— Ты что, шутишь?
— Нет.
— Единственный великий игрок в бейсбол! А еще он герой войны и лучший отбивающий.
— Я думал, Бейб Рут [19] самый великий, — сказал я абсолютно невинным тоном.
Кит посмотрела на меня так, словно готова была вцепиться мне в волосы. Ее нос сморщился и приподнялся, а кончиками пальцев она теребила остроконечные прядки волос надо лбом.
— Ты что, нарочно хочешь меня разозлить?
— Вовсе нет.
— В Бостоне болеют за «Ред Сокc».
— Ну и что?
— Значит, ты ничего не слышал о «Бостон Ред Сокc» и о «проклятии Бамбино»?
— Ничего.
— Ну и ну!.. Впрочем, это долгая история: началось все с «Нанетт», [20] и пошло, и пошло... В общем, мы здесь никогда не говорим о Бейбе Руте, понятно? Никто в Массачусетсе никогда не говорит ни о каких игроках «Янкиз»! Это закон.
— Извини, просто я не очень хорошо разбираюсь в бейсболе. По правде, совсем не разбираюсь. У нас в Ирландии в бейсбол не играют. О Бейбе Руте и о Джо Димаджо я знаю потому, что слышал композицию Саймона и Гарфанкеля. И о Лу Гериге знаю из-за его болезни. [21] Ах да, еще Йоги Берра... Помнишь тот мультик?
— Что я тебе говорила насчет игроков «Янкиз»? — резко перебила Кит, и ее лицо приобрело ярко-пунцовый оттенок. Можно было подумать, она по-настоящему разволновалась. И разволновалась, кстати, куда сильнее, чем когда какой-то ублюдок едва не пристрелил ее собственного папашу.
Странно, хотя, если взглянуть с другой стороны, даже полезно. Я хочу сказать, лучше злиться по пустякам, но сохранять спокойствие, когда тебе грозит настоящая беда.
— Разве они все из «Янкиз»? Извини ради бога, я просто не знал!.. Ты вот что, расскажи-ка мне о знаменитых игроках «Ред Сокc», чтобы я больше не повторял своей ошибки.
— Я не желаю говорить об этом сейчас, — отрезала Кит все еще довольно сердито.
Такой — задиристой, наэлектризованной — она нравилась мне еще больше.
— Я просто так спросил, — сказал я примирительным тоном.
— Что толку что-то тебе рассказывать, если ты вообще в бейсболе не петришь? — презрительно бросила Кит.
— Но ведь я и сказал, что ничего не понимаю, — подтвердил я.
— И впрямь не понимаешь.
— Ну вот, так я и сказал.
— И ты был чертовски прав!
Кит быстро отвернулась, чтобы я не видел, что она смеется, а мне вдруг захотелось остановить машину у обочины, прижать девушку к себе и поцеловать.
Это было бы безрассудно и глупо, и все же...
— Зачем ты притормаживаешь? — спросила она. — До автовокзала еще две мили, так что давай жми!
Только когда она это сказала, я заметил, что мы снова вернулись к цивилизации. Деревья по сторонам дороги сменились домами, и я с удивлением отметил, что городок, в который мы въехали, довольно велик. Многие здания были очень старыми, сложенными из бревен или бруса; на некоторых красовались памятные доски, согласно которым большинство домов были построены в тридцатых годах XVII века. Машин на дороге стало больше, а в воздухе ощутимо запахло морем. Вскоре мы остановились у светофора. На стрелке указателя, глядящей влево, было написано, что эта дорога называется Рольф-лейн и ведет к аэропорту Плам-Айленд.
— Здесь тебе следовало бы повернуть, чтобы довезти меня до самого дома, но папе действительно не понравилось бы, если бы кто-то посторонний узнал, где я живу, — сказала Кит, наверное, уже в третий раз. — Ты уж извини, но ему приходится быть осторожным.
— Без проблем, — небрежно заметил я. — Так куда ехать, раз налево нельзя?
— Езжай прямо, а перед автовокзалом сверни направо. Мы бросим машину на большой автостоянке, и ты сядешь на рейсовый автобус до Бостона. Соня меня заберет — я ей сейчас позвоню.
— А кто это — Соня?
— Папина новая жена. Кажется, она мне мачеха — так это называется? Моя мама умерла два года назад. То есть она мне тоже не настоящая мать; настоящая до сих пор, наверное, где-то шатается. Словом, все это довольно сложно.
