Гейм восьмой
СНОВА 15: 0
Они сидели на кухне, пили чай и разговаривали уже спокойно. О пустяках. Ксения давно уже ни с кем не делилась своими маленькими проблемами.
Ей всегда не хватало матери, вечно занятой старшим братом и его семьей. Но добрая Ксения вдруг с радостью подумала, что может им всем теперь помочь. И матери, и брату, которого любимая жена обобрала до нитки. Спит теперь на раскладушке в кухне, как когда-то Ксения спала за ширмой, в одной комнате с отцом.
Все это она и рассказывала Лидуше, догадавшись, что той в жизни тоже не очень-то везло. Не то что Евгении Князевой… Все самое светлое в Лидушиной жизни началось именно с Генки. И Ксения с тоской снова вспомнила себя в восемнадцать лет. Ей тоже все это пришлось пережить, только намного раньше. Но все равно казалось, что на кухне рядом с ней сидит родная сестра.
— Лидуша, не бросай меня, — попросила Ксения.
— Что это ты? — удивилась та.
— За то время, пока я с Женей ездила по турнирам, у меня совсем не осталось близких людей. Богатым я всегда была чужая, потому что по положению своему… что-то вроде бедной компаньонки. Элеонора Станиславовна вообще считала меня за прислугу. А бедным… Те завидовали, что я мотаюсь по заграницам, живу в дорогих отелях, ни в чем не нуждаюсь. А бедные — это все мои бывшие одноклассники, родители, брат и друзья детства. Вот так я и оказалась между и ни с кем. И тогда меня никто не понимал, и сейчас вряд ли кто поймет.
— Я не буду тебе завидовать, — сказала Лидуша, и Ксения ей поверила. — Я даже Женьке не завидовала. Просто осуждала ее за то, что бездарно пропал такой талант.
— Да, понимаю, — откликнулась Ксения.
— Что-то Генки долго нет, — заволновалась вдруг Лидуша.
— Может, с транспортом что?
— Думаешь? А я начинаю волноваться. Мне что-то не по себе. Знобит.
— Еще чаю?
Они снова говорили о пустяках, но разговор уже стал напряженным. И Ксения, и Лидуша по очереди смотрели на часы. Сорок минут давно прошли. Где Генка?
— Его, наверное, тот знакомый задержал, — вспомнила Ксения.
— Какой знакомый?
— Который в дверь звонил…
Они посидели на кухне еще полчаса. Наконец Лидуша сообразила:
— Так почему мы ему не позвоним? Дай-ка телефон.
Она упорно набирала и набирала номер.
— Никого, — сказала растерянно.
— Конечно. Он же сюда едет, — успокоила ее Ксения.
— Нет, я не могу так, — вскочила Лидуша. — Давай собираться!
И Ксения не спеша стала одеваться. В спальне, перед зеркалом, зачем-то наложила макияж по полной программе. Словно бы в ресторан собиралась. Лидуша молча смотрела, как подруга возится с лицом. Потом так же долго Ксения выбирала, что бы такое надеть. Все это время обе ждали только одного: звонка в дверь. Но его не было.
Прошло еще полчаса. Они топтались в прихожей, Лидуша снова звонила по телефону, а Ксения искала деньги на такси. Как будто они могли лежать не в шкафчике на кухне, а совсем в другом месте. И обе ждали, ждали…
— Нет, это невыносимо! — вскрикнула наконец Лидуша. — Пойдем! Немедленно!
— Ну хорошо. Только оставим Генке записку.
— Как же он сюда войдет?
«Ключи», — подумала Ксения, но Лидуше ничего не сказала. Написала записку, положила ее в прихожей на видном месте: «Генка, сиди тут. Мы скоро придем».
Уже в лифте Ксения вспомнила Попова и Толю и вцепилась в Лидушину руку. А вдруг Генка опять сорвется? Надо поскорее пробежать через подъезд.
— Ты что? — спросила Лидуша.
— Ничего.
