— Пошли. Умираю, есть хочу, — поторопила она Даниэля, нетерпеливо пританцовывая на каблуках и вытаскивая его из кресла. Потом обернулась к хозяйке за стойкой и крикнула: — Что у них там сегодня?
Сотрудница лишь с улыбкой покачала головой.
— Значит, сюрприз. По крайней мере, у них всегда предлагается на выбор два блюда. Для создания иллюзии выбора, — проворчала женщина, беря Даниэля под руку и направляясь с ним к лифту. Он покорно следовал за ней, все еще пребывая в эйфории от аромата ее парфюма.
— Выбор! — фыркнула незнакомка, нажала на кнопку лифта и прыснула. — Ну не потеха ли?
То ли из-за тумана за окнами, то ли из-за общества красивой женщины, а не брата, но на этот раз атмосфера ресторана клиники Даниэлю показалась совершенно иной. Свет горел приглушенно, зал как будто сократился в размерах, с прошлого посещения ему не запомнились красные бархатные шторы, и уж точно тогда не звучала тихая музыка.
Его спутница направилась прямиком к столику в углу, уселась и принялась за изучение меню, уже поджидавшего клиентов на столе.
— Филе оленя или утиная грудка? Что думаешь? Я закажу грудку. Утиная грудка! Дурацкое название, а?
Она обхватила ладонью одну из своих грудей, потрясающе большую и неестественно сферическую. Даниэль про себя предположил, что дело не обошлось без силикона.
— У меня с собой и вправду мало наличных, — пробурчал он.
— Так, заткнись. Я же сказала, что богата.
Ее короткие волосы высохли и теперь выглядели гораздо светлее — на деле незнакомка оказалась чуть ли не платиновой блондинкой. В ушах у нее висели огромные серебряные кольца. Единственной же драгоценностью, которую демонстрировало декольте, являлась роскошная плоть.
— Принесите нам шампанского! — потребовала женщина.
Некоторое время спустя, чокаясь с ней высоким и чуть розоватым бокалом, Даниэль задумался, как же все так обернулось. Только утром он шагал прочь отсюда со своим рюкзачком, а теперь вот сидит в ресторане клиники и распивает шампанское с прекрасной и богатой пациенткой. События развивались чересчур стремительно, чтобы поспевать за ними. Вместе с тем, однако, его не оставляло ощущение, будто время попросту остановилось.
Им подали блюда. Словно маленький ребенок, женщина с нетерпением застучала каблучками под столом.
— Боже, как же я голодна. Вообще-то, я могу неделями обходиться без полноценного ужина. Еда — не та вещь, о которой я серьезно задумываюсь. Но так у меня накапливается чудовищный аппетит. Я буквально превращаюсь в черную дыру.
Сумасшедшая, подумал Даниэль. Но прекрасная.
Она жадно набросилась на еду, запивая ее большими глотками шампанского. Из уголка рта у нее вытекла струйка вина и закапала на скатерть.
— А вот с застольными манерами у меня совсем хреново, — призналась незнакомка, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Это даже хорошо.
— Вот как? Никогда бы не сказала.
Она торопливо проглотила еще несколько кусков, затем вдруг опустила нож и вилку.
— Черт, больше не лезет.
— Уже?
Женщина отпихнула тарелку, отерла рот льняной салфеткой и отшвырнула ее в сторону.
— Я видел, у них на десерт шоколадный торт, — попытался соблазнить ее Даниэль, но она категорически покачала головой.
— Мне не нужно будет есть еще несколько недель. Я вроде питона. Заглатываю целого вола, а потом месяц его перевариваю. Хочешь, расскажу одну историю? Не знаю, правда ли это. У одной девки жил питон. Она кормила его крысами и морскими свинками, а по ночам он спал в ее постели. Сворачивался в изножье кровати, словно собачонка. А однажды он перестал есть. Ни одной морской свинки в течение нескольких месяцев. Девка, естественно, забеспокоилась и понесла зверюгу к ветеринару. «Что-нибудь необычное в его поведении заметили?» — спрашивает тот. «Да, — отвечает девица. — Обычно он спит, сворачиваясь в ногах, а теперь вот вытягивается рядом со мной, прямо как человек». Ну и тогда ветеринар выложил ей, что питоны готовятся сожрать большую жертву, голодая по нескольку месяцев и ложась рядом с ней, чтобы снять с нее мерку. Как думаешь, это правда? Мне рассказал это один знакомый еще дома, в Лондоне.