— А эта... Соня... она тебя не притесняет?
— Нет, она хорошая. Правда, ей не очень нравится Джеки.
— Джеки — это твой бойфренд, так?
— Угу.
— Знаешь, я не прочь познакомиться с твоей мачехой. Похоже, она неплохо разбирается в людях, да и здравого смысла у нее хватает.
— Нельзя. Папе это не понравится.
Теперь мы ехали по центральной Хай-стрит. Слева и справа громоздились роскошные особняки, выстроенные в XIX столетии, когда Ньюберипорт, сделавшись центром китобойного промысла и торговли с Китаем, переживал кратковременный расцвет. Вскоре справа показалась парковка. Я свернул, остановился, и мы выбрались из машины. Захлопнув дверцу, я сделал шаг по направлению к автовокзалу, но Кит меня остановила.
— Ты и впрямь такой наивный? — спросила она и, сняв куртку, очень тщательно вытерла ею рулевое колесо, рычаг переключения скоростей и приборную доску.
— Нельзя оставлять отпечатки, — сказала она.
Я кивнул и хлопнул себя по лбу.
Потом мы вместе отправились на автовокзал.
Ночь была великолепна. Теплая и влажная, она была украшена бесчисленными созвездиями и ущербной луной. В молчании мы пересекли парковочную площадку и подошли к входу в автовокзал, оказавшийся довольно маленьким. В крошечном зале ожидания поместились только столик диспетчера, телефонная будка, автомат с газировкой и с полдюжины стульев. Пока Кит звонила Соне, я спросил у диспетчера, когда отправляется ближайший автобус до Бостона.
— Через десять минут. Остановки — Бостон, Логан.
«Де-еть ми-инт. Ба-астн. Ло-огн» — так это прозвучало.
Мы вышли на улицу. Мошкара, зачарованная светом больших дуговых фонарей над парковкой, билась о стекло и, оглушенная, сыпалась на землю.
— Давай на всякий случай отойдем в сторонку, — предложил я и увлек Кит подальше от света в тень раскидистого дуба. Там мы присели на один из его гигантских, скрюченных корней, и Кит взяла меня за руку. Ее пальцы были прохладными и тонкими. Развернув меня лицом к себе, она сказала:
— Вообще-то я уже встречаюсь с одним парнем... Джеки, но... Но я хочу подарить тебе кое-что на случай, если мы больше не встретимся.
С этими словами Кит привлекла меня к себе и крепко поцеловала. Я ответил на ее поцелуй, слегка раздвинув ее губы и коснувшись языка. Несколько минут мы целовались. Кит была юна и прекрасна. И она казалась такой реальной и бесконечно живой! Я целовал ее, прижимая к себе, потом опустил руки ниже и слегка сжал ее ягодицы, снова провел ладонями по спине и, наклонившись, поцеловал маленькие, упругие груди.
От вокзала донесся автомобильный сигнал.
— Соня! — ахнула Кит. Вырвавшись из моих объятий, она вскочила, но тут же обернулась, склонилась и поцеловала меня еще раз.
— Я так и не поблагодарила тебя, — сказала она.
— Поблагодарила. Только что.
— Да! — выдохнула она и порозовела от удовольствия.
— Мы еще увидимся?
— Шон Маккена из Ирландии. Я запомню это имя.
Соня снова нажала на клаксон.
— Мне пора, Шон. Соня не будет сплетничать, но... Джеки иногда бывает ревнивым, он может на тебя разозлиться. А я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.
— Не беспокойся, со мной все будет в порядке, — серьезно ответил я.
Она чмокнула меня в щеку, махнула Соне рукой и, перебежав площадь, забралась в машину. Когда машина проезжала мимо, Кит поприветствовала меня на прощание из окна.
«Со мной все будет в порядке», — сказал я себе с легкой улыбкой. Пожалуй, что так. На сей раз неприятности не пытались преследовать меня, напротив, я стал тем, кто причиняет неприятности другим. Крупные неприятности. Я был тем легендарным великаном, который способен уничтожить всю их маленькую компанию. Джеки, Джерри, Соню, Шеймаса и даже печально знаменитого Мак-Гигана по прозвищу Трахнутый. И Кит...
Да, Кит, тебя тоже.
Вот так-то.
Оставайся юной, оставайся прекрасной и, ради всего святого, держись подальше от этих «сыновей погибели», если хочешь себе добра.
