Голые деревья, почуяв весну, казалось, трепетно-томно шевелили ветвями в ожидании нарождающихся почек.
«Жигуль», тихо урча мотором, на малых оборотах подкатил к двустворчатым парадным дверям дома, построенного из белого силикатного кирпича.
Мы с Цыпой вжались в стену по обеим сторонам входной двери, а Мари, с осунувшимся бледным лицом, замерла манекеном на последней ступеньке невысокого крыльца, явно не зная, что делать дальше.
– Жми на кнопку переговорного устройства и сообщи, что приехала! – прошептал я, выдергивая шпалер из-за ремня.
Цыпа тоже изготовился, поставив «стечкин» на режим стрельбы одиночными.
– Кто? – раздался из репродуктора густой бас, должно быть, охранника.
– Это я, Мари. Иван Альбертович меня ждет.
Щелкнул замок, и дверь распахнулась. Я оттолкнул Мари в сторону и живым тараном влетел в холл. Гориллообразный охранник, видно в прошлом боксер-тяжеловес, профессионально уклонился от рукоятки пистолета, метившей ему в висок, и молниеносно ответил ударом в челюсть. К счастью, по инерции я продолжал двигаться вперед и мощный кулак лишь шаркнул по скуле. Церемониться времени больше не оставалось – в каждое мгновение мог появиться второй телохранитель.
Я поднял свою карманную гаубицу и выбросил грохочущий сноп огня в лицо горилле, навсегда отбив у него желание боксировать. Перешагнув через тело, ринулся по деревянной лестнице наверх. И спальня и кабинет Камаева располагались на втором этаже. Так как свидание с Мари у него намечалось не постельное, а деловое, сначала распахнул дверь в кабинет. Посередине комнаты застыл президент ЕАК, растерянно уставившись на направленный ему в живот ствол моего пистолета. В кабинете мы были вдвоем.
– Вот проходил мимо, – сообщил я. – Думаю: дайка навещу старого приятеля! Интеллигентные люди обязаны делать визиты вежливости. А твой холуй почему-то пускать не хотел.
– Прекрати кривляться! – Иван Альбертович смерил меня брезгливым взглядом и вернулся в кресло у длинных, во всю стену, книжных стеллажей. – И никакой ты не интеллигент. Самый банальный головорез, убийца! Но надо отдать должное, профессиональный. Недооценил, каюсь! Нет чтобы с Гариком еще нескольких ребят послать!.. Как понимаю, заявился меня убить и ограбить... На, держи, тварь!
Президент ЕАК запустил руку во внутренний карман своего твидового пиджака, но вынул не пистолет, а всего лишь бумажник. Достал из него пухлую пачку долларов и швырнул мне под ноги.
– Грубишь, милейший! – Я оскалился, но баксы поднял – не пропадать же добру. – Дерзкий такой, а даже оружия не носишь!
– Не путай меня с собою! – Камаев говорил словно плевался словами. – Я коммерсант, а не бандит с большой дороги!
Мой чуткий слух уловил легкое поскрипывание лестничных ступенек под чьими-то ногами.
Переместился влево, чтобы держать под прицелом дверь кабинета.
В комнату вошли Цыпа с Мари. У последней был блуждающий взгляд, а лицо – будто в белом гриме. Пришлось всерьез задуматься – не переоценил ли ее силы? Сможет ли сыграть предназначенную ей роль до конца?
– Второго телохранителя не было, – доложил Цыпа. – Все комнаты проверил – никого.
– Сразу мог бы вкурить! – сказал я, сделав вид, что сам-то понял давно. – Ведь ихняя машина у дома отсутствовала. Не сама же уехала! Ладно. Усади девочку.
Камаев проследил своими агатовыми глазами, как Цыпа заботливо устраивает Мари на диване в глубине комнаты, и процедил:
– Сучка неблагодарная! Дешевка!
Я искренне порадовался его несдержанности – если Мари разозлится, то не слишком болезненно воспримет смерть любовника.
Подняв «Макаров», ожидал увидеть в прорезь прицела встречный испуганный взгляд президента ЕАК, но ошибся. Камаев, не делая даже попытки уклониться, продолжал спокойно сидеть в кресле, кривя губы в насмешливой злой улыбке.
– На нервах играть пытаешься? Ничего не выйдет! Смерти я не боюсь. Так что стреляй, недоносок!
