Бурже покивал головой. Его большие черные глаза, недавно брызжущие весельем, были печальны.
— Моя семья, к счастью, здесь, со мной. А мой брат погиб в Париже: его расстреляли боши. Он работал по нашему ведомству, был связником, не знаю, как они его раскрыли, думаю, что угодил в засаду на проваленной явке. Потом я узнал — перед расстрелом его пытали. Затем арестовали мою сестру, упрятали в концлагерь. Сначала я предполагал — из-за брата. Оказалось, гестапо схватило ее по другой причине. Через друзей во Франции мне удалось получить сведения из уст самой сестры: там, в лагере, есть наш человек, он переговорил с ней. На допросах от бедной женщины допытывались, где я, чем занимаюсь сейчас и прочее. А ей, разумеется, ничего не известно. Я никогда ни во что ее не посвящал. Но немцы, вероятно, располагают обо мне какими-то данными. Думаю, я был у них на подозрении, еще когда работал до войны под прикрытием корреспондента «Фигаро» в Берлине. Слежка, во всяком случае, за мной велась. И вот итог: они схватили и мучают ни в чем не повинного человека. Мне-то ясно — они держат сестру как заложницу, если им понадобится меня шантажировать.
Из ориентировки Центра по Хосе Рокотов знал про сестру. Чтобы как-то смягчить печаль симпатичного ему человека, Леонид сказал:
— Они ненасытны, как вампиры. У них в заложниках миллионы людей. Можно сказать, все будущее Европы у фашистов в залоге, Анри.
Бурже быстро вскинул голову, глаза сверкнули.
— Ах, как верно вы сейчас сказали, Жан, как это верно! Да, да, именно: будущее Европы у фашистов в залоге. Что судьба каждого из нас в сравнении с этой великой трагедией! Если они победят, мы станем рабами на долгие времена: и наши дети, и внуки — и кто знает, сколько это продлится. Будущие поколения проклянут нас, если мы обречем их на рабство под пятой этих варваров! Значит, мы должны победить, Жан, чего бы нам это ни стоило — любой ценой и кровью!
— Любой ценой и кровью, Анри, — повторил Леонид. — И каждый из нас, сознающий свою ответственность, готов заплатить любую цену за нашу победу. Во Франции, вы знаете, сражаются уже тысячи партизан. Дерутся с гитлеровцами повстанцы в Югославии. Поднимается подпольное сопротивление во многих оккупированных странах — я имею некоторые сведения. А с успехами русских на Восточном фронте надежды растут, люди убеждаются, что военная машина Германии не всесильна, все больше верят, что фашистов можно победить. Во Франции, например, об этом открыто говорят многие, чего раньше не было.
— Да, да, мне это известно. Стойкость и вооруженная мощь русских произвели такое впечатление, что теперь в головах многих произошла коренная переоценка перспектив войны. Да, у людей появилась надежда! По каналам нашего ведомства мы специально изучаем эти настроения, и не только в Швейцарии, а и в оккупированных странах.
Бурже шлепнул пятерней по колену гостя.
— Ах, Жан, мне так приятно, что мы понимаем друг друга!
— Мне также, Анри.
— Вы не сердитесь? Я должен был понять, с кем имею дело.
— Теперь вы мне доверяете?
— Вполне, Жан.
— Я понимаю щекотливость вашего положения, Анри. Вам предстоит заняться не тем, чего требует от вас долг службы. Если ваше начальство узнает, кому вы помогаете… К тому же игра будет опасной… Но без вашей помощи…
— Не беспокойтесь, Жан. Риск есть, но я приму меры, чтобы меня ни в чем не заподозрили. Ваш связник изложил мне ситуацию в общих чертах, сообщил о предложениях Центра, в принципе такой план приемлем. Но я хочу внести некоторые поправки, кроме того, конечно, могут быть изменения при развитии операции. Вы понимаете, Жан, что самое главное для меня — обеспечить надежное прикрытие предстоящей операции. Втайне от начальства провести ее, конечно, не удастся: будет задействована служебная техника, подключена группа наших сотрудников, разумеется, по моему специальному выбору, самые преданные мне люди, знать они будут минимум необходимого. Но, чтобы получить разрешение моего патрона, версия операции должна быть правдоподобной. Идея у меня уже есть! Лучшие легенды, как вы знаете, Жан, — вранье, густо замешанное с правдой. Ну, вот, ваша улыбка знатока это подтверждает! Правда для ушей моего начальства будет состоять в том, что я выражу тревогу в связи с поступающими сообщениями: какие-то подозрительные типы ведут слежку за моими сотрудниками, крутятся возле здания нашего управления. Мне это не нравится, скажу я, необходимо срочно установить, что за личности околачиваются возле нас. Если — не дай бог! — это германская агентура, то она может выйти на одного строго законспирированного сотрудника, пронаблюдав наши контакты с ним. Вы догадываетесь, Жан? С человеком, известным вам под именем «господин ИКС». Как поставщик информации по Германии этот человек, вы понимаете, цены не имеет для нашей национальной безопасности! За охрану господина ИКС — говорю вам доверительно, Жан, — отвечают работники моего отдела и персонально я. Конечно, такое сообщение очень встревожит патрона, и он потребует осуществления срочных защитных мер. Официальное разрешение на операцию будет моим лучшим прикрытием. Ну как?
