Приблизившись к черному входу, он открыл москитную сетку, немилосердно при этом заскрипевшую. Покопался в замке отмычкой. Видимо, все замки в этом квартале были одинаково простыми — в одно мгновение Бролен справился и с этой дверью.
Избегая попадания снега внутрь здания, он быстро прошмыгнул в квартиру.
Дверь закрылась, и на детектива обрушилась зловещая тишина.
Он вошел в темную кухню. Пространство над мойкой покрывали грязная плитка и схемы разделки мяса. Бролен пошел дальше, его мокрые подошвы заскрипели по линолеуму. Начало хорошее.
Сердце колотилось в груди; Бролен долго осматривал помещение — мебель из темного дерева, стол, исполосованный ножом не одну сотню раз. В углу несколько поваренных книг. Сбоку — небольшая стопка исписанных от руки карточек — опять кулинарные рецепты. На голой задней стене висел открытый на «январе» календарь «Pirelli» с изображением огромной груди. Указательным пальцем Бролен полистал страницы календаря, ища какие-нибудь записи. Тут было всего несколько ничего не значащих пометок: «развоз», «забой у Р. В.», «поставка мяса»… Бролен вышел в коридор.
Пройдя мимо лестницы, ведущей наверх, детектив вступил в гостиную. Локтем дотронулся до кармана:
— Что за черт! Аннабель! — Выхватил рацию и настроил ее на частоту 7, сунул наушник в ухо: — Аннабель, вы меня слышите?
Раздалось неприятное потрескивание, прерванное женским голосом:
— Да, что вы сейчас делаете?
— Ничего, просто вошел внутрь. Осматриваю первый этаж, пока все в порядке.
Он углубился в центральную комнату. Там также было сумрачно, свет снаружи почти не проникал, потому что большую его часть поглощали шторы. В комнате стоял пьянящий запах, чуть менее сильный, чем запах фимиама, — видимо, что-то разбрызгали на стены, может быть лаванду; похоже на аромат саше, которые кладут в белье. Линолеум закончился; под ногами теперь был дешевый палас, купленный на распродаже; ворс казался полностью вытертым. Черная в полумраке стеновая панель занимала пространство от пола до потолка.
Бролен вытащил ручку-фонарик и осветил комнату, угол за углом. Луч выхватывал из темноты лишь небольшие участки пространства и отдельные вещи: софа, покрытая мятым голубым покрывалом; пульт от телевизора; стопка автомобильных журналов на низеньком столике…
Расскажи мне, как ты живешь, Лукас, что читаешь по вечерам. О чем думаешь, придя домой с работы. Об автомобилях? Пусть в это верят другие. О девушках? Так ведь? О девушках. Но ты мечтаешь о них по-своему, не так ли? Не как твой маленький очкарик-сосед — ты не фантазируешь, сидя в сортире с «Пентхаузом». Тебе нравятся другие фотографии. Кричащих людей, боящихся тебя; тебе нравится абсолютная власть, доминирование, позволяющее наслаждаться «по полной», да, потому что ты на 100 % эгоист. Наслаждение, власть над окружающими. Только ты и крики наслаждения.
Бролен продолжал осматривать комнату.
Аннабель нервничала. Беспорядочно постукивая пальцами по приборной панели, она пыталась снять стресс. Время от времени включала «дворники», протирая стекло от снега. Она априори ничего не боялась, однако приходилось быть внимательной. Чуть зазеваешься — и в зеркале заднего вида появится грузовик Лукаса Шапиро.
Аннабель посмотрела на часы. 12:31. Оставалось полчаса до возвращения предполагаемого убийцы.
Потенциального убийцы, понравилась она.
Бролен не подавал признаков жизни, но она решила не докучать ему — детективу было необходимо сконцентрироваться на своей цели.
С момента, когда он ушел, ее терзало дурное предчувствие. Своего рода навязчивая идея, которая сидит в голове и убеждает тебя: все сорвется, надо сматываться, дабы избежать ненужных глупостей. «Не обращай внимания, — твердила себе Аннабель. — Это все твой мозг, ты боишься, вот и ищешь повод побыстрее исчезнуть отсюда. Не прислушивайся. Лучше как следует смотри в зеркало заднего вида».