— Нет, вряд ли это правда, — покачал головой Даниэль.
Незнакомка пожала плечами, достала из сумочки зеркальце и посмотрелась в него.
— Помаду я тоже сожрала. Видишь, какой голодной я была? — воскликнула она, затем извлекла из сумочки светло-розовую помаду и накрасила губы. Весь вечер до этого, однако, они у нее и были ненакрашенными. Женщина скорчила рожу зеркалу и разворошила свои волосы. Потом захлопнула зеркальце и предложила: — Почему бы нам с тобой не устроить романтический вечер?
— Что ты имеешь в виду?
— Как что? Выпить вина. Поласкаться под луной.
— Так дождь идет, — благоразумно заметил Даниэль, выглянув в окно.
— Вот и чудесно. Потом нам придется укрыться в твоем коттедже, снять мокрую одежду и сушить ее перед камином.
Он рассмеялся.
— Да я даже не знаю, как тебя зовут.
— Чушь. Мое имя известно всем.
— Только не мне. Я ведь не пациент. Я приехал сюда навестить брата…
Он осекся. Сколько же раз он повторял эту свою историю?
— Ну и?
Женщина заинтересованно подалась вперед, выставив Даниэлю на обозрение свое декольте.
— Мы с Максом близнецы. Он попросил меня поменяться с ним местами на несколько дней, но с тех пор так и не вернулся. Бросил меня здесь.
— Класс. — Тут она обнаружила остатки шампанского в бокале и быстро допила их. — Не хочешь выйти на сигаретку?
— Я не курю.
— Я не спрашивала, куришь ли ты. Я спросила, не хочешь ли выйти на сигаретку.
Она уже извлекла из сумочки сигарету и зажигалку.
— Ладно, — согласился Даниэль.
Они спустились на лифте и вышли на ступеньки под навес. Дождь незримо шумел во тьме. Женщина прикурила сигарету, жадно затянулась и шумно выпустила дым.
— Милая клиника здесь, — для затравки бросил Даниэль.
— Ты не будешь так думать, если проведешь в ней столько же, сколько и я.
— И давно ты здесь?
Она задумалась и рассеянно выпустила несколько колечек дыма, которые неспешно уплыли во мрак.
— Восемь лет.
— Восемь лет! Подряд?
Незнакомка кивнула.
— Но ты хотя бы иногда выбиралась отсюда?
— Ты шутишь?
— И сколько тебе лет?
— Тридцать три. Сюда меня упекли родители. Собственные родители! — с горечью воскликнула она. — Хотя и знали, что мне отсюда будет уже никогда не выбраться. Впрочем, как раз именно поэтому они и могли так поступить.
Даниэль попытался представить, каково это — провести самый расцвет жизни в психиатрической клинике.
— С моей стороны невежливо спрашивать, так что можешь не отвечать, но какой у тебя диагноз? — осторожно поинтересовался он.
— Полагаю, такой же, что и у тебя.
— У меня?
— Как и у всех здесь.
— На самом деле я не болен. Это мой брат болен.
— Идиот, — процедила женщина и, не глядя на него, продолжила курить.
Даниэль снова принялся выкладывать историю, на этот раз со всеми подробностями — угрозами мафии, счетами, фальшивой бородой. И звучала таковая, вдруг осознал он, будто анекдот. Да ему самому с трудом в нее верилось. Он ожидал, что женщина лишь пожмет плечами да снова пустит колечки. К его удивлению, однако, она выронила сигарету и уставилась на него во все глаза, которые по мере повествования становились все шире.
— Так это правда? — ахнула она по окончании рассказа. — Ты не порешь всякую чушь, лишь бы позабавить меня?
— Это правда, — устало подтвердил Даниэль.
Интерес женщины вспыхнул с новой силой.
— Ух ты! — воскликнула она. — Охренеть. Ну почему у меня нет близняшки, с которой я могла бы поменяться? Черт, это несправедливо!
— Так ты веришь мне?
— Ну конечно!
— И почему же?
Оброненная сигарета тлела на ступеньках, и незнакомка затоптала ее носком туфли.
— Да потому, что сама по себе история никуда не годится. Даже законченный псих не стал бы гнать такой бред. Но есть и еще кое-что. — Она умолкла, в глазах ее блеснул хитрый огонек. — Ты определенно другой. Я уж почти и забыла, что собой представляют люди вроде тебя.