Слава Богу, никого возле почтовых ящиков не было. Ксения вздохнула с облегчением, но к двери в «предбанник» подошла с опаской. Открыла ее, заглянула: никого.
— Все хорошо, — сказала она Лидуше. — Пойдем. Теперь будет все хорошо.
30: 0
На улице была уже настоящая зима. Почему-то, когда она начинается, делается так холодно, что поневоле думаешь: что же будет дальше? Как пережить сильные морозы, если уже сейчас, при минус трех, холодная ночь кажется концом света? Но проходит какое-то время, наступают настоящие холода, и никто от этого не умирает. Все становится на свои места.
В две первые машины, которые остановились, Ксения не села. Молодые парни, сидевшие в них, не внушали доверия. Что могут делать поздно вечером на шоссе две молодые девушки, одна из которых очень и очень симпатичная, сильно накрашенная?
Очевидно, сами платить не собираются, а ждут, что заплатят им. Останавливались именно те, которые как раз заплатить могли.
— Чего ты ждешь? — удивленно спросила замерзшая наивная Лидуша. — Почему мы не поехали?
— Они нас не за тех принимают, — ответила Ксения и усмехнулась про себя: «А мы с ней сейчас странная парочка».
Лидуша все равно не поняла, но терпеливо стояла на шоссе. И все время вертела головой. «Генку ждет», — догадалась Ксения. Наконец в третьей машине она с облегчением увидела одинокого пожилого мужчину, на вид вполне интеллигентного. Объяснила ему, куда они с подругой хотели бы доехать, и первым делом спросила:
— Сколько?
Чтобы не возникало больше никаких вопросов, деньги отдала сразу. В машине Лидушу слегка тошнило, и Ксения держала ее влажную руку, все время спрашивала:
— Остановить?.. Остановить? Ты только скажи.
— Ничего… Ничего… — шептала измученная Лидуша.
Доехали они быстро. Неизвестно, что там подумал водитель, но если бы у него на машине была мигалка, врубил бы и ее. Даже попытался вернуть Ксении деньги уже возле самого подъезда.
— Да вы что? — возмутилась та. — У нас все в порядке!
Ей и на самом деле хотелось так думать. Зачем надо было слушать Лидушу и мчаться сюда ночью через всю Москву? Мало ли какие дела могли задержать Генку? А та, войдя в подъезд, вздохнула с облегчением:
— Пришли! — И начала шарить в кармане в поисках ключа.
— Да погоди ты, может, он еще дома! — возмутилась Ксения.
Потом они долго-долго звонили в дверь. По очереди, как будто Генка мог уснуть и никуда не поехать. Ксения отчего-то начала Лидушу ругать:
— Ну я же тебе говорила! Зачем было сюда тащиться? Он теперь сидит там один, в Женькиной квартире, и ждет нас. Поехали обратно.
— Нет, я открою.
— Не надо.
— Открою.
— Лидуша!
У Ксении вдруг до боли сжалось сердце. Ну не могла она пустить ее туда первой. Измученная Лидуша не попадала ключом в замок. А Ксения молча ждала — все, что могло случиться, уже случилось.
— Пусти, — сказала наконец Ксения и сама открыла дверь.
— Генка! — крикнула из-за ее спины Лидуша.
Он лежал в единственной комнате, на полу. Ксении показалось, что на Генкином лице написано облегчение. Мол, для меня все уже кончено, а вы как хотите.
Крови было мало. Ксения поняла, что Генка не мучился. Точный удар ножом в спину, которую он, похоже, охотно подставил сам. Но почему? Ведь он знал, что убийца на свободе. И единственный знал наверняка, что сам точно никого не убивал. И так опрометчиво повернулся спиной.
— Генка! — снова крикнула Лидуша.
— Ты бы не ходила сюда, — повернулась к ней Ксения.
— Он спит, да? — измученно улыбнулась Лидуша.
— Он умер.
Ничего глупее Ксения не могла сказать. И Лидуша тоже повела себя странно. Присела в прихожей, на табуретку, и с облегчением сказала:
— По крайней мере, он дома.
