— Прекратите! — резко оборвал его Коллинз. — Мы никогда не докажем этого.
— Какие вам еще нужны доказательства?
— Не мне. Я вам верю. Но поверят ли остальные?
— Я могу обратиться в полицию. Заявить обо всем. Показать, что передал деньги этому убийце по распоряжению Тайнэна.
— Ничего из этого не выйдет, — покачал головой Коллинз.
— Послушайте, Крис. — Раденбау схватил Коллинза за лацканы пиджака. — Полиции придется мне поверить! Я — это я, и я был там, на острове. Я расскажу им всю правду, и мы навсегда избавимся от Тайнэна!
Коллинз высвободился из его рук.
— Нет, — сказал он. — Правду мог рассказать Раденбау. Но Раденбау больше не существует.
— Но я же здесь…
— Извините. Передо мной Дориан Шиллер, а Дональда Раденбау я просто не вижу.
Раденбау неожиданно сник. Он наконец все понял и безнадежно посмотрел на Коллинза.
— Боюсь… Боюсь, что вы правы.
— Но существую я, — сказал Коллинз. — И я немедленно еду к президенту. Я верю каждому вашему слову, у меня есть и свои доказательства, и намерен выложить все это президенту. Президент не сможет не взглянуть правде в глаза и, узнав то, что известно нам, сделает то, что хотел сделать Мейнард. Президент обратится к народу, дезавуирует Тайнэна, заклеймит тридцать пятую поправку и добьется ее отклонения — навсегда. Успокойтесь, Дональд, этому кошмару придет конец.
Они беседовали уже двадцать минут — вернее, Коллинз говорил, а президент слушал. Коллинз изложил все происшествия и события, начиная со дня смерти полковника Бакстера, от его предсмертного предупреждения о документе «Р» до опознания Дональдом Раденбау убийцы председателя Верховного суда Мейнарда. Он выложил все без единой запинки, четко формулируя мысли, словно вел процесс, не опустив ничего.
— Нет никакого оправдания нарушениям законности, даже во имя охраны законности, — закончил Коллинз. — Главной движущей силой беззаконий оказался директор ФБР. Вам не остается иного выбора, мистер президент, кроме как отстранить его от должности на основании только что представленных мною данных.»
— Отстранить его? — спросил президент. — : Вы предлагаете мне уволить директора ФБР?
— Да, мистер президент. Вам придется избавиться от Тайнэна. Если не для того, чтобы привлечь его к ответственности за совершенные преступления, то хотя бы для того, чтобы восстановить свою руководящую роль и спасти демократию. Это будет вам стоить тридцать пятой поправки, но зато сохранит конституцию.
Президент рассеянно взял со стола пустой конверт, подержал его в руке, потом положил обратно.
— Итак, вы считаете, что директор Тайнэн заслуживает увольнения?
— Без всякого сомнения, — с жаром ответил Коллинз. — И причинам тому нет числа. Тайнэн должен быть уволен за противозаконную заговорщицкую деятельность, за злоупотребления занимаемой должностью, за попытку провести законопроект, способный сосредоточить в его руках всю полноту государственной власти. Он должен быть уволен за шантаж и нарушения законности. Я не предъявляю ему лишь обвинения в убийстве, поскольку не могу этого доказать. Остальное же очевидно. После его увольнения по любой из вышеизложенных причин, доказательства которых хоть сейчас Н может представить мое министерство, тридцать пятая поправка умрет сама собой. Но вы могли бы исправить все сотворенное Тайнэном зло, лично сделав то, что намеревался сделать Мейнард, — публично выступить против поправки и убедить Калифорнию голосовать против нее. Необходимости в таком поступке не будет, коль скоро вы сместите Тайнэна, но он выглядел бы достойным актом и принес бы вам еще большее уважение.
Президент несколько минут хранил молчание, как бы обдумывая услышанное. Коллинз застыл в напряженном ожидании, мысленно сложив пальцы крестом.
