И он уходит.
Радист, который в продолжение всего этого разговора проявлял живейшие признаки нетерпения, резко оборачивается к товарищу.
— Дурак! — выпаливает он.
— Кто?
— Кто дурак? — переспрашивает радист. — Да это ясней ясного. Разумеется, ты, Густав Глюк. Погоди, шеф припомнит тебе!
— И пусть, — мрачно бормочет рыжебородый, — пусть припомнит. Хуже не будет.
— А, чепуха! — Радист извлекает из кармана штанов плоскую металлическую коробку с карамелью, долго перебирает конфетки пальцем.
— Дать тебе, Густав?
— Да провались ты с этой гадостью! — негодует Глюк.
Выбрав зеленую конфету, радист ловко кидает ее в рот, прячет коробку в карман.
— Надо беречь себя, — наставительно говорит он. — А то дымишь и дымишь. Я вот чередую: сигарета — конфета… Может, дать мятную?
Рыжий брезгливо сплевывает.
— Ну, как хочешь. Так слушай. Я опять насчет этих… Ты, Густав, будешь не один. Я всегда рядом. Вдвоем мы — сила! Случись что, легко перестреляем все стадо. Я, ежели говорить по чести, сейчас о другом тревожусь. — Вальтер переходит на шепот. — Видишь ли, сегодня улучил минуту и послушал эфир. Захотел узнать, что творится в мире…
— Да не тяни!
— Они снова бомбили Гамбург!
— Кто?
— Американцы, кто же еще! — Радист выплевывает конфету. — Триста «крепостей» висели над городом. Там такое творилось!..
Замолчав, он выжидательно глядит на собеседника. Тот не отвечает.
— Вот и на Востоке не очень-то все блестяще… — осторожно добавляет Вальтер.
— Ты зачем говоришь мне это? — Рыжий угрюмо сдвигает брови. — Ты чего хочешь?
— Хочу, чтобы согласился.
— Да ты храбрец, как я погляжу. Ну, а вдруг оплошаем и они выйдут из-под контроля? Ну-ка прикрой гляделки и вообрази: плывешь на глубине, справа — один из них, слева — другой да еще парочка движется следом. И вдруг у них начинается… Ты только представь такое, Вальтер!
— Представляю! — Вцепившись пальцами в ворот свитера, радист порывисто наклоняется к собеседнику. — Представляю все очень хорошо. Но мы с тобой умные парни и «ошибемся» тогда лишь, когда захотим!.. Запрем их покрепче и оставим без снадобья. И пусть у них все начинается. Разумеешь? Пловцов придется прикончить. — Радист ухмыляется. — Жаль бедняг, но что поделаешь, если все так случилось?.. — Он хватает Глюка за плечи, заглядывает ему в глаза. — И нас с тобой отправят на материк: пловцов нет, нам здесь уже нечего делать! А денег не занимать ни тебе, ни мне. Денег куча! И еще будут. И чистенькие мы: никто ничего не знает. Вот оно как все получится. Поживем, осмотримся, а там будет видно. Война продлится не вечно. Надо и о себе подумать. Шкура-то у человека одна…
Рыжий неподвижно стоит посреди пещеры. Вот он мотнул головой, ссутулился и, выставив кулаки, двинулся на радиста. Тот пятится.
— Ну ты, — бормочет Вальтер, вертя шеей, — полегче, дурень… Ведь о тебе забочусь!
— Вот что… — Глюк будто очнулся, шумно выдохнул. — Вот что, этого разговора я не слышал.
— А я ничего и не говорил, — поспешно вставляет радист.
— И еще замечу…
— Тихо!
В пещеру стремительно входит Абст.
— Глюк, одеваться!
Рыжий вздрагивает:
— Что еще стряслось, шеф?
— На скале — человек.
— Что?..
— Человек на восточном склоне лежит возле самой воды. Я увидел его в перископ.
— Он жив?
— Не знаю.
— С базы? — Радиста осенила догадка. — Пловец из противодиверсионной службы?
— Вряд ли.
— Понятно, — восклицает радист, всплеснув руками, — понятно, кто он! Наверное, тот самый… Наверное, течение прибило труп приговоренного. Ну, того, что был убит при попытке к бегству! Шеф, на допросе вы сидели рядом. Не опознали?