Ровно пять минут она сражалась со своими навязчивыми идеями. Потом пересела на место водителя и завела мотор. Переставила старый «олдсмобиль» поближе к дому Шапиро — так, чтобы новая позиция давала возможность незамедлительно убраться восвояси вместе с Броленом.
И вновь посмотрела на часы. 12:40.
В подвале воняло, повсюду стояли мусорные корзины, потребовался бы целый уик-энд, чтобы все их осмотреть. Бролен обошел подвал по периметру, постукивая по стенам в поисках пустот, передвигая редкую мебель, которая могла бы скрывать люк. Ничего. Возле котла одна из облицовочных плит была снята, словно здесь хотели устроить тайник. Отверстие заткнули красной клеенкой и залепили пластырем; Бролен отклеил его.
Желтый свет его ручки-фонарика выхватил из общей липкой темноты убежища небольшой проем.
Этажерки, занимающие пространство два на два метра, уставленные пластиковыми бутылками и картонными коробками.
Что-то скользнуло по голове, словно крошечное насекомое запуталось лапами в человеческих волосах.
Бролен резко отодвинулся и осветил лучом нейлоновую веревку, на конце которой висела прищепка: она-то и щекотала его голову.
На бутылках и коробках были написаны названия. «Кодак», «Агфа», машина для проявки «Коника», ванночка, проявитель. Лаборатория фотохудожника. Бролен щелкнул выключателем и зажег красную лампу, отбросившую на потолок кровавый круг. Вот так. Электрический свет неистовствовал под потолком, и чувство возбуждения передалось детективу, пока он один за другим вскрывал конверты для снимков и вытряхивал на квадрат керамической плитки их возможное содержимое. Внутри было пусто.
Приходилось торопиться, половина отпущенного часа уже прошла.
Бролен двинулся на второй этаж. Вновь истертый до проплешин палас, теперь уже сиреневые обои на стенах. Он пошел вдоль лестничной площадки, удивляясь тому, что стены абсолютно голые, никаких украшений, ни одной рамки или постера; это было тем более странно, что в доме занимались фотографией. Первая дверь вела в длинную комнату. Единственное окно с решеткой было оклеено потрескавшимися от времени стакерами, которым было как минимум лет десять: «звезды» баскетбола — Доминик Уилкинз, Патрик Юинг, Карл Мэлоун. Бролен быстро осмотрел комнату. Сложно было понять, кто здесь живет — Лукас или Джанин. Ни книг, ни журналов, только кровать, шкаф с кирпичом вместо одной из ножек, маленький комод. На постели лежали только одеяло и пятнистый матрас.
Шкаф был пустым. Детектив ощупал стены — безрезультатно.
Пять минут он осматривал ванную комнату, не обнаружив ничего оригинального, только спермицидную смазку. Зачем она здесь, спросил он себя, ведь сомнительно, что Лукас разрешает сестре водить сюда мужчин, он должен всегда оставаться ее единственным мужчиной, никакой конкуренции. Конечно, если только детектив не ошибся по поводу расстановки сил в их игре.
Бролен вошел в последнюю дверь, самую большую на этаже. На стуле валялась мужская одежда, на прибитых к стене полках лежали мужские и женские вещи. Напротив стояла двуспальная кровать со смятым покрывалом. Единственная постель, которой пользовались в доме.
Детектив слабо кивнул.
Они спят вместе.
На полу валялись носки, пара чулок и подследники.
Бролен вздрогнул, услышав потрескиванье в наушнике и голос Аннабель:
— Не тяните. Время на исходе. У вас все в порядке?
— Да, я почти закончил, — прошептал он.
Позади двери он заметил столик с картонными папками, книгами и разлетевшимися листами. Он быстро просмотрел их. Отчеты о закупках мясных туш, препродажах, поставках. Книги об искусстве торговать и развитии предприятия. Под грудой бумаг Бролен нашел толстую записную книжку; застежка не вмещала такое количество рекламных вырезок, которые впихнули внутрь, на обложку были прилеплены листки с заметками. Просмотрев их, Бролен начал листать блокнот.
— Бролен, пора уходить, без десяти час. Слышите меня?
Детектив не ответил и перевернул следующую страницу.