Волна дикой ярости затопила мой мозг. Это ругательство – недоносок – действует на меня, как хлесткая пощечина. Сам не знаю почему. Правда, я и на самом деле родился семимесячным, но, как потом подробно выяснил у знакомого врача, – этот факт ни о чем дурном совершенно не свидетельствует. Между прочим, семимесячные значительно лучше восьмимесячных, так как появляются на свет более здоровыми.
Почти утопленный курок уже был готов дать волю сжатой боевой пружине, как вдруг неожиданно народившаяся идея заставила меня опустить пистолет.
– Цыпа! Закоцай нашего друга! – приказал я и, когда тот защелкнул на Камаеве наручники, добавил: – И отключи на полчасика.
Обрушенный на президентский затылок, Цыпин кулак сработал не хуже кастета – Камаев, потеряв сознание, свалился на пол.
– Решил децал подкорректировать первоначальный план, – пояснил я. – Не тревожься – Иван Альбертович в Сочи обязательно уедет, но малой скоростью... Отвези Камаева Фролу и скажи, что я просил поместить его с остальными. Там он мигом растеряет спесь и заносчивость! Потом тебе объясню. Время поджимает. Хватай-ка за ноги!
Вдвоем отволокли бесчувственное тело вниз и запихнули в багажник «жигуленка».
Наручный «Ролекс» показывал уже двенадцать пятьдесят.
– Давай сюда «стечкин». Он слишком запачкан. Пусть мент его на трупе охранника найдут. Вечером другой получишь. Ну, рви когти!
– А ты как же?
– За меня не волнуйся. Я здесь задержусь немного – хвосты подчищу.
Старательно протерев пистолет-пулемет, вложил его в заметно уже охладевшую лапу телохранителя-гориллы и бегом поднялся в кабинет.
Мари продолжала безучастно сидеть на диване, но при моем приближении зашевелила губами, видно пытаясь что-то сказать.
– Молчи и слушай! – Я взялся за изящный кружевной воротничок ее платья и рванул вниз.
Материя с треском разорвалась почти до живота. Затем, не обращая внимания на в ужасе вытаращенные глаза Мари, порвал лифчик и, явно оставляя синяки, вцепился пальцами в мягко-податливые нежные груди.
– Мне же больно! – завизжала стриптизерка. – Как ты можешь сразу после всего этого!..
– Идиотка! – Я выпустил ее и толкнул на диван. – Скоро тут будут менты. Запоминай: Камаев пригласил тебя на чашечку кофе и захотел купить, как проститутку. Когда ты ответила отказом, он, войдя в раж, порвал на тебе платье, пытаясь овладеть насильно. В это время кто-то позвонил в дверь. Ты разбила окно и позвала на помощь. – Я снял с ноги Мари туфлю и врезал ею в брызнувшее осколками стекло. – Успеваешь запоминать, детка? Вот и ладушки! Потом услышала шум, вроде дверь вышибали, и следом – выстрел. Камаев, перепугавшись, убежал черным ходом. Тут в кабинет влетел коротышка с пистолетом, и ты потеряла сознание. Если что напутаешь – не увидишь больше не только свои драгоценности, но и дорогих родителей!.. Ты меня знаешь!
Снизу и верно прозвучал настойчивый звонок.
Ободряюще потрепав девочку по щеке, спустился и нажал кнопочку переговорного устройства:
– Майор?
– Да, я. Открывай.
– Нет, дорогой! По плану дверь тебе надо вышибить. С твоим весом это не составит труда.
– Но без санкции прокурора... – засомневался опер. – Да и частная ведь собственность...
– Если хочешь раскрыть сразу два тяжких преступления, то ломай!
Я закурил и устроился на нижней ступеньке лестницы по соседству с покойником. Уже переставшая кровоточить аккуратная дырка в середине низкого лба смотрелась, как глаз циклопа.
Еще, наверно, с минуту опер взвешивал все «за» и «против», пока наконец раздались тяжелые, бухающие удары в дверь. Долго усилий девяностокилограммовой туши она не выдержала. Громко щелкнул искореженный замок, и дверь распахнулась, стукнувшись о стену.
– Ну, объясняй давай! – Майор, немного запыхавшийся, но довольный, шагнул в холл и остановился, узрев труп у моих ног. – Только поподробней и поубедительней, попрошу!