— Не до него было. — Абст пожимает плечами. — Вот-вот грохнет взрыв, а мне надо еще успеть исправить респиратор. Да и сидел он закутанный в одеяло, голова забинтована — одни глаза сверкали… Ладно, хватит болтать!
Абст выходит. Глюк и Вальтер движутся следом.
Трое обитателей подземелья втаскивают в пещеру двухметровый серый цилиндр.
— На стол! — командует Абст, направляясь к шкафу с медикаментами.
Помощники укладывают цилиндр на обитом цинком столе. Глюк устало выпрямляется.
— Открывайте! — бросает Абст, роясь в шкафу.
Вальтер и Глюк отщелкивают замки, напоминающие стяжные запоры канистр. Их четыре, расположенных пояском в первой трети цилиндра.
Высоко держа руку со шприцем, Абст возвращается к столу.
Глюк берется за скобу в торце цилиндра, тянет ее к себе.
Цилиндр разнимается на две части. В нем — человек, бронзоволицый и темноволосый. Его глаза закрыты. Нос, рот и подбородок спрятаны в овальной воронке, от которой уходит в цилиндр толстый резиновый шланг.
Карцову понятно назначение цилиндра. Это кассета, в которой сюда доставляют людей, не умеющих пользоваться респиратором.
Радист освобождает человека. Пустая кассета со звоном падает на пол, будто гильза артиллерийского снаряда.
Теперь тот, кого принесли, виден весь: нагой, тощий, с опавшим животом и торчащими ребрами, которые, кажется, вот-вот прорвут обтягивающую их желтую кожу.
Над ним наклоняется Абст. Он делает укол в область сердца, приносит второй шприц и производит инъекцию в руку.
Человек вздрагивает, стонет. Он открывает глаза и силится оторвать голову от стола.
Абст берет его руку, слушает пульс.
— Воды! — приказывает он. — Горячей воды. Соберите всю, какую найдете, слейте в ванну. Скорее!
Глюк и Вальтер спешат к выходу. Но несчастный начинает биться. Он выкатывает глаза, хватает руками воздух, хрипит. Затем следует удар затылком о крышку стола, волна дрожи от груди к ногам — и он недвижим.
Абст пальцем поднимает веко у него на глазу.
— Готов! — бросает он.
Помощники возвращаются.
Радист набожно крестится, что-то шепчет. Подойдя к покойнику, складывает ему на груди руки.
— Быстренько ты отчалил… — бормочет он, разглядывая лежащего. — Кто же ты был: малаец или индус?
— А, один черт! — Глюк раздосадован. — Тащили его, мучились, а он ноги протянул.
— Не богохульствуй, — строго говорит Вальтер. — Придержи язык, не то быть несчастью… Это хорошо, что он умер среди людей.
— Мог бы и пожить.
— У нас дорога ему была одна. — Радист вздыхает, привычно теребит ворот свитера и снова крестится. — Днем раньше, днем позже…
— Тьфу! — негодует Глюк.
Из карманчика на груди он достает круглую белую коробочку. От нее тянется длинный шнурок.
— Взгляни.
Радист берет коробочку, недоуменно вертит в руках.
— Да раскрой же!
Радист развинчивает коробочку. Вываливается свернутая в трубку бумажка. Он разворачивает ее и читает:
— «Рагху Бханги, бакалавр медицины. 708. Рэдстрит, Лондон». Ну и что? — говорит он, подняв глаза на товарища.
— А то, что бакалавр медицины — это врач. Парень носил эту штуку на шее. Он был врач. Сама судьба прислала его сюда… Надо же: доплыл, чтобы испустить дух у нас на руках!
— Врач… — шепчет Вальтер, начиная понимать.
Он оборачивается к Абсту. Тот стоит у полки, дезинфицируя шприц.
— Шеф, вы рискнули бы довериться черномазому?
— Не знаю. — Абст прячет шприц, оборачивается — Впрочем, почему бы и нет?
— Чужому, шеф?
— Чужому? — переспрашивает Абст, возвращаясь к столу. — А какая, собственно, разница? Он никогда бы не вышел отсюда.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
И снова Карцов видит солнце — яркое, жгучее солнце прямо над головой — и ощущает струи влажного теплого ветерка.