Прошлая неделя. Он заторопился. Декабрь. Ноябрь. Октябрь.
— Бролен, пора сматываться, Лукас скоро вернется.
Пропустив мимо ушей трескучее предупреждение, Бролен листал блокнот. Он почти умирал от желания забрать его с собой и внимательно изучить, возможно — там обнаружится нечто важное. Но Шапиро был осторожным парнем, и это было плохо. Детектив встал на колени, чтобы заглянуть под кровать. Там он увидел обувную коробку и другую, более плоскую. Вытащил обувную и открыл. Кассеты, номера: от 1 до 10,14… 16. Взяв первую попавшуюся, он вставил ее в магнитофон и нажал клавишу «play».
Женский стон.
Постепенно усиливающийся, затем всхлипывания. Потом в несколько приемов дыхание восстановилось, и снова начались стоны, постепенно усиливающиеся до предела.
Боль.
Стоны казнимого человека. Вдруг самый громкий вопль замер. Тишина.
Запись была плохого качества и потрескивала.
Металлическое позвякивание.
Голос, утонувший в рыданиях, ужасе и крови, затем последний крик:
«Прошу вас… Ист, нет, нет, не делайте этого, нет, нет, пощадите, нет, нет…»
Крик — такой сильный, что маленькая звуковая колонка просто им захлебнулась, от этого крика задрожал кафель в коридоре, эхо многократно отразило его от стен на нервом этаже. Затем плач и спазмы. Оставив кассету крутиться дальше, Бролен стал думать.
Зачем ты хранишь это под кроватью, Лукас? Это рискованно, не так ли? Зачем, ведь ты такой осторожный?
Ответ был очевиден; частный детектив горько усмехнулся.
Ты хранишь это здесь, чтобы всегда иметь под рукой, когда спишь с сестрой… Так? Включаешь записи, когда занимаешься с ней любовью?
Бролен без отвращения посмотрел на смятое покрывало — это чувство он поборол уже давно. Осмотрел одежду на полках, для верности прощупал ее. Ничего.
— Бролен, ну же, быстрее, уже час, слышите? Лукас может вернуться с минуты на минуту.
На этот раз Бролен ответил — так тихо, словно боялся, что его услышат в соседней комнате:
— Выхожу, дайте мне две минуты.
— У нас нет двух минут, счет идет на секунды!
— Сейчас.
Едва он закончил говорить, как рация снова затрещала. Из соображений безопасности и чтобы не беспокоить попусту Аннабель, он выключил микрофон.
Откинул матрас и убедился, что под ним нет никаких бумаг или фотографий, посветил на перегородку. Постучал. Звук был необычным. Под обоями что-то было. Бролен принялся стучать снова и обнаружил еще одну нишу — у потолка.
Он отступил на шаг и оглядел стену, позади время от времени раздавались крики.
Вдруг он увидел, что с потолка до пола по обоям протянулись две складки. С первого взгляда их не было заметно. Детектив немного потянул ткань обоев в одну сторону, затем в другую.
Покрывавшая стену полоса бумаги отвалилась.
Под ней была закреплена штора, двигавшаяся по металлическому карнизу.
Словно многоглазый паук уставился на Бролена ледяными глазами. Он дышал ужасом, готовый сожрать неосторожного любопытного, рискнувшего заглянуть сюда.
Несколько десятков фотографий, приклеенных к стене.
Бролен пару раз глубоко вдохнул, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.
Часы на приборной панели показывали 13:06.
Где же он?
Аннабель застегнула бомбер, вышла из машины и побежала по следам детектива. Добралась до заднего двора, осмотрела ангар с системой вентиляции. Заметила лежавший на канистре висячий замок.
— Бролен? — прошептала она.
Куски мяса, холод. Аннабель увидела, что дверь позади нее на три четверти закрылась, стало совсем темно.
— Бролен? — повторила она немного громче.
Почему он остается в темноте?
Где он?
Подняв воротник куртки, она произнесла в микрофон:
— Бролен, вы меня слышите? Где вы? Надо убираться. Я в ангаре, ищу вас. Если вы меня слышите, возвращайтесь в машину, я тоже иду туда. Поняли?