— Вроде меня?
— Ты такой живой. И у тебя очень хорошая аура. Ты знал об этом?
— Нет, не знал. В каком смысле хорошая?
— Я могу видеть ауры людей. Такой у меня дар. У одних людей они очень яркие, у других тусклые. У тебя — яркая. Очень красивая.
— И какого же она цвета?
— Зеленого. Изумрудно-зеленого. С тех пор как я здесь очутилась, таких аур больше и не видала. У Макса аура была белая с металлическим отблеском. Как гром.
Даниэль рассмеялся.
— Может, вернемся в ресторан? Ты наверняка замерзла, с голыми-то плечами.
— Если хочешь, можешь согреть меня в объятиях.
— Ладно, — ответил он, однако обнимать не стал. — И все-таки я считаю, что нам лучше подняться наверх. Мы еще не оплатили счет.
— И что? Они же знают, где мы. Дождь прекратился. Брось, давай прогуляемся. У нас вроде как намечен романтический вечер, или ты забыл?
Она взяла его под руку и потянула с крыльца в парк. Здесь было совсем тихо, только с деревьев после дождя падали капли. По-прежнему держа Даниэля холодной рукой, незнакомка как бы невзначай задевала его бедром.
Так они прогуливались по узким тропинкам во влажной темноте, и Даниэлю вдруг подумалось, что просто так восемь лет в клинике держать не будут. Словно бы прочитав его мысли, женщина спросила:
— Ты ведь считаешь, что я психически больная, да?
— Откровенно говоря, жители долины представляются мне более чокнутыми, нежели кто-либо здесь, в клинике.
Он рассказал ей о своей неудачной дневной попытке уехать на прицепе Тома. Незнакомка слушала с округлившимися глазами.
— Ты был в его доме? Ну и как там?
— У него повсюду куча деревянных скульптур, которые он сам вырезает.
— Жуть, правда? А еще что-нибудь эдакое видел?
— Не, но он вроде как с прибабахом. А ты знаешь, кто он такой?
— Том-то? — Женщина хрипло рассмеялась. — О, да. Он привозит мне дрова. Выкладывает аккуратным штабелем возле стены моего коттеджа. Но я бы дважды подумала, прежде чем заходить к нему в дом. Черт, ну ты и ягненок!
Внезапно ее вновь обуяла тревога.
— Ты рассказал ему, что поменялся с братом местами?
— Да.
— И как он отреагировал?
— Сказал, что я чокнутый. Все повторял и повторял это. Как будто внушал мне.
— Кому еще рассказал?
Даниэль задумался.
— Мужику из магазина. Но этот даже и не слушал.
— А кому-нибудь из персонала?
— Да. Хозяйке на стойке регистрации.
— И она не поверила тебе?
— Нет.
Незнакомка запрокинула голову и разразилась смехом.
— Значит, ничего не заметила? Но это же потрясающе!
Даниэль, однако, ничего потрясающего в этом не видел.
— А кому-то из врачей рассказывал?
— Нет. Меня вызвали к Гизеле Оберманн, но я отказался.
— Гизела Оберманн тебя раскусит. Она же специалист. Уж она-то за один миг поймет, что ты ненастоящий.
— Думаешь, она поможет мне выбраться отсюда?
— Да она сразу же отправит тебя в машине в аэропорт. Захочет сплавить тебя как можно скорее, пока ты не растрепал, какая здесь дерьмовая охрана. Черт, да она озвереет. А другим пациентам рассказывал?
— Нет. Я с ними почти и не разговаривал.
— Хорошо. И не рассказывай.
— Почему?
Женщина повернулась к нему, ухватила его за подбородок и со своей неповторимой улыбкой ответила:
— Да потому, что они сожрут тебя, дорогуша. А мне этого не хочется. Если тебя кто и сожрет, то только я. Ты — мой ягненок, и больше ничей.
Тут послышались звуки шагов и голоса. Даниэль огляделся. По парку с разных сторон спешили люди, одни к главному корпусу, другие к коттеджам. Часов у него теперь не имелось, но дело явно близилось к полуночи. За предыдущие дни он вполне свыкся с напряженной атмосферой, неизменно предшествующей ночному обходу. Территория клиники, буквально пару минут назад представлявшаяся совершенно безлюдной, теперь буквально кишела торопящимися в палаты и коттеджи пациентами. Что же, интересно, с ними такого сделают, если они не поспеют к себе до наступления «комендантского часа»?
