— Я понимаю, к чему вы клоните, но Яои никогда не рассказывала мне об этом.
Про себя, однако, Масако признала, что детектив прекрасно реконструировал ситуацию в семье Ямамото.
— В таком случае, могу только сказать, что она невероятно терпеливая женщина.
— В этом ей не откажешь, — согласилась она.
— Катори-сан. — Детектив поднял глаза от блокнота. — Разве женщина, попав в такое положение, не пытается найти любовника?
— Кто-то, может быть, и ищет, но не Яои.
— То есть у нее нет никого на фабрике…
— Нет, я совершенно уверена, — спокойно ответила Масако, сразу поняв, что именно этот вопрос Имаи хотел задать ей с самого начала.
— А вне фабрики?
— Понятия не имею.
Прежде чем продолжить, детектив немного помолчал.
— Дело в том, что в ту ночь на работу не вышли пятеро мужчин. Может быть, кто-то из них особенно дружен с Ямамото-сан?
Он раскрыл блокнот и повернул его так, чтобы она смогла прочитать имена. Сердце дрогнуло, когда она увидела в списке имя Кадзуо Миямори. Масако покачала головой.
— Нет. Повторяю, Яои не такая.
— Понятно, но…
— Другими словами, — перебила его Масако, — вы думаете, что у Яои есть любовник, который и убил ее мужа?
— Ну что вы, конечно нет! — Детектив даже нахмурился от смущения. — Ничего такого я не думаю. У меня и в мыслях не было…
Тем не менее Масако прекрасно понимала, что именно такая версия событий представлялась полицейскому наиболее вероятной.
— Яои хорошая жена и мать. Ничего другого я сказать о ней не могу.
Едва дав подруге такую характеристику, Масако осознала, что нисколько не погрешила против истины. И вслед за этой мыслью пришла другая: именно потому, что Яои была образцовой женой, все и произошло так, как произошло: предательство мужа подвигло ее убить его. Будь у нее любовник, ничего такого, возможно, и не случилось бы. Так что теория И май строилась на ложной посылке.
— Уверен, вы совершенно правы, — сказал детектив, продолжая тем не менее перелистывать страницы блокнота, словно в надежде найти какие-то другие факты в подтверждение своей версии.
Масако принесла из холодильника кувшин с холодным ячменным чаем и налила стакан для гостя. Имаи осушил его несколькими большими глотками; пока он пил, Масако будто завороженная смотрела на движущийся вверх-вниз кадык, вызвавший не самые приятные воспоминания.
— Извините, — Имаи поставил пустой стакан на стол, — я должен задать вам еще один вопрос. Чистая формальность. Расскажите, пожалуйста, что вы делали в прошлую среду с утра и до полудня.
— Сначала я, как обычно, была на работе. Потом вернулась домой, и все прошло как всегда.
— В тот вечер вы пришли на работу позже обычного, — напомнил Имаи, глядя в свои записки.
Значит, он проверил даже карточки учета, подумала Масако. Такое внимание к мелочам удивило ее, но она постаралась сохранить спокойствие.
— Верно. Помнится, задержалась по пути из-за пробок.
— Вот как? Вы ведь ехали отсюда? На той «королле», что стоит у дома?
Он кивнул в сторону двери.
— Да, на ней.
— На этой машине ездит еще кто-нибудь?
— Нет, обычно нет.
Багажник она тщательно вычистила; впрочем, если полиция возьмется по-настоящему, какие-то следы могут всплыть. Чтобы скрыть волнение, Масако закурила сигарету. К счастью, рука не дрогнула.
— А что вы делали после работы?
— Вернулась домой около шести, приготовила завтрак для мужа и сына. Потом мы поели, и они ушли на работу, а я постирала и убралась. В начале десятого легла спать.
— Вы разговаривали с Ямамото-сан в то утро?
— Нет, мы попрощались на фабрике и больше в тот день не виделись.
В этот момент в разговор совершенно неожиданно вклинился еще один голос:
— Разве она не звонила в тот вечер?
Наверное, Масако поразилась бы меньше, если бы над головой прогремел гром. Она резко обернулась и увидела стоящего у двери сына. Нобуки не выходил из своей комнаты с самого утра, и она совершенно забыла о том, что он дома.
— А это кто? — негромко поинтересовался Имаи.