40: 0
Лидуша устала так сильно, что не могла до конца понять весь ужас того, что произошло. Ксения так и не пустила ее в комнату, усадила на кухне, притащив туда кресло и обложив Лидушу подушками. И та задремала. Ксения даже показалось, что она умерла.
— Эй, — потрясла она за плечо Лидушу. — Ты держись, эй!
И попала звонить следователю. К телефону подошла рассерженная женщина. Почему-то, услышав ее голос, Ксения подумала, что женщина очень красива. Именно недовольные красавицы ведут себя так снисходительно-надменно:
— Да? Говорите.
— Мне бы Бориса Витальевича. Это срочно.
— Девушка, вы… — И тут же его почти сонный голос:
— Я слушаю.
— Это Ксения Вишнякова.
— Только не говорите мне, что еще кого-то зарезали, прошу вас.
— Я не могу… Генка.
— Что?! Но ведь он же… И где он? В вашем подъезде?
— У себя дома. Я бы очень вас попросила потише. Лидуша спит. И я прошу прощения у вашей жены. Но кто-то же будет следующим?
— Ну уж нет. Я сейчас же еду… Да перестань ты кричать, Маша! Да, я сейчас…
Это Ксения успела услышать до гудков. «У меня еще есть время», — подумала она. И пошла в комнату, к Генке. Ксения поняла сразу, что эти двое сначала разговаривали. Быть может, долго. Оба курили, и курили одинаковые сигареты. На столе стояла пепельница, полная окурков. Ксения вышла на балкон и на всякий случай вытряхнула все, что там было, в ночь. Казалось, что нет ничего надежнее темноты. Потом Ксения вернулась в комнату и начала переставлять с места на место вещи. Почему-то ей хотелось, чтобы в комнате были следы борьбы. Бывший муж и Генка были знакомы. А чужого Генка к себе в квартиру не впустил бы. А если бы впустил, то ни за что не повернулся бы к нему спиной. Генка был очень неглупым человеком. Что ж его так могло расслабить?
Она все кружила по комнате и никак не могла остановиться. Пусть здесь будут только ее следы. А она-то уж точно никого не убивала. Они в это время сидели вместе с Лидушей на кухне и пили чай. Не будут же привлекать за то, что мешаешь следствию. Пусть сначала докажут.
Резкий звонок в дверь прервал ее кружение. Ксения открыла дверь и впустила, их всех. В последнее время она очень хорошо начала разбираться в тонкостях расследования убийств: кто должен приехать, что должны делать эти люди и как долго они будут находиться в квартире. Подумала только, что Лидуше уже не дадут поспать. И, зайдя на кухню, аккуратно потрясла ее за плечо:
— Эй!
— А Генка? — сонно спросила Лидуша. И вдруг, что-то сообразив, на одной ноте тоненько-тоненько закричала: — А-а-а-а!..
…Когда ее увезли в больницу, Ксения вздохнула с облегчением. Лидушу надо сейчас держать под присмотром, а ей, Ксении, предстоит еще много дел. Похоже, что большая игра подходит к концу. События развиваются все стремительнее. И кажется, что оба они решили побыстрее доиграть второй сет до конца. Брать свою подачу и выяснить отношения на тай-брейке. Бедный Генка, ну разве он мог быть ее противником?
Следователь выглядел еще мрачнее, чем в прошлый раз. Ксении даже сделалось его жалко. Громкое дело, которое чем дальше, тем абсурднее. Так можно и работу потерять. Завтра весь город узнает, что объявился маньяк, а милиция ничего не может сделать. Но попробуй ты отловить в многомиллионном городе маньяков того из них, который захотел вдруг убить всех бывших любовников Евгении Князевой!
— Это не Генка, — сказала ему Ксения. — Но почему он их убивает?
— А вы еще не поняли, Ксения Максимовна? Меньше народу — больше кислороду.
— Что-что? — переспросила она. — Где-то я это уже недавно слышала. Ну, конечно! Звягин…
— Звягин? Это который? Пятый?