Вежливо взяв из протянутой ему пачки сигарету, Инин тяжело опустился рядом на ступеньку и вздохнул:
– Нелегко все-таки работать с тобой, Монах! Надеюсь, никого в доме больше нет? – Закуривая, он покосился на трехглазого охранника. – Трупы тоже имею в виду!
– Рекламу по телевизору, ясно, не глядишь? – буднично поинтересовался я, совершенно сбив с толку майора, – И напрасно! На рынок выбросили массу современных импортных пилюль от склероза. По ходу, тебе пора начинать лечение. Налицо явные провалы в памяти! Как ты мог позабыть, что только что геройски обезвредил особо опасного преступника и, между делом, предотвратил изнасилование?!
Майор недовольно поморщился:
– С таким извращенным чувством юмора тебе надо в сатирики податься! И мне меньше было бы хлопот. Ладно! С сегодняшнего дня стану смотреть всю рекламу подряд! Доволен? А теперь рассказывай, что здесь произошло?
После того как я подробно изложил свою версию случившегося, опер задумался, усваивая информацию. И таких тугодумов в органах держат!
– Значит, я наведался порасспросить господина Камаева о его убитых сотрудниках и тут услыхал звон разбитого окна и женский крик. Вышиб дверь и нарвался на вооруженного типа. В целях необходимой самообороны применил табельное оружие... А баллистика подтвердит мои слова?
– Гарантия! – успокоил я его. – Пуля, что извлекут из башки гориллы – от «Макарова». При ударе о лобную кость она наверняка полностью деформировалась. А вот гильзу лучше заменить для надежности.
Я перешагнул через труп и скоро отыскал на полу желтый цилиндрик гильзы от моего пистолета. Сунул ее в карман.
Майор, наконец начавший мыслить в нужном ключе, достал свой табельный «Макаров» и пальнул через распахнутую дверь в ближайшее облако. Еще горячую гильзу бросил туда, где недавно валялась ее сестренка.
– Не нравится мне все это, – заявил опер. – Шито белыми нитками!
– Неужели? – жестко усмехнулся я. – А хочешь, прострелю для убедительности твое плечо из пушки охранника?
– Нет. Не стоит, – быстро отказался Инин. – В принципе прокатит, главное, чтоб девка в показаниях чего не напутала.
– Все будет в елочку, начальник! Мари девочка неглупая, личную выгоду понимает очень даже хорошо. Да и нет у нее выбора! А когда эксперты выяснят, что тех двух на трассе шмальнули именно из «стечкина» обезвреженного тобою бандита – тебя на руках носить станут! Сложится очень стройная версия: мокруха на шоссе – внутренняя разборка в ЕАК. А так как главный подозреваемый при оказании вооруженного сопротивления убит – дело можно считать закрытым и спокойно отправлять пылиться в архив. Если не на повышение по службе, то уж на денежную премию смело рассчитывай!
С каждым моим словом хмурое лицо Инина заметно светлело.
– Ладно! – уже бодрым голосом заявил он. – Сматывайся! Вызываю опергруппу и объявляю в розыск неудачливого насильника Камаева! Кстати, при очной с ним ставке девчонка не вздумает менять показания?
– Их встреча не состоится. Президента никогда не найдут.
– Ага!.. – Опер понимающе хмыкнул. – Но это меня уже совершенно не колышет. Все! Звоню коллегам, а то, если труп успеет совсем охладеть к приезду судмедэксперта, – будет, по меньшей мере, неприлично!
Иногда приятно даже пройтись пешком. Однообразные движения и равномерный стук каблуков по асфальту стабилизируют мыслительный процесс, а телу дают спокойную уверенность в его силах и возможностях.
Но, как говорили древние, все хорошо в меру. И тот факт, что до станции метро было рукой подать, радовал.
Потянувшись за сигаретами, наткнулся в кармане на пухлую пачку долларов. Камаевское наследство... Но почему-то оно меня не вдохновляло.
Идя на дело, гнался за двумя «зайцами»: ставил задачу ликвидировать опасного врага и списать убийство киллеров на другого. А этот третий «заяц», в виде баксов, был случаен и не свидетельствовал ни о моей находчивости, ни о моем уме. Да к тому же дурно попахивал. Выходило, будто Камаев прав и я, в натуре, банальный головорез с большой дороги, готовый за деньги пришить любого...