— Мой сын, — пробормотала Масако.
Детектив едва заметно кивнул юноше и с любопытством посмотрел на его мать.
— В какое примерно время она звонила?
Масако не ответила — она не могла отвести глаза от сына. Целый год в этом доме не слышали его голос, и вот теперь он вдруг заговорил, чтобы напомнить о телефонном звонке. Зачем? Масако могла предположить только один ответ: из мести. Но что такого она сделала, чтобы возбудить в сыне желание отомстить? Чем заслужила это?
— Катори-сан, — напомнил о себе Имаи, — когда она вам звонила?
— Извините. — Масако вздохнула. — Я так долго не слышала от него ни слова.
Поняв, что разговор может пойти о нем, Нобуки нахмурился и повернулся, чтобы уйти.
— Что вы хотели сказать? — крикнул ему вслед Имаи.
— Ничего! — бросил Нобуки и выскочил из дому, громко хлопнув за собой дверью.
— Извините, — пробормотала Масако тоном обеспокоенного родителя. — Он не разговаривает с нами с тех пор, как его исключили из колледжа.
— Да, трудный возраст, — посочувствовал Имаи. — Я сам некоторое время работал с подростками, так что повидал всякого.
— Я едва не упала в обморок, когда услышала его голос.
— Наверное, все дело в шоке.
Детектив покачал головой, выражая искреннюю симпатию, но было видно, что он не забыл о заданном вопросе и ждет ответа.
— Да, она звонила. Кажется, во вторник вечером.
— Вторник… то есть двадцатого. Примерно в какое время?
Он заметно оживился.
Масако задумалась.
— Если не ошибаюсь, в самом начале двенадцатого. Сказала, что мужа еще нет и она не знает, что делать. Я посоветовала не волноваться и пойти на работу.
— У нее ведь такое и раньше случалось. Почему же она позвонила вам именно в тот вечер?
— Повторяю, я не знаю, случалось у нее такое раньше или нет. Яои говорила, что муж всегда возвращается к половине двенадцатого. А в тот вечер… Да, ее сын никак не мог уснуть, и она, естественно, переживала.
— А почему?
— Почему не мог уснуть? Ах, да, Яои упомянула, что мальчик расстроился из-за кота. У них пропал кот.
Масако сказала первое, что пришло в голову, и мысленно сделала пометку: предупредить Яои, чтобы в их версиях не возникло разногласий. По крайней мере, история с котом соответствовала действительности.
— Понятно, — с сомнением протянул Имаи. В этот момент из ванной донесся сигнал стиральной машины. — Что это? — спросил он.
— Стиральная машина.
— Вот как? Вы не возражаете, если я загляну в вашу ванную?
Детектив поднялся. Масако почувствовала, как по спине пробежал холодок, тем не менее кивнула и слабо улыбнулась.
— Конечно. Проходите.
— Мы собираемся перестроить кое-что дома, — продолжал Имаи, — и хотелось бы подсмотреть кое-какие идеи у других.
— Разумеется.
Она провела его в заднюю половину дома. Детектив остановился у порога.
— Очень мило. Давно здесь живете?
— Почти три года. — Масако открыла дверь.
— О, она у вас большая.
Имаи повертел головой. Наверное, прикидывает, хватит ли здесь места, чтобы расчленить тело, подумала Масако.
Визит подошел к концу. Натягивая на ноги старые, потерявшие форму туфли, детектив посмотрел на хозяйку.
— Ваш сын обычно дома?
Хотя Нобуки придерживался четкого распорядка дня, Масако решилась на небольшую ложь.
— Когда как. То приходит, то уходит.
— Ясно, — немного разочарованно протянул Имаи и, поблагодарив хозяйку, вышел из дома.
Закрыв за гостем дверь, Масако сразу поднялась наверх, в комнату сына, и, подойдя к окну, выглянула на улицу. Детектив стоял возле пустующей в этот час автостоянки на другой стороне улицы и рассматривал ее дом. Впрочем, даже не дом — Имаи разглядывал ее машину.
Убедившись, что никто ее не слышит, Масако набрала номер Яои. Впервые с того дня, когда история вышла на страницы газет.
— Здравствуйте, — сказал тихий, спокойный голос.
Масако облегченно вздохнула.
— Это я. Ты можешь разговаривать?
