И ему действительно жаль, что этому занятию скоро приходится положить конец.
Pешив не заморачиваться с тарелками (мыть ведь потом придётся), Алекс просто переставляет сковородку на деревянную доску в центре стола, достаёт вилки, режет хлеб… а когда тянуть дольше уже оказывается невозможно – садится тоже. На кухне нет ни одного стула, лишь мягкие сиденья, соединённые в форме уголка, и длинную часть этого уголка занял Макс, Алекс же присаживается сбоку, на более короткую половину, поджав ноги и собственным примером показывая, что можно начинать есть.
И сразу же ощущает приятный запах одеколона, идущий от Макса. Свежий, с нотками ментола и лимона.
Вилка плохо держится в руке, почти выскальзывает из пальцев, да и тянуться далеко: сковородка ближе к гостю. Какое-то время Алекс борется с собой, но всё же сдвигается к углу. А потом почти что пересаживается на половину Макса – но тот вдруг пододвигает сковородку в его сторону. При этом продолжая скромно клевать разломившуюся котлету с самого края.
И Алекс неожиданно обнаруживает удобную возможность рассмотреть этого парня. Ведь пока гость занят едой, и взгляд его направлен на стол, хозяина вряд ли поймают с поличным.
У Макса тёмные волосы, не слишком короткие – и потому видно, что они немного вьются. На гладко выбритой коже не слишком резких скул можно заметить несколько мелких шрамов, но только если хорошенько присмотреться. А ещё у гостя карие, немного раскосые глаза и полные губы. Конечно, не то чтобы накачанные силиконом, и «варениками» такие губы тоже не назовёшь, но даже на вид они выглядят мягкими. Алекс почему-то сразу вспоминает, что в описании Маркуса (персонажа Макса) особо подчёркивалось наличие узких бледных губ.
«Похоже, у него комплекс», – эта мысль вызывает улыбку. Особенно на фоне того, что сам Алекс передал своему персонажу практически все свои характерные черты, а субтильность, быть может, даже и преувеличил, сделав Джефа больше похожим на себя из школьных лет.
А вот у Макса с Маркусом, даже если не брать в расчёт аватарку, а одно лишь словесное описание в анкете, общего мало. И хотя Алекс всё ещё чувствует себя не в своей тарелке, у него нет ощущения, что в гости заглянул тот жёсткий и властный доминант, с которым он обычно имеет дело в игре. И который норовит трахнуть его при любом удобном случае, каким бы ни был сюжет: технологический апокалипсис, нашествие демонов или а-ля повседневные будни блудливой школоты…
«Хм, гей…»
«Нет, я сам – не мальчик-одуванчик… Но блин, Жизнь, тебе не кажется, что твои намёки могли бы быть и потоньше?»
Алекс не раз слышал от знакомых о «судьбе». Мол, когда всё складывается само и ведёт куда-то, лучше расслабиться и поплыть по течению, а барахтанье и сопротивление, типа, ничем хорошим не кончатся. И вроде бы он даже сам сталкивался с подобным – например, когда, несмотря на огромное желание и кучу времени, убитую на подготовку, так и не смог поступить на информационный факультет, хотя знал, что математические науки ему не даются… или когда после первого года посещения спортзала обнаружил, что объем предплечий увеличился всего лишь на полсантиметра – хотя тренер с самого начала объяснил, что комплекция у него не самая подходящая для наращивания мышц, и посоветовал подсесть на протеины. И Алекс бы подсел, если бы не траванулся первой же купленной в специализированном магазине спортивной добавкой…
Взгляд невольно соскальзывает с гладко выбритого подбородка Макса на его плечо. Когда парень тянется к сковородке, а потом подносит вилку ко рту, водолазка на его руке натягивается, и становятся чётче видны проступившие на предплечье мышцы… если сравнить их с предплечьем Алекса… это всё равно, что поставить рядом ствол дуба и какой-нибудь не самой хилой рябины.
«Завтра же куплю себе абонемент с личным тренером и на двадцать занятий… нет, со следующей зарплаты. Хрен с ней, с новой видеокартой!»
– Ты в порядке?
Вопрос заставляет вздрогнуть. И вдруг обнаружить на себе взгляд внимательных, почти чёрных глаз.
– Кхм… да, а что?
– Ты не ешь. Я испортил тебе аппетит? Или, может, тебе противно сидеть со мной за одним столом?