— По-моему, вполне надежно, Анри, — согласился Рокотов.
— Теперь о вас, Жан. Поскольку нам предстоит действовать совместно, вам тоже нужно прикрытие. Если понадобится, придется объяснить начальству, кто вы такой и версию вашего появления здесь. Я остановился на такой вполне правдоподобной легенде: вы мой новый секретный агент, вернувшийся из-за границы после выполнения специального задания. Подробности вашей легенды мы сейчас проработаем.
— Хорошо, Анри, — сказал Леонид. — Давайте как следует это обдумаем.
— Конечно, нам нужно тщательно обдумать и взвесить все наши возможности. А также постараться угадать шаги, которые предпримет в том или ином случае наш противник. Это очень важно, вы согласны, Жан?
— Разумеется. Я рад, Анри, что вы полны уверенности…
— А как же! А как же! Тогда и начинать не стоит. Мы ведь обязаны их победить — это наш долг. Мы будем побеждать их везде, Жан, везде, вот увидите! — Бурже отхлебнул из бокала бургундского, легко вскочил с кресла и, семеня, покатился по толстому ковру от стены к стене. — Так, так… Значит, они похитили дочь Зигфрида, девятилетнюю девочку, ее, кажется, зовут Эрика? Боже мой, бедный ребенок — еще одна заложница! Это почти символично, Жан: ведь миллионы других детей — дети всей Европы, наше будущее, как вы очень глубоко сказали, — в залоге у этих извергов!
— Освобождение девочки — одна из главных трудностей, в известной мере ключ ко всей операции, Анри. Судя по всему, ее надежно стерегут, и где содержат, точно неизвестно.
— Да, да, ваш связник мне говорил. — Сев в кресло, Бурже озабоченно потер пухлой ладонью лицо с красными щечками и мясистым носом. — Обрисуйте мне, пожалуйста, Жан, ситуацию от начала и до конца. Максимум подробностей. Что, где и когда. Причина провала. Сколько немецких агентов выявлено, кто из них вам известен визуально и по сведениям Кинкелей. Кстати, каково ваше мнение о радисте и его супруге? Ну, впрочем, вы сами знаете, коллега, что меня может интересовать. Словом, побольше подробностей, прошу вас…
Леонид рассказал все, что знал, опуская лишь те детали, о которых не стоило сейчас говорить или которых он не имел права касаться по конспиративным соображениям, в частности о Папаше. Когда он упомянул о Магде и ее роли, Бурже воскликнул:
— Дижон?! Разведена с фабрикантом Дижоном? Знаю! Один из наших миллионеров — владелец сыроваренных заводов. Превосходно, Жан! Это уже не ниточка, а целая веревка, за которую можно крепко ухватиться. Сегодня же я запрошу данные на эту так называемую Герду Дижон. Видите, у нас уже есть козырь, Жан!
После обсуждения с Рокотовым ситуации Бурже изложил свой план. В нем учитывались предложения Центра, но вносились некоторые изменения, предусматривались запасные варианты по отдельным этапам операции.
Днем Леонид встретился с приехавшим из Лозанны Фонтэном. А поздно ночью радист Папаши послал в Центр донесение о плане, разработанном Хосе и Ришаром.