— Масако! — радостно воскликнула Яои. — Да, конечно, здесь никого нет.
— Я подумала, что, может быть, твои или его родители еще там.
— Свекровь в полицейском участке, а брат Кэндзи уехал домой. Моя мать отправилась за покупками.
Судя по голосу, после приезда родителей Яои чувствовала себя намного лучше — теперь о ней кто-то мог позаботиться.
— Полиция не надоедает?
— В последние дни они сюда почти не показываются. — Она сообщила об этом так легко, почти радостно, как будто речь шла не о ее, а о чужих проблемах. — Нашли пиджак Кэндзи в каком-то казино в Кабуки-Тё и занимаются сейчас только им.
Наконец-то лучик света. У Масако отлегло от сердца. Но если у полиции появились подозреваемые, то зачем приходил Имаи?
— Остерегайся детектива по имени Имаи, — предупредила она.
— Такой высокий?… Конечно. Хотя мне он показался очень милым.
— Милым? — Масако вздохнула — ну как можно быть такой наивной! — Милых детективов в природе не существует.
— Не знаю. Они все вели себя вполне прилично.
Это даже не наивность, а тупость, подумала Масако, уже не досадуя, а злясь.
— Им известно, что ты звонила мне в тот вечер. Я объяснила, что твой сын расстроился из-за кота.
— Молодец.
Яои глуповато хихикнула. Масако почувствовала, как по коже побежали мурашки.
— Если тебя будут спрашивать, говори им то же самое.
— Не беспокойся. Знаешь, я почему-то уверена, что все пройдет.
— И все же будь осторожна, — сказала Масако.
— Не волнуйся. Кстати, меня собираются пригласить на какое-то ток-шоу. Мы уже договорились на послезавтра.
— Не слишком ли рано? Ты только похоронила мужа.
— Я так им и сказала, но они уж очень настаивали.
— Мне это не нравится. Тебе лучше держаться потише. Позвони, скажи, что передумала. Мало ли кто может увидеть передачу.
— Боюсь, отказаться уже нельзя. Вообще-то с ними разговаривала моя мама… уж и не знаю, как им удалось ее уговорить. Сказали, что все займет не более двух-трех минут.
Масако постаралась побыстрее закончить разговор. Настроение упало. Ей вдруг пришло в голову, что было бы лучше, если бы Яои сама разбиралась со своими проблемами. Теперь же она вела себя так, как будто совсем забыла, что убила мужа. Впрочем, возможно, именно это отсутствие чувства вины и помогло ей выйти сухой из воды. Однако еще сильнее, чем глупость подруги, Масако угнетало предательство сына. Надо же, впервые за целый год открыл рот — и как раз в тот момент, когда в доме появился полицейский! Она понимала — Нобуки хотел наказать мать за равнодушие и отстраненность, но разве так можно? В чем ее вина? И на работе, и дома она делала все, что могла, и вот чем отплатил сын. Не благодарностью, а предательством, ударом в спину. Она зажмурилась и крепко вцепилась пальцами в обивку дивана, чтобы удержать рвущийся наружу крик отчаяния.
Однажды, давно, она сравнила свою карьеру в «Кредите и заёме» с пустой, работающей вхолостую стиральной машиной, а теперь поняла, что то же самое сравнение вполне подходит и к ее семейной жизни. Но если так, тогда в чем смысл существования? Ради чего потрачены годы? На что ушли силы? Зачем принесены жертвы? Ей хотелось кричать от горя, видя то, во что она превратилась, кем стала — усталая, постаревшая, опустившаяся женщина. Поэтому Масако и выбрала ночную смену — чтобы спать днем и работать ночью, двигаться, не останавливаться, изматывать себя, чтобы не оставалось сил и времени думать. Однако такая жизнь в стороне от семьи лишь усиливала ощущение неустроенности, ненужности, лишь распаляла злость. И вот теперь она оказалась в положении, когда уже никто не мог помочь — ни Йосики, ни Нобуки, никто.
Теперь Масако поняла, почему переступила черту. Раньше она не сознавала, что именно отчаяние толкает ее в спину, заставляя искать выход из этого мира. Вот почему она помогла Яои, вот в чем был ее мотив. И что же? Что ждало ее за гранью? Ничего. В том-то все и дело.