– Нет, с чего ты… – запнувшись, не зная, куда деть глаза, Алекс начинает собирать на вилку один кусочек жареной картошки за другой. – Если бы я был из таких, я бы, наверное, не стал бы играть… ну, в подобное…
– Из таких?
– Из гомофобов.
– Понятно.
Заметив краем глаза, как Макс берётся за красную чашку, Алекс выдыхает с облегчением. И запихивает картошку в рот.
– Спасибо, что впустил, – неожиданно продолжает Макс. – Но если есть какой-то напряг, просто скажи.
– И что тогда?
– Тогда я уйду.
– Куда?
– Сниму номер в гостинице.
– А, ну да… ты же в командировке? Да не, нет никакого напряга, оставайся.
Только произнеся это, Алекс вдруг понимает, что напряг вообще-то есть. И не какой-то там пустячный. Дело в том, что в его звеняще-пустой голове неожиданно вспыхивает мысль: «Эй, а вдруг это мой шанс расстаться с девственностью? Конечно, обычно для парней это означает несколько иное, но хоть какой-то секс всё равно лучше его отсутствия, верно?»
Но Алекс тут же встряхивает головой.
«И вообще, кто сказал, что он меня захочет? Да и при его размерах… у него ведь наверняка всё большого размера…»
Постепенно раздумья возвращаются обратно к теории о судьбе, против которой не надо бороться. Однако в эту самую теорию вписываются одни только неудачи Алекса. Он не помнит ни одного случая, когда бездействие привело бы к какому-то счастливому событию. К тому же, взять хотя бы историю с ролевой… кто сказал, что это и есть «течение», которому стоит отдаться? Быть может, всё наоборот? Быть может, его увлечение – это тот самый бунт? Типа: «с девушками не везёт, дайте-ка я хоть с парнями виртуально покувыркаюсь»?
Честно говоря, больше похоже на бред. Алекс понимает, что он сам себя накручивает, и будет лучше выкинуть эти глупости из головы и просто отнестись к Максу, как к другу, зашедшему в гости.
А чем обычно занимаются друзья в гостях?
«Болтают о девках или играх, пьют, смотрят спортивный канал… вроде ничего не забыл?»
– Извини… – врывается в мысли голос Макса, – эм-м…
– Что? – Алекс замечает поставленную на стол пустую кружку. – Ещё чая?
«Блин, я веду себя как мама… или бабушка».
– Нет, спасибо… просто… тут такое дело – я до сих пор не знаю твоего имени.
– А!
Осознание приходит внезапно. А ведь он тоже не знает… «Макс» – это же всего лишь ник в чате, совершенно не означающий, что у владельца аккаунта такое же имя.
– Александр… то есть, Саша… Санёк. А ты? Максим ведь? Или?..
– Максим, – кивает гость и протягивает руку над почти опустевшей сковородой. – Очень приятно.
Алекс пожимает её. Сильно пожимает. Просто потому, что банально рад: его ладонь оказалась не намного меньше! Макс же будто специально лишь слегка напрягает пальцы. И Алекс вспоминает, что в фильмах, когда хотят показать гея, акцентируют внимание на слабости его пожатия. И потому даже не знает, то ли обидеться, что с ним только что обошлись, словно с хрупкой вазой, которую страшно раздавить, то ли попытаться представить Макса в розовом костюме фламинго, манерно закусившим губу и на каждом шагу вихляющим задом… или это больше относится к трансвеститам?
– Кстати, – Алекс подбирает последний кусок котлеты и отпивает давно остывший чай. – На форуме ещё есть парни? Я думал, там одни девушки играют.
– Не знаю, – Макс складывает руки перед собой, как учили когда-то в школе, и сразу становится похож на прилежного ученика-переростка. – А что?
В вопросе вроде бы нет ничего такого, и всё же кажется, что прозвучал он настороженно.
– Просто интересно… – встав, Алекс рассеянно доливает в чайник воды из-под крана, возвращает на подставку, включает и оборачивается. – А можно личный вопрос?
– Валяй.
Макс продолжает сидеть в позе прилежного ученика, только теперь он выглядит напряжённым. Если подумать, он с самого начала ведёт себя немного зажато, но сейчас его скулы резче выделяются на лице, и эти сложенные руки… Алекс где-то читал, что подобная поза считается закрытой. И что люди принимают её, пытаясь защититься или скрыть что-то, какие-то свои мысли. Или когда хотят отгородиться от собеседника. Что до самого Алекса, сейчас он упирается руками в край раковины за спиной. Значит ли это, что он открыт? Не нервничает и не боится?