Я вернулся на автовокзал, опустил в автомат пятьдесят центов и позвонил Саманте на конспиративную квартиру. На звонок ответил Джереми. Узнав, кто звонит, он велел мне подождать, пока он передаст Саманте трубку.
— С тобой все в порядке? — спросила она вместо приветствия. — Как все прошло?
— И хуже, и лучше, чем мы рассчитывали, — сказал я. — Я только что отвез Кит домой, но... То, что произошло в баре, вообще никуда не годится. Паршиво работаете! Во-первых, там было двое уб...
— Не по телефону! — перебила меня Саманта. — Ты где?
— В Ньюберипорте, на автовокзале.
— В Ньюберипорте?.. О'кей, дай сообразить. Нам нужно срочно лететь в Нью-Йорк. Какой у тебя номер?
— Сейчас... — Я посмотрел на прикрепленную к телефону табличку. — Три пятерки, девять, три, шесть, ноль. Код города — девять, семь, восемь.
— Я перезвоню тебе через пять минут.
— У меня через пару минут автобус до Бостона. Мне ехать или ждать твоего звонка?
— Жди, я перезвоню, — повторила она.
Автобус пришел и ушел. Диспетчер за столиком бросал на меня убийственные взгляды. Наконец телефон зазвонил. Это была Саманта.
— Ну вот, ты сама все испортила, — сказал я. Я был зол как черт. — Последний автобус до Бостона только что ушел.
— Наплевать. Слушай, что ты должен сделать. Возьми такси и поезжай в Нью-Гемпшир, в портсмутсткий аэропорт. Без четверти двенадцать оттуда отправляется рейс до Нью-Йорка. Я встречу тебя в аэропорту. Все ясно?
— Все, — ответил я и, повесив трубку, потер глаза. Я устал, и глаза закрывались сами собой.
Поездка на такси заняла почти час и обошлась мне в семьдесят баксов. Саманта прибыла в аэропорт одновременно со мной, только она приехала не на такси, а прилетела на вертолете. Купив нам обоим билеты на последний рейс до Нью-Йорка, она нашла в почти безлюдном аэропорту укромный уголок, чтобы подробно расспросить меня о последних событиях.
— О том, что случилось в «Мятежном сердце», я слышала, — сказала она, качая головой. — ФБР опять село в лужу. Но ты все-таки познакомился с Кит, правда? Все прошло по плану.
— Наверное. — Я пожал плечами. — Мы удрали оттуда, и я довез ее почти до самого дома. Мне кажется, я ей понравился.
— Отлично. Просто превосходно. Похоже, нам все-таки удастся внедрить тебя с ее помощью, — сказала она. — Эта девчонка — наш ключ ко всей организации. А теперь взгляни-ка на это. Вот то, чего мы все ждали.
И она протянула мне переданную по факсу копию завтрашнего номера «Айриш таймc». Я прочитал крупный заголовок на первой полосе: «ИРА ОБЪЯВИЛА ОБ ОДНОСТОРОННЕМ ПРЕКРАЩЕНИИ ОГНЯ. СЛОВО ЗА ПРОТЕСТАНТАМИ».
Я вернул ей газету и нахмурился. Что-то меня беспокоило, что-то было не так. Тщательно исследовав свои чувства, я, впрочем, ничего особенного не обнаружил. Просто мне было не по душе, что Саманта вынудила меня использовать Кит подобным образом. Вне зависимости от того, кем был ее отец, что он совершил и что еще мог совершить, девчонка мне нравилась.
— Ну, идем, — сказала Саманта. — Нас ждут в Нью-Йорке на учебной базе ФБР.
Мы поднялись на борт. Пассажиров было всего четверо: мы с Самантой и двое замотанных, засыпающих на ходу бизнесменов.
Салон первого класса был пуст, и я пересел на правую сторону, чтобы в иллюминатор было видно Атлантическое побережье. Самолет взмыл в небо и довольно быстро поднялся на высоту десять тысяч футов. Освещенный огнями Портсмут был виден отсюда как на ладони.
Гавань, река, паутина шоссе. Потом под нами появился узкий, вытянутый вдоль берега остров, и я подозвал стюардессу:
— Скажи, детка, это, случайно, не Плам-Айленд?
С помощью крошечной рации стюардесса связалась с командиром экипажа.
— Да, сэр, это он, — подтвердила девушка.