Он лежит у самой воды, ноги его свисают с края скалы так, что волны холодят ступни, лодыжки.
Время от времени он шевелится на своем неудобном ложе, громко стонет: быть может, на скалу выведены микрофоны; пусть тогда обитатели подземелья не только видят в перископ исстрадавшегося, полумертвого от перенесенных лишений человека, но и слышат его голос.
Подаренный Джаббом нож рядом, на краю узкой каменной щели. Карцов прикрыл его коленом и готов мгновенно столкнуть в щель, бог знает какую глубокую. Как только Абст появится из-под воды, нож исчезнет.
В те часы, когда, дождавшись темноты, он вновь переплыл лагуну, с фонарем в руках отыскал ориентир и свое убежище, а затем прополз до расщелины и выбрался на волю, — в те часы он многое передумал. Определен каждый его шаг, взвешено каждое слово, которое он скажет хозяевам грота.
Есть ли у него шансы на успех? Он сознает — почти никаких. Но он должен сделать попытку!..
Военно-морской базе союзников грозят новые диверсии — Абст и его люди не остановятся на полпути. Только Карцов может помешать этому, спасти жизнь сотен моряков, сохранить корабли, которые действуют против общего врага. То, что военный суд базы приговорил его к смерти, ничего не меняет.
Вторая причина, заставляющая его попытаться свершить задуманное, — люди, которых опекала Ришер. Кто они, эти водолазы? Больные, чья психика расстроена в результате какого-то происшествия? А что, если в подобное состояние они приведены умышленно, с целью?
Ни на секунду не может забыть Карцов неподвижных глаз водителей буксировщиков. И особенно отчетливо видится ему обнаженный пловец — тот, которого у воды настигла помощница Абста…
Вдруг та же участь ждет и его?
Солнце палит нещадно, а ноги заледенели. Завладев ступнями, холод ползет к коленям. Это страх при мысли о предстоящем.
Все равно он обязан проникнуть в тайну хозяев грота!
Подумать только, он все еще не теряет надежды выведать секреты врагов, выжить да еще и пересечь океан из конца в конец и вернуться к своим с важными сведениями о противнике!..
Карцов морщится. В эти минуты он ненавидит себя за тупое, бессмысленное упорство.
Он приподнимается на локтях, долго глядит в море. За горизонтом, за многие тысячи миль отсюда, — берега его родины.
Холод поднимается выше. Вот-вот доберется до сердца. Сил все меньше. Их уже, вероятно, не хватит, чтобы доплыть до базы союзников, если бы Карцов осмелился на такое. Но не сулит добра встреча с теми, кто осудил его на смерть. Сообщение о гроте и его обитателях они сочтут провокацией и… приведут приговор в исполнение.
Все это бесспорно. А внутренний голос твердит и твердит: еще не поздно пуститься в обратный путь. Если плыть медленно, сберегая крупицы энергии, пожалуй, дотянешь до острова. А так и не почувствуешь, как иссякнет тепло… Что пользы погибнуть, унеся с собой данные о подводной берлоге нацистов!
Карцов со стоном переворачивается на бок, ладонями стискивает голову. Как поступить? Где правильное решение?
Яркое солнце. Заштилевшее море. Высокое чистое небо. И — скала, на которой лежит человек. Ноги его неловко подогнуты, пальцы разбросанных рук вцепились в камень, тело в порезах и ссадинах вздрагивает.
Скорее бы появились те, что обитают в пустотах скалы!
Ну, а если его не заметят или сочтут умершим?
Протянув руку, Карцов нащупывает нож. Вот для чего хранит он подарок Джабба. В крайнем случае, при самых критических обстоятельствах, когда уже не на что будет надеяться…
Р-раз! Он сталкивает нож в расщелину: в воде, совсем рядом, две головы в шлемах!
Пловцы выбрались на скалу, помогли друг другу снять шлемы, приближаются, неуклюже шлепая ластами. Вот они присели на корточки у распростертого на камнях тела.
— Кто ты, старик? — по-английски спрашивает Абст.
Вопрос повторен на испанском языке, затем по-французски. И лишь потом звучит немецкая речь.