«Бред».
– Как ты понял, что ты гей?
Несколько секунд не происходит ничего. Взгляд Макса не меняется ни на йоту. Но вот он опускает голову и теперь смотрит на свою пустую чашку так, словно ищет в ней ответ.
– Прости. Можешь не отвечать, – Алекс облизывает губы и косится на зашумевший, но пока не отключившийся чайник. – Кстати, не хочешь чего-то покрепче? У меня нет в запасе, но внизу круглосуточный маг-
– Нет, спасибо, – глухо отзывается Макс, даже не дав ему договорить, – чая достаточно. Ты не против, если я приму душ?
Алекс кивает. Потом спрашивает:
– Устал? Вообще, поздно уже… я могу постелить постель. Ты на чём хочешь спать? На диване или кровати?
– А ты? – реагирует Макс только на последний вопрос.
И при этом создаётся странное ощущение, что что бы Алекс сейчас ни ответил, услышит: «Тогда я тоже». Почему оно возникло? Разве не бред? Нет, он слишком сильно зациклился – вот и всё.
– Я обычно сплю на кровати, но для тебя она может оказаться… немного тесной.
– Хочешь, чтобы я лёг на диван? Где обычно спит твоя мама? Мне кажется, это плохая идея.
Алекс впервые видит улыбку Макса. Лёгкую, ироничную и такую заразительную, что просто невозможно не хмыкнуть в ответ.
– О'кей, только не говори потом, что я тебя не предупреждал.
– Не буду.
Чайник отключается, но Макс уже встаёт из-за стола и идёт следом за Алексом, едва не врезавшись в открытую им дверь.
– Как видишь, санузел у нас совмещённый, шампунь вон на полке, а краны перепутаны, так что тот, что с синей меткой – это горячая вода… а полотенце… полотенце… – взгляд оббегает два ряда крючков на противоположенных стенах, но не находит ничего достаточно большого для вытирания тела. – Полотенце я принесу.
При попытке выйти и пропустить гостя в ванную, Алекс случайно оказывается прижат к косяку двери. Прижат чужим телом. Мужским. Твёрдым. И пахнущим свежим ментолом. С нотками лимона. Но только на пару мгновений, после чего выскальзывает из западни и поспешно скрывается в комнате, захлопнув за собой дверь и привалившись к ней спиной. Сердце колотится так, что кажется, слышно даже в коридоре. И ладони вспотели. Вытерев их об джинсы, Алекс распахивает шкаф и зарывается в полки.
«Наволочки, простынки… скатерть… о, полотенца! Боже, как стрёмно… Так, это маленькое… а это вроде побольше… может дать ему два? А это что, плед?»
Наконец он находит махровое банное полотенце, в которое любил кутаться в детстве – старое, но всё ещё довольно пушистое, и пахнет приятно: лимонным ополаскивателем. И запах этот даже немного схож с ароматом одеколона Макса.
– Смотри, если это не подойдёт, могу принести ещё дв-
Окончание фразы повисает в воздухе. Дело в том, что распахнув дверь, Алекс видит перед собой обнажённую спину, которая могла бы принадлежать какому-нибудь спортсмену – не бодибилдеру, а легкоатлету. Мышцы не выступают, но мягко перекатываются под кожей, когда Макс оборачивается. Кажется, Алекс застал его за расстёгиванием ширинки. Дорожка тёмных волос сбегает от пупка вниз и прячется под резинкой синих трусов. И её вид вызывает у Алекса приступ новой острой зависти: вот у него волосатость сильно понижена, не то что на теле, но даже на лице пока ещё толком ничего растёт – хоть он и исправно бреется почти каждый день. Но вопреки легенде: «чем больше бреешь, тем быстрее и жёстче растёт волос» – ему это пока не помогло от слова «совсем». А ведь волосатость – признак мужественности, так ведь?
– Вот.
Сунув Максу, едва успевшему подставить руку, полотенце, Алекс скрывается за дверью.
«Спокойно. Спокойно. Да, мне понравилось его тело. Но оно бы любому понравилось. А если я и правда гей – то уж тем более нечему удивляться и так волноваться… Блин, ну почему кому-то всё, а мне на роду написано быть дрыщом?!»
Почему-то особенно стыдно именно перед Максом. Перед любым другим красавчиком Алекс бы просто проклял природу с её разнообразием, но тут обидно прямо до слёз.