Я снова посмотрел вниз. Саманта была права: дочь Джерри Маккагана была нашим ключом, отмычкой, но у отмычки было имя, и она была живым человеком — очаровательным и умным.
И я сомневался, что Кит была — или когда-нибудь станет — моим врагом.
3. Снова в «Большом яблоке»
Нью-Йорк... Его описывали, наверное, уже миллионы раз. Вы наверняка знаете, как он выглядит, даже если никогда там не бывали. Но август в Нью-Йорке — совершенно особая пора, и все, что вы о нем слышали, следует возвести в квадрат или даже в куб. А если и этого недостаточно, попробуйте представить большой город, в котором по выходным невозможно вызвать врача, электрика или водопроводчика. Это и будет Нью-Йорк в августе.
Дэн ухмылялся. За окном позади него дрожали, тонули в жарком мареве Башни-близнецы, Крайслер-билдинг и Эмпайр-стейт, но они были далеко. Наше здание затерялось среди пустырей Куинса, где линии подземки обозначены буквами из самого конца алфавита, а в лавках видеопроката непременно есть отдел фильмов на урду.
Глотнув кофе из чашки, Дэн покачал головой.
— Ты вляпался в здоровенное дерьмо, Майкл, — сказал он не без некоторого злорадства, но в его словах не было ничего обидного. Я знал, что нравлюсь Дэну, просто иногда он начинал думать, что я приношу больше неприятностей, чем пользы.
Дэн был моим куратором в ФБР и работал в связке с Федеральной службой маршалов и другими организациями, осуществляющими Программу защиты свидетелей. Коротко говоря, он был обязан следить за тем, чтобы меня не прикончили. Но сейчас Дэн вел себя совсем не так, как я ожидал. Он, похоже, не собирался ничего предпринимать, хотя я на его глазах проваливался в яму со змеями. Дэн, правда, сказал, что эти дела не в его компетенции, но я знал, что люди всегда говорят так, если они напуганы или им лень оторвать задницу от стула.
— Если меня шлепнут, тебе туго придется, — заметил я.
— Никто тебя не шлепнет, — уверил Дэн. — Во всяком случае, не в мою смену...
Я ничего не ответил. Его шуточки совершенно меня не успокоили, мне требовались гарантии посолиднее.
Дэн потер щеки и снова улыбнулся:
— Мне нравится твоя новая прическа. Очень современно. Теперь, когда старина Кобейн откинул копыта, стиль, которого вы с ним придерживались, быстро выйдет из моды. Гм-м... Тебе бы немного подзагореть, ты был бы похож на израильского спецназовца, — добавил он.
— Это была их идея. Такие уж у них представления о маскировке.
И я тоже глотнул кофе. Он был куплен в ближайшей забегаловке за углом, и готовил его явно какой-то иммигрант, который знал, как и из чего надо варить кофе, но понятия не имел, какой вкус должен иметь приготовленный им напиток.
— Не могу пить эту бурду, — сказал я. — И вообще, что мы здесь делаем?
— Скажи спасибо, что ты не попал в Юнион-сити или в Уихокен. Все второстепенные подразделения Бюро давным-давно убрали с Манхэттена, так что тебе, считай, повезло.
— Ах вот как! Ты считаешь, что мне повезло? Черт побери, Дэн, они хотят, чтобы я внедрился в боевую ячейку ИРА, которой руководит этот твердолобый радикал Маккаган! Какое же это везение?
— Зато ты не вернулся в Мексику. Как я понимаю, этот вариант тебе тоже предлагали? — Дэн самодовольно усмехнулся.
— Да, предлагали, но этот вариант меня не прельстил. С другой стороны... Я боюсь, что если я останусь в Штатах, то рано или поздно могу оказаться в лапах мистера Даффи, а это, дружище, уже по твоей части. На твоем месте я бы давно позвонил Дженнет Рино и сказал, что вопрос носит принципиальный характер и что меня необходимо защитить от этих чертовых британцев, которые делают все возможное, чтобы поставить меня под удар. Но вместо этого ты... Словом, ты меня разочаровал, Дэн.
У Дэна сделалось обиженное лицо. Он был крупным, даже несколько полноватым белокурым тридцатилетним парнем, обожавшим просторные рубашки-поло и короткие брюки-гольф, в которых он выглядел еще толще. А когда он обижался, зрелище было и вовсе душераздирающее.