— Постойте, Крис. Каковы ваши конкретные обвинения против директора ФБР? По-вашему, Тайнэн строит по всей стране концлагеря. У вас есть доказательства, что эти строения предназначаются именно для инакомыслящих? По-вашему, Тайнэн заключил с Раденбау сделку: освободил его из тюрьмы, снабдил документами… Вы можете доказать, что такая сделка действительно имела место, что Тайнэн принимал в ней участие, что Раденбау не умер, как о том сообщали судебные власти? Вы обвиняете Тайнэна в том, что он передал деньги из тайника убийце Мейнарда, но сами признаете, что доказать этого не можете, так? Вы обвиняете Тайнэна в том, что он использует жителей городка одной аризонской компании как подопытных кроликов в своих экспериментах. Мы знаем, что Тайнэн занимается этим городом, но сможете ли вы доказать, что он использовал. его в каких-то грязных целях? По-вашему, Тайнэн — это новый профессор Мориарти, автор зловещего заговора, суть которого изложена в некоем документе «Р». Вы слышали о нем от Бакстера лично? Вы точно знаете, что он существует и что — если существует — представляет собою источник опасности? Что у вас есть, Крис, кроме сплетения слухов и фантастических домыслов? И на их основании, не представив никаких неоспоримых доказательств, вы требуете увольнения директора ФБР, одного из наиболее энергичных и популярных работников государственного аппарата? В своем ли вы уме, Крис? Уволить Тайнэна? За что? Принять ваше предложение невозможно, Крис, просто невозможно.
Коллинз ожидал сомнения, полемики, но такого уничтожающего отпора… Последняя отчаянная попытка:
— Располагай я временем, я представил бы те доказательства, которых вы требуете. Но времени больше нет. Сначала уберите Тайнэна — он опасен, — а доказательства его преступной деятельности мы найдем позже.
Лицо президента стало ледяным.
— Опасен, потому что стоит за тридцать пятую? Я тоже за нее. Означает ли это, что я хочу уничтожить нашу демократию?
— Разумеется, нет, мистер президент, — поспешно ответил Коллинз. — Я отнюдь не хочу сказать, что все сторонники поправки — враги демократии. Ведь и я одно время был сторонником ее и выступал публично в ее поддержку. И, по всеобщему мнению, поддерживаю до сих пор, ибо не могу публично выступить против, пока являюсь членом администрации.
Выражение лица президента несколько смягчилось.
— Очень рад, что у вас есть чувство верности, Крис.
— У меня оно, безусловно, есть. Вопрос в том, есть ли оно у Тайнэна наряду с понятием о демократии. Вы и я знаем, что это такое, знает ли он? В наших руках тридцать пятая поправка не будет применяться со злым умыслом. В его же…
— У вас нет никаких оснований считать, что Тайнэн толкует, законы иначе, чем мы с вами.
— И вы говорите это после всего того, что сейчас услышали? Даже если считаете, что у меня нет фактов…
— Крис, это бессмысленно, — оборвал его президент. — Да, я признаю только факты, а у вас их нет, и я не обнаружил в вашей информации никаких веских причин к увольнению Тайиэна. Постарайтесь, пожалуйста, рассмотреть ситуацию с моей точки зрения. Репутация Тайнэна как патриота безупречна. Снять его на основании столь шатких доводов — все равно что арестовать Джорджа Вашингтона за подстрекательство к мятежу. Его увольнение будет медвежьей услугой стране и политическим самоубийством для меня. Народ ему верит…
— А вы? — спросил требовательно Коллинз. — Вы ему верите?
— Почему я должен ему не верить? Временами, конечно, он зарывается и перегибает палку от излишнего служебного рвения, но в конечном счете…
— Вы намерены взять под крыло Тайнэна вместе с его поправкой, — сказал Коллинз, — и никакими доводами вас не разубедить. Вы полны решимости оставаться на его стороне.
— Да, — резко бросил президент. — Иного пути у меня нет, Крис.
— У меня тоже, мистер президент. — Коллинз встал. — Если вы намерены держать Тайнэна, то вам не удержать меня. Я вынужден подать в отставку. Сейчас я вернусь к себе, направлю вам официальное заявление об отставке и потрачу каждый час из оставшихся двадцати четырех на то, чтобы торпедировать поправку в ассамблее Калифорнии. Если это не удастся, я приложу все силы, чтобы нанести ей поражение в калифорнийском сенате.
Президент долго смотрел на захлопнувшуюся за Коллинзом дверь. Наконец он нажал кнопку.
— Мисс Леджер? Срочно вызовите Тайнэна. Одного.