Глава десятая
Вернер фон Эссен сел за письменный стол, включил лампу с зеленым абажуром и положил перед собой два листа с отпечатанным текстом. На одном столбиками располагались группы цифр — сообщение, посланное Ришаром в Москву. Не имея ключа, прочесть его было невозможно. На другом — записанная Зигфридом инструкция Центра о назначенной встрече Хосе с Ришаром. Эта радиограмма поступила два дня назад. О, каким подарком для Эссена оказался этот клочок бумаги! А одна из фраз в инструкции таила в себе такой соблазн, от которого бросало в жар!
«Приступайте к следующему этапу проверки, — снова перечитывал Эссен. — Установите личный контакт с Хосе. При встрече выясните у него причины резкого снижения ценности информации берлинских источников господина ИКС. Чем, по мнению Хосе, это можно объяснить и есть ли надежда получать сведения такого же качества, как это было до апреля месяца? Передайте ему, что мы снова подтверждаем, как об этом уже неоднократно извещали, что совершенно не удовлетворены поступающей сейчас информацией. Если от Хосе вы не получите ясного ответа, то, возможно, придется потребовать, чтобы Хосе связал вас непосредственно с господином ИКС. По договоренности с Хосе ваша встреча назначена в Женеве, парк Мон Репо, на набережной Женевского озера возле дебаркадера, у газетного киоска. Хосе будет ждать вас в условленном месте 12 и 14 мая с 10 до 11 часов. Приметы Хосе: шатен, выше среднего роста, очки в металлической оправе, светло-серый костюм в крупную клетку, в руках будет держать портфель из светло-коричневой кожи. Ваши приметы мы Хосе сообщили. У вас в руках должен быть зонт. Пароль при встрече: „Простите, вы не подскажете, как добраться до улицы Нант? Говорят, она на той стороне озера? Я приезжий, из Цюриха“. Ответ Хосе: „Понятия не имею! Представьте, я тоже из Цюриха и тоже ищу улицу Нант. Давайте вместе поищем. Мне сказали, надо переправиться через озеро с этого дебаркадера“. Затем Хосе угостит вас сигаретой. О результатах встречи срочно доложите и ждите дальнейших указаний. Центр».
Эссен с досадой хлопнул ладонью по листку. Вот она, золотая фраза, ей цены нет! «…если от Хосе вы не получите ясного ответа, то, возможно, придется потребовать, чтобы Хосе связал вас непосредственно с господином ИКС». Если бы Хосе связал Ришара с этим господином, если бы это произошло! Тогда, без сомнения, цель операции «Ловушка» была бы достигнута. Уж я сумел бы вытряхнуть из этого ИКСа все о его единомышленниках в Берлине! А если бы стал упорствовать, передал бы Паулю — тот большой любитель по части пыток. Заговорил бы как миленький! Но пока это мечта, хотя и не такая несбыточная, как прежде. Теперь мы совсем близко к цели. Личность Хосе установлена, а он рано или поздно все равно выведет нас на господина ИКС. Если… Что же сообщил в Москву в отдельной радиограмме Ришар?
Вернер фон Эссен взял листок, где напечатаны аккуратные колонки цифр, повертел его и отложил в сторону. Вряд ли даже самые опытные криптографы СД в Берлине, куда он тотчас же послал шифровку, смогут ее прочесть. У русских шифры — крепкий орешек. Впрочем, одна непрочтенная радиодепеша — не столь уж важно. Есть задачки более серьезные, вот над ними надо подумать, найти верные ответы… Пожалуй, нужна чашка кофе.
Вернер упругим шагом прошел на кухню, помолол зерна кофе, сварил его по собственному рецепту и налил в фарфоровую чашечку — бархатно-черный, пахучий, с пузыристыми пенками. Он любил пить кофе без сахара, чтобы чувствовать его натуральную горечь. Маленькими глоточками, смакуя, Эссен отхлебывал горячий напиток.
Что же, пока все идет, как он предвидел. Хотя намечаются кое-какие осложнения, но когда серьезные операции в разведке обходились без осложнений?