— Похоже, подошло время, — заметил он.
Она по-прежнему держала его за подбородок, впившись своими длинными ногтями в кожу.
— Как только хозяйки подоткнут тебе одеяльце, я загляну к тебе в коттедж. Получишь поцелуй на ночь и от меня. Можешь не сомневаться, этот будет гораздо лучше.
— Я до сих пор не знаю твоего имени.
Женщина наконец-то отпустила его и вежливо протянула свою тонкую руку. Рукопожатие у нее, однако, оказалось сильным.
— Саманта.
С этим она оставила его, ринувшись прямиком через лужайку. Ее высокие каблуки вязли в сырой земле, отчего она то и дело пошатывалась. Наконец кусты скрыли ее из виду.
Едва лишь Даниэль закрыл за собой дверь в коттедже, как снаружи донеслось гудение электромобильчика, за которым последовал стук в дверь. Этим вечером, судя по всему, осмотр начался именно с его ряда домиков.
— Вижу, Макс, вы по-прежнему с нами. Что ж, очень рада.
Это оказалась та самая хозяйка постарше, что утром дежурила в регистратуре. Которая отказалась вызвать ему такси.
Даниэль промолчал. Теперь-то он знал, что персонал на ночном обходе вечно торопится и ответа вовсе и не ожидает. Все их вопросы или замечания доносили одну-единственную мысль: «Ваше присутствие на своем месте подтверждено». Напарник хозяйки — Даниэль даже не определил его пола — лишь мелькнул в дверях, однако у нее самой имелся наладонник, в котором она, вероятно, отметила его присутствие.
Он любезно кивнул, и пара удалилась. Было слышно, как они по очереди обходят все коттеджи в ряду, а затем электромобиль снова загудел.
Даниэль плеснул себе виски и задумался, стоит ли понимать обещание Саманты как эротическое приглашение. Вообще-то, понять по-другому его попросту и нельзя было. Другое дело, принимать ли ему это приглашение?
Он выглянул в окошко. Интересно, где ее коттедж? Его новая подруга определенно живет не в главном корпусе, потому что пошла в другую от него сторону. Меж тем поднялся ветер, и от раскачивающихся деревьев свет фонарей замерцал.
После душа Даниэль устроился в деревянном кресле, потягивая виски и вслушиваясь, не раздастся ли стук шпилек. Где-то через час он сдался, испытывая при этом одновременно разочарование и облегчение. Отправившись в кровать, впрочем, дверь запирать он не стал.
Ему приснился сон, будто в постели рядом с ним кто-то лежит и часто дышит. В слабом мерцающем свете снаружи ему мерещилась огромная змея, поднимающая голову с подушки и поглядывающая на него черными и блестящими, словно масло, глазами.
Он проснулся и понял, что это был всего лишь сон.
А хотя не совсем. Потому что в кровати рядом с ним действительно кто-то лежал. Некое изящное создание в облегающем блестящем и черном наряде смотрело на него, опираясь на локоть, а потом по-змеиному подползло к нему и впилось в рот.
И если бы не знакомый аромат духов — резкий, душистый и слащавый, словно запах ладана или перезрелого фрукта, — он бы в ужасе завопил.
— Мои поцелуи на ночь получше будут, правда ведь, дорогуша? — прошептала Саманта, стягивая с него трусы.
Хотя сам Даниэль толком и не проснулся, его член уже бодрствовал вовсю. Она уселась на него верхом и принялась медленно и чувственно двигаться вверх-вниз, затем все быстрее и быстрее, а потом опять медленно, пока внутри него словно бы что-то не лопнуло и взорвалось.
Саманта соскользнула с него, свернулась калачиком спиной к нему и захныкала:
— Блин, блин, блин…
— Что такое? — встревожился Даниэль.
— Я нашла себе ягненка, а теперь он меня бросит. Ты пойдешь к доктору Оберманн, и она выгонит тебя отсюда. Вот блин!
Женщина лежала, тихонько плача и шмыгая носом, а он лишь беспомощно утешал ее, поглаживая по черному корсету.
Затем она встала и надела плащ.
— А может, доктору Оберманн будет вовсе и не просто быстро организовать тебе транспорт, — уже гораздо спокойнее заметила Саманта, натягивая туфли. Она вдруг замерла и добавила: — Совершенно очевидно, что ты из северной страны.