Вернувшись в министерство, Коллинз первым делом позвонил жене. До сегодняшнего дня он почти не посвящал Карен в события последних недель, но сегодня утром, после ухода Раденбау, рассказал ей все.
Карен сняла трубку.
— Как дела, Крис? — спросила она нервно.
— Президент мне отказал. Считает, что у меня нет никаких доказательств. Он во всем поддерживает Тайнэна.
— Какой ужас! Что же ты намерен предпринять теперь?
— Подать в отставку. Президенту я уже об этом сказал.
— Слава богу!
Никогда еще Коллинз не слышал, чтобы Карен вздыхала с таким облегчением.
— Я быстро приведу в порядок все дела, отправлю в Белый дом заявление об отставке, потом соберу свои вещи. Ужинать приеду немного попозже.
— Не отчаивайся, Крис. Через месяц вернемся в Калифорнию…
— Сегодня вечером, Карен. Мы отправимся в Калифорнию сегодня вечером. Утром я хочу быть в Сакраменто. Голосование в ассамблее по тридцать пятой поправке назначено на полдень. Пусть я проиграю, но драться буду до конца.
— Как скажешь, дорогой.
Повесив трубку, Коллинз окинул взглядом ждущие его на столе бумаги. Прежде чем заняться ими, он вызвал секретаршу и попросил заказать билеты на самый поздний вечерний рейс в Сакраменто.
— Но ведь вы должны лететь сегодня вечером в Чикаго, мистер Коллинз, — удивилась секретарша. — Разве вы забыли? У вас выступление на съезде бывших агентов ФБР, а после выступления встреча с Тони Пирсом.
Коллинз действительно совсем забыл, что во время первой недели своей работы в новой должности дал согласие выступить на этом съезде. Позже, приняв решение бороться против тридцать пятой поправки, он решил встретиться с Пирсом, своим недавним противником в телестудии и руководителем организации защитников Билля о правах. Через своего сына Джоша Коллинз связался с Пирсом, который согласился увидеться с ним в Чикаго на съезде бывших фэбээровцев.
— Нет, Марион. Чикаго придется отменить. Я должен лететь в Сакраменто.
— Им это не понравится, мистер Коллинз. Вы не оставили времени найти замену.
— Кто-нибудь всегда найдется, — ответил он резко. — Вот что… Я, пожалуй, им сам позвоню. Что до Тони Пирса, то свяжитесь с его организацией в Сакраменто и передайте, что я в Чикаго не еду и прошу его оставаться на месте и ждать меня.
Когда Марион вышла, Коллинз уселся за свой стол, чтобы разделаться с докладами и отчетами, требовавшими его подписи. Он с радостью увидел циркуляр службы иммиграции и натурализации, содержащий его личное разрешение на въезд в страну невесты Измаила Янга. Подписав документ, Коллинз отнес его Марион и велел немедленно отправить, а Янгу послать копию. Вернувшись в кабинет, он остановился у камина и задумался над тем, что еще предстояло сделать в последний день работы на посту министра юстиции Соединенных Штатов. Написать заявление об отставке. Попроще или напыщенно? Нет, не годится ни то, ни другое. Агрессивно или робко? Тоже не. годится. Наконец он нашел верный тон: решение подать в отставку с поста министра юстиции продиктовано его совестью. После долгих и мучительных раздумий он пришел к выводу, что не может более разделять позицию администрации по тридцать пятой поправке к конституции и считает, что поступит по совести и выполнит долг перед страной, уйдя в отставку и посвятив все свои силы борьбе против ратификации поправки. Да, это верный тон. Торопливо усевшись за стол, он достал бланк со своим личным грифом и быстро записал только что обдуманный текст.
Затем он решил, что в Белый дом лучше послать письмо не от руки, а напечатанное на машинке. И прессе будет легче опубликовать фотокопии машинописного текста. Да, надо отдать напечатать письмо Марион, потом подписать и попросить ее сделать фотокопии.
Перечитав свое заявление об отставке, он встал из-за стола и прошел в примыкающий к кабинету просторный конференц-зал.
Там и застала Коллинза Марион.
— Мистер Коллинз, — взволнованно сказала она. — К вам пришел директор Тайнэн.
— Тайнэн? Ко мне?