Засечка контакта Хосе с Ришаром-Шардоном была проведена блестяще! Эссен послал в женевский парк Мон Репо самого опытного и ловкого агента Гнома, снабдив его фотокамерой, вмонтированной в портфель, фотокарточкой Шардона и известными приметами Хосе. За час до назначенной встречи туда же прибыл С-2 — тайный агент Шелленберга. Нужные сведения Эссен сообщил ему, как обычно, через связного. На палубе дебаркадера в сутолоке прибывающих пассажиров Гном сумел-таки скрытой камерой сделать четкий снимок Хосе. Проследовав затем вместе с «объектами» наблюдения на моторном пароме к противоположному берегу озера, карлик видел, как Хосе передал Шардону несколько листков, тот прочел и вернул их владельцу. Несомненно, это была очередная информация господина ИКС, с которой ревизор Центра должен был ознакомиться прежде, чем предпринять следующие шаги в расследовании. Конечно, никакой проверки больше и не требовалось: уже на этом этапе их радиообман московского Центра был полностью раскрыт. Но где именно произошел провал или измена, Москве нельзя было понять, не проверив еще одно звено цепочки — Эмиля, связника Хосе, передающего сведения мадам Кинкель. Поэтому-то Хосе и ознакомил коллегу с подлинным текстом сообщений ИКСа. Теперь Шардон сравнит его с информацией, которую принесет связник. Встреча назначена на завтра, и пойдет на нее не Анжелика, а сам ревизор.
На месте проверяющего Эссен поступил бы точно так же. Завтра обман окончательно раскроется, и Зигфрид с Анжеликой, таким образом, выбывают из игры. Сейчас, однако, это уже не имеет значения: они исполнили назначенную им роль, как, впрочем, исполнил свою роль и Ришар-Шардон. Ведь с их помощью удалось выявить Хосе — главного и, вероятно, единственного связника ИКСа, через которого последний сносится с советской разведкой. А что человек, явившийся на встречу с Шардоном, действительно Хосе, не вызывает сомнений. Во-первых, его портрет в точности совпадает с приметами, указанными Центром: высокий шатен с очками в металлической оправе, на нем светло-серый костюм в крупную клетку. Во-вторых, он принес Шардону сведения в открытом виде, что весьма опасно доверять даже родному брату, и теперь ревизор намерен встретиться со связником Хосе, как он заявил об этом Кинкелям, будучи у них дома. И, наконец, в-третьих, что исключительно важно: агент С-2 у дебаркадера опознал в высоком шатене офицера, работающего, как и сам осведомитель, в управлении швейцарской контрразведки. Агент сразу же сообщил Эссену по телефону, что лицо ему знакомо, скорей всего он сталкивался с интересующим человеком на общих служебных совещаниях. (Понимая, что люди Хосе страхуют его, С-2 наблюдал в бинокль, укрывшись среди деревьев парка.) А затем сегодня, получив от Эссена фотографию, отснятую Гномом, С-2 опять позвонил и подтвердил, что знает шатена и теперь постарается исподволь узнать, в каком отделе тот работает, и собрать о нем нужные сведения.
Одно обстоятельство Эссена очень тревожило. Каким образом московский Центр, находясь отсюда за тысячи километров, сумел быстро и подробно обговорить с Хосе все детали явки: час и место, в чем будет одет Хосе и прочее, а также сообщить приметы Шардона? Осуществлено это, конечно, по радио и скорее всего через неизвестного ему и Шардону человека Центра. Разумеется, у Хосе нет прямой радиосвязи с Москвой. Значит, у Центра есть какой-то другой канал связи, по которому велись переговоры с Хосе. Возможно, тот самый передатчик, засеченный ранее службой радиоперехвата абвера в районе Женевы. Правда, новых подтверждений о его работе не поступало; позывные этой станции вообще исчезли из эфира: либо изменена программа связи, либо она временно прекратила передачи. Но ведь нельзя исключить существование иной станции, сносящейся с Москвой, еще не обнаруженной. Что из этого следует? А следует то, что перестройка связей от Хосе и затем пересылка полноценной берлинской информации может быть налажена по совершенно неизвестному Эссену каналу, даже без участия Ришара-Шардона. Такой запасной канал у Центра непременно должен быть! Иначе, произойди лишь единственный обрыв в цепочке Хосе — связник — Зигфрид, и движение информации полностью прекращается. Москва лишается ценнейших военных сведений. Ну, какая же разведка допустит такую оплошность? Вот какие дела… Выходит, что ловушка может и не захлопнуться… Значит, остается один путь — схватить Хосе и выпытать, кто такой господин ИКС… Нет, пока рано, эту акцию нужно как следует подготовить — ведь в поисках пропавшего офицера спецслужбы примутся прочесывать всю страну. Лучше всего вывезти Хосе в Германию — на границе у нас есть «окна», но это потребует тщательной подготовки. Да и похитить офицера контрразведки будет непросто: он, конечно, уже принял меры защиты… Надо точно все рассчитать. И прежде всего решить относительно Шардона и Кинкелей.