Сквозь помехи пробился голос, но разобрать слова было невозможно. «Стены ангара, — подумала Аннабель. — И супероборудование полиции Нью-Йорка».
— Я ухожу, — добавила она.
Повернулась к выходу.
И сразу же остановилась.
Охваченная странным чувством, она осмотрела расстояние, отделявшее ее от выхода, и повернулась к стене в глубине ангара. Снаружи ангар казался больше. Намного больше.
Вернувшись к стене напротив двери, Аннабель пошла вдоль нее. На полу были черные круги. Стену покрывали металлические планки, отчего температура воздуха и пола была почти одинаковой. В углу находилось маленькое колесико — ходовой механизм. Приведя его в движение, она отметила про себя: Лукас Шапиро отличный мастер, но гениальным архитектором, маскирующим пустоты, его никак не назовешь.
Панель тихо отъехала вбок.
Позади нее царила тьма.
Аннабель сделала шаг внутрь; через потолок пробивался луч света. Сбоку, на этажерке, стояли лампы-циалюмы. Взяв одну, она разорвала пластиковую упаковку; неон засветился голубым светом. Держа лампу в руках, Аннабель стала похожа на рыцаря-джедая, вооруженного лазерным мечом. Сравнение вызвало у нее улыбку, которая тотчас же замерла на губах.
Женщина подняла тубу; дымчато-сапфировый свет озарил потайную комнату.
Оно возникло перед ней неожиданно — отвратительное, искаженное в немом вопле лицо.
От вытаращенных глаз ее отделяли только десять сантиметров. Она закричала.
У смотревшего на нее трупа была отвисшая челюсть.
Бролен насчитал шестьдесят семь фотографий.
Не хватало только фотографии Хулии Клаудио, последней жертвы Спенсера Линча, девушки, находившейся сейчас в больнице. Хотя, может быть, ее фотографию заменили какой-то другой…
Над фотографиями черными чернилами была сделана надпись. Бролен влез на стул, стараясь понять, что там написано; буквы наполовину стерлись, словно их смывали водой. Первые слова были такими:
Caliban
Dominus noster
Не нужно было тратить время, чтобы узнать то подобие псалма, о котором ему говорила Аннабель. Ничего нового. Рядом были приколоты кнопками два листа бумаги. Первый содержал список женских имен. Цифра 16 была написана крупнее остальных, затем, чуть мельче — 15, 14 и так далее, до 8. Подсчет жертв. Он их считает, пытается объединить.
За его спиной видеопленка продолжала пропитывать ужасом атмосферу в комнате. Девушке было так больно, что она уже не могла сохранять нормальное дыхание. Смесь криков агонии, прерывистых вдохов и спазмов, чем-то напоминающая роды, которые пошли не так, как нужно, далеко не так…
Бролен сглотнул и дотронулся пальцем в перчатке до другого листка — тот же почерк, «как курица лапой», что и на листах, лежавших на столе. Написанное вверху слово «ХРАМ», от которого шла стрелка к инициалам I.dW. и знак вопроса. Ниже фраза: «3000 $/6 месяцев. Предусмотреть еще материал».
Секта действительно собиралась для отправлений своего культа.
Ниже маленькими буквами Лукас изобразил своим детским почерком схему:
Она подтверждала, что в секте было три члена, это согласовывалось с выводом о количестве авторов фотографий. «Присутствие Боба в центре не случайно, — подумал Бролен, — он лидер».
Он попытался представить, в каких церемониях они могли участвовать, и сразу же отогнал лезущие в голову тошнотворные образы. Нет времени, надо действовать быстро. В ухе раздался невнятный треск. Должно быть, это Аннабель, однако треск почти сразу же прекратился.
— Я кое-что нашел. Выхожу, — предупредил он женщину, не зная, слышит ли она его.
Последний раз взглянул на потайную стену.
I.dW.
Эти буквы он уже где-то видел!
Записная книжка!
Он принялся лихорадочно листать страницы. Январь. Нет. Бролен взглянул на часы. 13:15. Крайний срок давно вышел.
В декабре ничего. Но под датой «20 ноября» он увидел те же инициалы I.dW., окруженные красным кругом с пометкой: «16 ч., р-н Бонд-стрит, 451, не задавать вопросы, если наличными».