— Кто ты, старик? — говорит Абст. — Ты моряк? Твой корабль потоплен?
Старик?..
Мозг Карпова работает с бешеным напряжением. Да, конечно же, да: он истощен, грязен, оброс.
Абст кладет пальцы ему на запястье, слушает пульс.
Он видит страх в глазах лежащего на скале человека. Почему человек пытается спрятать руку?..
Абст хватает ее, поворачивает к себе.
— Немец! — восклицает он, увидев татуировку.
Это последнее, что запомнил Карцов.
Сознание вернулось к нему уже в подземелье.
Часть третья. БЕЗУМЦЫ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В купе ночного экспресса Мадрид — Барселона находились адмирал Вильгельм Канарис и группенфюрер[37] СС Герман Фегелейн. Они прибыли в Испанию неделю назад и теперь покидали эту страну.
Генерал Франсиско Франко и его зять министр иностранных дел Испании Рамон Серрано Суньер, с которыми Канарис и Фегелейн вели переговоры, на вокзал не явились. Гостей доставил к поезду офицер личной охраны Франко, усадил в вагон и тотчас ушел.
Вся эта секретность — скажем в скобках, что оба немца прибыли в Испанию с чужими паспортами, — объяснялась просто: Красная Армия наносила все более мощные удары по противнику. Активизировались и войска союзников. И вот испанский диктатор, прежде широко афишировавший свои тесные связи с Гитлером, круто изменил тактику. Он и сейчас радушно принимал эмиссаров нацистского фюрера, помогал немцам всем, чем только мог. Но, навещая его, Канарис и Фегелейн уже вынуждены были сохранять инкогнито.
Адмирал Канарис привез Франко личное послание Гитлера. Тот уже в который раз напоминал генералу о решениях, принятых на Андайской конференции,[38] и спрашивал, когда же наконец каудильо сдержит данное ему, Гитлеру, слово и официально вступит в войну па стороне держав оси.
Франко понимал: Канарис приложит все силы, чтобы склонить Испанию к открытому участию в войне. Он ждал атак. И атаки последовали. Адмирал настаивал, убеждал — словом, добросовестно выполнял возложенную на него миссию. Но диктатор, хорошо его знавший, чувствовал: глава абвера недоговаривает. Возможно, он держался бы иначе, не будь рядом Фегелейна. А тот ни на шаг не отходил от Канариса.
В чем же дело? Прожженный интриган Франко терялся в догадках. Он обратился за консультациями к шефу военной разведки Испании генералу Вигону, беседовал со своим зятем и другими членами кабинета, но так ничего и не выяснил.
Перед самым отъездом Канарису все же удалось под благовидным предлогом отделаться от спутника и побыть с Франко наедине. Состоялась обстоятельная беседа. Франко было сообщено, что мощь Германии и ее союзников огромна и что новое оружие, которое уже изготовлено и вот-вот будет пущено в дело, позволит воздействовать непосредственно на территорию Америки, не говоря уж об Англии. Цель — вывести из войны обе эти страны, принудить их подписать мир и тогда бросить все силы против самого главного и опасного врага — Советского Союза.
Адмирал подчеркивал: фюрер мудр и прозорлив, многое говорит за то, что его замыслы должны осуществиться. Но с другой стороны, в ходе воины уже было столько неожиданностей!.. Не следует недооценивать врагов, и в особенности врага номер один — Россию. Короче, определенные круги в Германии считаются с возможностью поражения… А к нему надо тщательно подготовиться, чтобы поражение не стало катастрофой. Задача — сохранить цвет нации, государственные активы, важнейшие архивы и документацию. Для ценностей и бумаг будут сооружены тайные хранилища — эта работа уже начата. Что же касается людей, то им следует подготовить убежища в странах, где у власти друзья немцев. Имеются в виду некоторые государства Южной Америки, Африки, Европы. В их числе, разумеется, Испания. По этой причине и по ряду других определенные круги полагают, что Франсиско Франко окажет Германии значительно большую услугу, если не будет форсировать события и сохранит официальный нейтралитет. Отдельные же испанские дивизии могут продолжать сражаться в составе германских войск, как это делалось до сих пор…