— Он ждет в приемной.
Коллинз был изумлен. Такого поворота событий он никак не ожидал. За весь недолгий срок его пребывания на посту министра Тайнэн ни разу не соизволил посетить министерство лично.
— Что ж, просите его.
Огромное тело директора ФБР заполнило дверной проем. Тайнэн, играя мышцами под тесным двубортным синим костюмом, направился прямо к нему. Лицо, застывшее в обычной гримасе, ничем не выдавало цели визита.
Подойдя к Коллинзу, он сказал:
— Извините, что вваливаюсь прямо так, но боюсь, что дело исключительно важное. — Он похлопал по своему портфелю. — Нужно кое-что с вами обсудить.
— Хорошо, — ответил Коллинз. — Пройдемте в кабинет.
Тайнэн не двинулся с места.
— Думаю, что не стоит, — спокойно произнес он и обвел взглядом конференц-зал. — Здесь будет лучше. Я бы не хотел, чтобы предмет разговора стал достоянием кого-нибудь еще. И склонен полагать, что вы этого тоже не захотите.
Коллинз понял.
— В моем кабинете нет микрофонов, Вернон. Я не считаю нужным тайно записывать разговоры.
— И напрасно, — хмыкнул Тайнэн. — Много теряете. — Он швырнул свой портфель на стол перед первым с краю креслом. — Давайте присядем. То, что я хочу сообщить, много времени не займет.
Встревоженный Коллинз отодвинул от торца стола красное кожаное кресло и сел неподалеку от директора ФБР.
— Итак, чему обязан чести вашего визита?
Тайнэн прижал к столу ладони.
— Начну прямо с дела. Некоторое время тому назад меня вызвал президент. Я узнал, что вы были у него и сообщили об уходе в отставку. И узнал почему.
— Если вам известны причины моей отставки, нам вряд ли стоит вдаваться в них снова.
Сбычившись в кресле, Тайнэн окинул Коллинза пристальным взглядом.
— Глупо, — сказал он, криво усмехнувшись. — Очень было глупо с вашей стороны пытаться свалить Вернона Т. Тайнэна. Я считал вас много умнее.
— Я сделал то, что должен был сделать, — ответил Коллинз.
— О, вот как! Ну, что ж, я поступлю так же.
Нарочито резко Тайнэн начал открывать свой портфель.
— Да, да, я поступлю так же, — повторил он с издевкой. — И поскольку вы совали свой нос в мои дела — совали ведь?..
— Безусловно!
— Я счел, что с моей стороны будет вполне справедливо…
— Я прекрасно осведомлен о предпринятых вами действиях, — пожал плечами Коллинз. — И знаю, что вы копались в моем прошлом.
— Серьезно? — глянул на него Тайнэн — Знали и не приняли никаких мер?
— Не видел в этом нужды. Мне нечего скрывать.
— Вы уверены? — Порывшись в портфеле, Тайнэн вытянул плотную папку. — Ну что ж. В любом случае вам, наверное, будет приятно узнать, что мы собирали о вас сведения тщательно и с большой заботой — ну просто с любовью.
— Весьма признателен за проявленный к моей персоне интерес. А теперь удивите своими находками.
Тайнэн скорчил еще более отвратительную гримасу.
— Сейчас удивлю. Удивлю тем, что вы скрыли от общественности, но что, возможно, было скрыто и от вас.
— То есть?
— То есть то, что вы женаты на женщине с очень подозрительным прошлым. Думаю, нам будет не вредно сейчас заняться биографией вашей жены.
— Я не позволю впутывать жену в политические разногласия!
— Дело ваше, Крис, — пожал плечами Тайнэн. — Решайте сами. Либо вы меня выслушаете и подскажете, как быть, либо вашей жене придется снова все объяснять судье и присяжным. — Он сделал паузу. — Ну что, продолжать?
У Коллинза сжалось сердце. На этот раз он не сказал ничего.
Тайнэн еще раз посмотрел в свои бумаги.
— Ваша жена Карен Грант была во вдовстве, когда познакомилась с вами где-то около года назад. Ее покойного мужа звали Томас Грант. Так?
— Так. И что с того?
— Нет, не так. Карен Грант — ее девичье имя. А фамилия первого мужа — Роули. Томас Роули.