Масако посмотрела на свои белые руки, на вцепившиеся в обивку пальцы. Если за ней придут, если ее арестуют, то все равно никогда не смогут понять, зачем она сделала это, что толкало ее.
Двери закрылись. Она осталась совсем одна.
5
Имаи промокнул платком вспотевшее лицо. Узкая улочка, по которой он шел, наверное, была когда-то тропинкой меж рисовыми полями, но теперь по обе стороны стояли маленькие обветшавшие домики, которых не коснулись происходящие вокруг перемены. Судя по крытым жестью крышам, обшарпанным деревянным дверям и ржавым желобам, простояли они никак не меньше тридцати лет и выглядели шаткими и ненадежными. Казалось, достаточно одной брошенной ненароком спички или крепкого порыва ветра, чтобы все это напоминание о прошлом исчезло в пламени или превратилось в кучки развалин.
Кунигаса, детектив из центрального управления, придерживался мнения, что Кэндзи Ямамото убил не кто иной, как Сатакэ, владелец казино, в которое нередко захаживал Ямамото. Сейчас подозреваемый сидел за решеткой. Имаи, однако, мнение коллеги не разделял, а потому продолжал собственное расследование. Получив сведения о прошлом Сатакэ, Кунигаса сосредоточил внимание на Кабуки-Тё, а вот Имаи что-то по-прежнему влекло к вдове убитого, Яои Ямамото. Инстинкт подсказывал ему, что ключ к убийству находится у нее.
Он остановился, вытащил блокнот и стал перелистывать страницы, не обращая внимания на удивленные взгляды возвращавшихся из бассейна школьников.
Предположим, госпожа Ямамото все же убила мужа. Соседи утверждали, что супруги постоянно ругались, так что мотив у нее был. Каждый способен на убийство в состоянии аффекта. Но могла ли сделать это такая хрупкая женщина, как Яои. Да, но только в том случае, если он был пьян или спал. Кэндзи Ямамото ушел из казино в районе Синдзюку около десяти вечера, и на дорогу ему понадобилось никак не меньше часа, даже если он отправился домой сразу, а за это время эффект действия алкоголя должен значительно ослабнуть. Если они подрались и дело закончилось убийством, соседи или дети обязательно услышали бы какой-то шум. Никто, однако, ничего не слышал. Полиции также не удалось найти ни одного свидетеля, который бы видел Кэндзи Ямамото после того, как тот ушел из клуба.
И все-таки предположим, что жена каким-то образом ухитрилась убить мужа и как ни в чем не бывало отправиться на работу. Тогда кто занялся телом? Ванная в доме Ямамото слишком мала, да и эксперты-криминалисты ничего в ней не обнаружили. Допустим, кто-то решился ей помочь. Кто-то из подруг по работе. Имаи знал — женщины на такое способны. Мало того, в их натуре есть что-то вроде склонности к этому. Просматривая архивные дела, он обнаружил две черты, общие для всех подобных случаев. Первая — преступления выглядели непреднамеренными, результатом случайного стечения обстоятельств. Вторая — в них отчетливо проявлялось то, что называется женской солидарностью.
Когда женщина совершает непредумышленное убийство, перед ней встает проблема: что делать с телом. По причине физической слабости она не может убрать его сама, поэтому зачастую ей ничего не остается, как разрезать труп на куски. Мужчины тоже порой расчленяют тело, но делают это обычно для того, чтобы затруднить опознание жертвы или в силу некоего извращенного влечения; у женщин же на первом месте чисто практическая цель. Чаще всего расчленение указывает на то, что преступление было непредумышленным. Имаи читал дело об убийстве одного парикмахера в Фукуоке; женщина призналась полиции, что все произошло почти случайно, а потом она не смогла убрать тело, так что порубила его и увезла куски в лес.
Знал Имаи и то, что женщинами, выступавшими в роли сообщниц, обычно движет сочувствие к убийце. Так одна мать помогла убившей мужа дочери, потому что сочла ее поступок оправданным — мужчина пил и давал волю кулакам. Детектив помнил и еще один случай, когда две женщины, сговорившись, убили мужа одной из них, разрезали тело, а потом выбросили части в реку. Несчастный, должно быть, действительно заслуживал наказания — хотя, конечно, и не столь жестокого, — потому что, даже будучи арестованными, убийцы упорно твердили, что не сделали ничего плохого.