В подземном переходе, как обычно, было полно нищих. Мое внимание привлекла колоритная парочка: старик на костылях с тремя рядами орденов и медалей на ветхом лоснящемся пиджаке и совсем молодой парнишка в импортной инвалидной коляске. Эта сверкающая никелем коляска, да еще новенькая медалька «За отвагу», видно, было все, чем наградило его государство за потерю обеих ног скорее всего в Чечне.
То, что они держались вместе, навело на мысль – уж не дед ли с внуком пожинают на пару горькие плоды своих ратных подвигов?..
Мне почему-то вспомнился капитан Седых.
Проходя мимо, я на глаз разделил пачку баксов на две приблизительно равные доли и сунул в руки ветеранам. Не оглядываясь, ускорил шаги – услышать слова благословений для меня сейчас было равносильно проклятию...
Эпизод второй
Если бы я не относился к Цыпе как к другу-соратнику, его телефонный звонок с настойчивым приглашением срочно навестить, безусловно, проигнорировал бы. После вчерашней оргии у Мари мой органон жаждал полного покоя. Но я поехал.
Утреннее пробуждение было не из приятных – протяжный тоскующий вой голодного волка буквально леденил кровь.
Это что же? Я по новой на лесоповале?! Невольно глянул в окно, чтобы убедиться в наличии солнечного весеннего дня (ведь только таежная луна предъявляет свои таинственные права на зверюг).
Действующие на нервы звуки исходили из смежной комнаты. Не потревожив спавшую рядом в чем мать родила пышнотелую блондинку, вскочил с дивана и приоткрыл дверь соседней комнаты.
Картина, что имел счастье лицезреть, заслуживала кисти живописца. Голый Цыпа, стоя на четвереньках, запрокинул голову чуть не в потолок перед журнальным столиком, на котором лежала снятая с аппарата телефонная трубка, и самозабвенно, перемежающимися жалостливыми нотами выл нечеловеческим голосом. Казалось, даже лицо его удлинилось и обнажились клыки. На софе у окна съежилась аппетитная девчонка с вытаращенными от ужаса глазами, явно не просекая происходящее. Впрочем, я и сам был несколько шокирован.
Наконец Цыпа положил трубку на рычаг и обернул ко мне ухмыляющуюся хохлацкую физиономию.
– Колись, Монах, решил, что у меня гуси улетели?
– Была мыслишка, – не стал зря нервировать ложью человека, явно угодившего в капкан белой горячки. – Тебе надо срочно хлопнуть грамм двести и на боковую. Может, опять человеком станешь.
– А вот и промахнулся, Евген! Западники учудили конкурс через фирму «Стиморол» – у кого самый похожий выйдет волчий вой, тот получит в качестве приза бесплатную путевку в США.
– Цыпа, ты как был наивным, таким и копыта отбросишь. Выиграет, безусловно, их кадр – он и поедет. Это же банальный рекламный трюк, чтобы жвачку раскупали. Здесь наверняка мошенничество «Стиморол» с Корпорацией телефонной связи. Обоюдный навар. Лох ты, Цыпа!
– Во сволочуги! А я и не вкурил!.. Милка, продерни в другую комнату. По делу хрюкнуть нам край.
Юная жрица любви, совершенно не стесняясь наготы, кокетливо-небрежной походкой продефилировала в ванную.
Цыпа оказался более скромным – прежде чем устроиться в кресле напротив меня, накинул на себя махровый халат.
– Слушай сюда, Монах! Вчера не хотел настроение тебе опускать, но дело пахнет керосином...
Я шутливо потянул носом.
– Ощущаю лишь парижский «Шанель № 5».
– Я на полном серьезе, Евген. Тебя хотят выбросить из колоды...
– Кто это так оборзел? Надеюсь, не «Белая Стрела»?
– Слава Богу, нет.
– Кто?!!
– Не дергайся зря. Твой любимый Медведь со своей бандой бритоголовых решил, дешевка, что сможет контролировать наш бизнес самолично. А ты становишься лишним, впрочем, как и я...
– Доказательства? Мне сдается, что ты на Медведя просто неровно дышишь!
– Верняк. Кое-что надыбали, прослушивая телефоны. Запись в наличии. Да и Ксюша, не будь дурой, цынканула.
– Мне он всегда казался парнем с головой...
– Может, в этом и суть.
– Подставка полностью исключается?
– Мне жаль, Монах. Но факты непробиваемые.
– Дай-ка сюда записи!