— А ведь их всего трое осталось, — Ксения испуганно зажала ладонью рот.
— Может, жребий кинуть? — усмехнулся следователь. — А проще посадить всех троих.
— Послушайте, но… Я об этом раньше не думала. Но он же убивает их по порядку!
— Может, и впрямь маньяк? Я на самом деле ничего теперь не понимаю. Если эти убийства из-за денег, то логичнее всего начать с вас. Это же целая половина наследства Евгении Князевой! Почему же он вас не трогает, а?
Она замерла. Черт бы побрал его логику! А следователь сказал:
— Что, охрану к вам прикажете приставить? К кому еще? Или еще несколько дней подождать? Меньше народу — больше кислороду, — повторил он.
— Допросите лучше Звягина, — сказала Ксения. — У него черный джип.
— Значит, по-вашему, он бандит. А тот, который с мольбертом под мышкой, обязательно художник. А может, он просто несет эти рисунки продавать?
— Я хочу, чтобы вы узнали, кто такой Звягин.
— Это личная неприязнь, да? А почему у вас с ним не складывается? Именно с ним? Такая симпатичная девушка, а? Я не удивлюсь, если так называемые кавалеры вашей подруги втайне симпатизировали именно вам. Или не втайне?
— Что за намеки? — выпрямилась в своем кресле Ксения. Генку уже увезли, а мертвой крови она давно уже не боялась.
Следователь внимательно смотрел на ее лицо. Ксения вспомнила, что наложила почти вечерний макияж по полной программе. Но он же не знает, как и отчего это было?
— Да вы прямо красавица у нас! Знаете, как я познакомился со своей женой? С последней? Она тоже проходила свидетельницей по делу. И мы могли много бывать вместе. А потом дело закрыли. И наш медовый месяц внезапно кончился. И даже на юг летом она поехала одна. А на меня навесили очередное дело.
Ксения испугалась. Сколько может выдержать человек, которого постоянно дергают по ночам? Ему все время кажется, что еще немного, и будет схвачен убийца, а вместо этого подозреваемый превращается в очередной труп.
— Борис Витальевич, вы с женой поссорились?
— Да что вы понимаете? Может, это мой последний шанс в жизни?
— Какой? Поймать этого маньяка?
— Он гораздо нормальнее нас с вами. А главное, умнее. Ладно, рассказывайте по порядку, как оно все было, хватит друг другу душу изливать.
— Сегодня днем на кладбище я встретила Звягина.
— Как же вы его не любите, Черри!
— Это взаимная неприязнь. И он мне сказал, что будет очень осторожен.
— Осторожен — в чем?
— Откуда я знаю?
— Ладно, оставьте Звягина в покое. Зачем к вам пришла жена Рюмина?
— Лидуша? Просто так. Они с Генкой не очень ладили из-за этой аварии. Мы просто разговаривали, пока Генка не позвонил. А потом он сказал, что кто-то пришел, и повесил трубку.
— Надо соседей спросить. Хотя, какие в такую погоду свидетели? Он же обещал, что будет осторожен.
— Значит, и вы думаете, что это Звягин?
— Я думаю, что в Сочи надо бы слетать, да ниточка не туда ведет. Значит, так, Ксения Максимовна, переехали бы вы пока из этой квартирки.
— Куда? — испугалась Ксения.
— Но есть же у вас какое-то жилье?
— Комната в коммуналке.
— Вот и поживите там. Тесно, наверное, но маньяк по крайней мере не появится.
— Не знаю.
— Да бросьте вы! Рано или поздно мы его поймаем. Он, похоже, сорвался. Бывает так: человек, словно сжатая пружина, копит в себе и терпит, терпит, терпит… И вот пружина срывается — и уже не может не распрямиться до конца. А потом это уже просто беспомощный и никому не нужный кусок металла. И делай с ним, что хочешь. Хоть гни, хоть ломай.
Она не поверила. Пусть он свои проблемы решает, этот философ. А у нее теперь еще и Лидуша на руках.