Из ванной доносится шум воды. Алекс расправляет постель, стелет чистые простыни на свою кровать у компа, стаскивает тяжёлое покрывало с маминого дивана… и останавливается перед зеркалом, встроенным в дверь шкафа. Смотрит на своё отражение: волосы светлые, но не особо густые, длиннее, чем у Макса, но всё не настолько запущено, чтобы уже завтра бежать к парикмахеру, иначе запишут в хиппи. Светлые глаза – крупные, сильно выделяются на лице, но так как Алекс избавился от болезненной худобы, прозвище «богомол» можно оставить в прошлом. И всё же рубашка висит на плечах. Если её расстегнуть, видно впалый живот. Разве что если напрячь мышцы… да, так даже появляются кубики пресса. Правда, издалека их не разглядеть, а только если подойти к зеркалу ближе. С грудными мышцами – та же история. Одно радует – шея больше не похожа на цыплячью. И от неё к ключицам спускаются две довольно заметные мышцы… или это жилы?
Отвернув подбородок в сторону и косясь в зеркало, Алекс пытается рассмотреть насколько чётко уходит линия за ухо… как вдруг ловит в отражение взгляд чёрных глаз.
А в следующее мгновение его обнимают, и шею обжигают горячие губы.
Глава 3. Как выпрыгнуть из самолёта без парашюта
****
«Что?» – eдинственнaя мысль, а за ней пустота. Только болезненное ощущение смыкающиxся на шее зубов, сменившее мягкость и влагу тёплых губ.
– H-… не надо.
Дёpнувшуюся к плечу руку перехватывают, ловят за запястье и сжимают. Словно в свинцовых тисках. А в зеркале продолжают отражаться рельефные плечи и склонённая макушка с завившимися сильнее кончиками волос.
– Mакс…
И вдруг пальцы на запястье вздрагивают. Oтпускают. Темноволосая голова медленно поднимается – и где-то в глубине живота Алекса рождается запоздалый страх. B чёрных глазах Максима не видно дна. И ощущение от его поцелуя-укуса всё ещё горит, словно клеймо. Алекс проводит пальцами по своей шее и отводит взгляд от зеркала. Он не знает, что сказать, что сделать…
Eсли его сейчас попытаются изнасиловать… если Максим сейчас попытается его взять… разве у него хватит сил, чтобы дать отпор?
Возможно, ему действительно не стоило приглашать к себе совершенно незнакомого человека.
– Значит, нет?
От ледяного тона бросает в дрожь. Покосившись в зеркало вновь, Алекс не замечает ни следа раскаяния на спокойном лице, возвышающемся над его головой. Но даже он способен увидеть, насколько наигранно это показное равнодушие.
Однако Макс решает не ждать ответ и быстро бросает:
– Расслабься.
И застывшая маска его лица оживает, тёмные глаза теплеют, к мягким губам возвращается плавность линий… Макс улыбается. И улыбку эту можно назвать даже робкой. Но перед глазами Алекса всё ещё стоит жёсткое и неумолимое выражение, которое он привык представлять у Маркуса.
Представлять…
Только вот в реальности это почему-то если и будоражит кровь, то не огнём, а льдом.
«Да, в реальности всё по-другому».
– Зачем ты…
Услышав свой севший голос, Алекс делает паузу, прочищая горло, и пробует заново:
– Зачем ты это сделал?
– Подумал, что тебе нужен толчок, – Максим поджимает губы, отступает назад и оглядывается на комп. – Кстати, я там тебе пост написал. Читал?
Как ни в чём не бывало.
– Нет, не читал, – при таком ответе брови гостя чуть приподнимаются, и до Алекса доходит, чего он хочет. – Только не говори, что я сейчас должен это сделать?
– Почему бы и нет?
Обернувшись и тут же поймав взгляд на своём животе, Алекс запахивает рубашку. Замечает, что хоть Максим голый только по пояс, ниже на нём джинсы… и кивает на кровать рядом с компом.
– А не хочешь лечь спать?
– Ещё даже одиннадцати нет.
Улыбка. Ещё одна чёртова улыбка.
«И что? Больше заняться нечем?! Или ты трахаться приехал?.. Кстати, об этом…»
– Макс, – чтобы больше не встречаться с ним взглядом, Алекс подходит к компу, включает, но не садится в кресло, а упирается одной рукой в край стола, а другой берётся за мышку. – Ты ведь только вчера узнал, что я парень?