшумность в работе, к недостаткам - получасовой запас пленки. Правда, в кассете имелась вторая дорожка, а в сумке лежали еще две запасные кассеты. В том случае, если меня обыщут сразу и обнаружат магнитофон, ничего страшного нет - скажу, что был на пляже, а магнитофон взял, чтобы послушать музыку. Ну а если обыщут в конце, я успею сменить кассету с записью беседы, так как предпринял кое-какие меры на этот счет. Что касается запаса пленки, то оставалось надеяться на телеграфный стиль Стаса. Я тоже настроился говорить в его манере, сжато, по возможности без эмоций.
Что из этого получилось, видно из стенограммы нашей беседы.
СТАС: Кофе?
Я: С удовольствием.
СТАС: Сандвичи?
Я: Благодарю, я сыт.
СТАС: А я перекушу. Не обедал сегодня (поедая бутерброды). Что-то ты невеселый сегодня, а, Вальдемар? Нервничаешь?
Я: Не вижу причин.
СТАС: Вот и я думаю, с чего бы это...
Я: Просто у меня мало времени.
СТАС: У тебя? А может, у машинки, которая стрекочет в твоей сумке?
Я (после паузы): Нет у меня никакой машинки.
СТАС: Небось еще на улице включил?
Я: У тебя, случаем, не мания преследования?
СТАС: У меня? А тебе не кажется, Вальдемар, что мы поменялись ролями? В прошлый раз на преследования жаловался ты.
Я: Зачем ты меня позвал? Упражняться в остроумии?
СТАС: Куда мне. Шутник у нас ты... Между прочим, с Герасем - тоже твоя шутка?
Я: При чем тут Герась?
СТАС: Я думал, ты мне расскажешь. Это не меня, а тебя видели здесь вчера в семь вечера.
Я: Ну и что? Горло зашел промочить. Разве запрещено?
СТАС: Да нет. Витек вон говорит, что вы вместе из бара вышли. А через десять минут Герася в морг увезли. Странное совпадение. Ты не находишь?
Я: В совпадениях всегда есть что-то странное. Не исключено, что в это же время где-то поблизости был ты или твои люди. Такое совпадение тоже вполне возможно.
СТАС: Вот ты как повернул?
Я: Мне он не мешал, а вот за тебя я бы не поручился.
СТАС: Резонно... Ты только не учел одной мелочи. Герась был моим человеком. Со всеми потрохами. От и до, понял? Живой он был для меня полезней, чем мертвый. К тому же не меня, а тебя видели с ним последним. Витек на всякий случай записал адреса всех, кто был в "Страусе", но милиция о тебе пока не знает. Пока!
Я: Это все, что ты хотел мне сказать?
СТАС: А ты не горячись... (покончив с бутербродами). Кстати, когда будешь уходить, пленочку все-таки оставь. Она мне пригодится.
Я: Какую пленочку?
СТАС: Ту самую (наливая в рюмки мартини). Боюсь, Вальдемар, ты плохо кончишь. Сначала Кузя. Вчера Герась. На твоем месте другой бы давно смотался отсюда. Рискованно работаешь. Самоуверенность и не таких, как ты, подводила... Впрочем, я это так, к слову - у каждого свой метод.
Я: Твой метод я уже изучил.
СТАС: Неужели?
Я: Представь себе. Не так уж это сложно.
СТАС: Особенно если тебе помогает такой трепач, как наш покойный друг. Ты это хотел сказать?
Я: Надеюсь, ему нашли замену, прежде чем убрать.
СТАС: Это ты мне?
Я: А то кому же?
СТАС: Ну ты даешь! Мне бы твои нервы. Повторяю: живым он был мне полезней.
Я: Еще бы, не самому же теперь торговать на "сходняке", унижаться из-за каждого червонца.
СТАС (неожиданно со злобой): Заткнись! Мой бизнес ничем не хуже твоего. Зато я не перехватчик, как некоторые!
Я: Не понял.
СТАС: Сейчас поймешь (более миролюбиво, доливая в рюмки вино). Давай-ка лучше выпьем. Прозит!
Я: Прозит...
СТАС: ...Ну вот. Теперь можно переходить к деловой части. Ты обдумал мое предложение?
Я: Да.
СТАС: И что скажешь?
Я: В принципе я не против.
СТАС: Что значит "в принципе"?
Я: Это значит, я не против того, чтобы заплатить, но сначала хочу знать, за что выкладываю монету.
СТАС: А ты недогадлив.
Я: Какой есть.
СТАС: За информацию, Вальдемар. За информацию.
Я: Пустой номер. Я не плачу за информацию. Я в ней не нуждаюсь.
СТАС: Ты-то, может, и не нуждаешься. Но это не значит, что в ней не нуждается кое-кто другой.
Я: Вот пусть другой и платит.
СТАС (напористо): Деньги заплатишь ты.
Я: Вопрос прежний: за что?