Маса: Тикусе!
Глаша просто визжит.
Инга: Это нехорошо! Это стыдно! Отдайте веер! Он теперь принадлежит Яну! У него кроме этого веера ничего нет!
Ян: Перестань! Разве тот, кто украл, вернет?
Фандорин: (дождавшись, пока наступит ти шина): Господа, по роду служебной деятельности я представляю генерал-губернатора во всех важных делах, требующих вмешательства полиции. Здесь без расследования не обойтись. Скоропостижная смерть при странных обстоятельствах. Это раз. Похищение предмета, обладающего огромной ценностью. Это два. Необходимо вызвать исправника.
Станислав Иосифович: Зачем нам полиция? Произвести вскрытие (кивает в сторону трупа) и определить причину смерти может и доктор Диксон, а что до похищения, то ведь это совершенно семейное дело… Хотелось бы избежать огласки.
Ян: А еще больше хотелось бы найти веер, раз он такой ценный!
Станислав Иосифович: Разумеется, Ян, разумеется. Позволь мне договорить. Про господина Фандорина рассказывают истинные чудеса. Будто вы, Эраст Петрович, способны вмиг распутать самое хитроумное преступление.
Лидия Анатольевна: Да! Вся Москва про это говорит!
Станислав Иосифович: Так, может быть, вы согласились бы нам помочь. Для сохранения репутации семьи… Я занимаю видную должность в попечительстве, и мне совершенно ни к чему… Может быть, вы сами проведете это небольшое, так сказать, внутрисемейное расследование? Уверен, что при вашем аналитическом таланте, это большого труда не составит. А мы все будем оказывать вам содействие. Не правда ли?
Присутствующие, всяк по своему, выражают согласие.
Фандорин: Хорошо, господин Борецкий, я попробую. Раз уж я здесь оказался. Доктор, вы в самом деле можете произвести вскрытие?
Диксон: Я единственный врач на вся округа. И зубы дергаю, и роды принимаю, иногда даже коровы лечу. А вскрытие по просьбе полиции делал много раз.
Фандорин (показывает на флягу): Что это?
Станислав Иосифович: Коньяк. Казин.
Фандорин: Покойный отсюда пил?
Станислав Иосифович: Да.
Диксон: Вы хотите, чтобы я проверил contents?
Фандорин: Да. Если у вас есть необходимые реактивы.
Диксон: Есть. Проверю. (Кладет флягу в кар ман. Обращается к слугам.) Эй, несите его в чулан.
Фаддей и Аркаша несут тело через гостиную в правую часть сцены, закрытую занавесом. Все кроме Фандорина, Масы, Инги и Яна инстинктивно отворачиваются. Из кармана Казимира Борецкого выпадает сложенная бумажка. Фандорин подбирает ее, рассеянно заглядывает и столь же небрежно кладет себе в карман. Инга с Яном видят это, переглядываются, но ничего не говорят.
Фандорин: Господа, мне нужно будет поговорить с каждым наедине. Ян Казимирович, если позволите, я бы начал с вас. Только отдам кое-какие распоряжения слуге.
Отводит Масу в сторону, что-то ему говорит.
Маса: Хай… Хай. Касикомаримасита.
Все кроме Фандорина и Яна выходят.
4. Доктор ошибся
Фандорин и Ян.
Ян: Ну, и объясните мне, пожалуйста, советник невероятных поручений, почему вы решили начать расследование именно с меня? Я единственный, кому незачем красть веер, он теперь и так принадлежит мне. Пошутила надо мной фортуна, нечего сказать! Дядюшка намекал-намекал, что осчастливит в завещании. И осчастливил! Капитала никакого не оставил, только бумажную махалку, так теперь и ту, что называется, утибрили. Вы тоже хороши, господин аналитический талант. Зачем было отпускать эту публику? Нужно было устроить обыск. Наверняка веер у кого-то из них на пузе припрятан!
Фандорин: Обыск унизителен и для обыскиваемого, и для обыскивающего. Это раз. Для произведения обыска требуется санкция д-дознательного органа. Это два. К тому же похититель мог в темноте преспокойно вынести веер из гостиной и вернуться обратно. Это три.
Откуда-то доносится звук гитары, наигрывающей что-то томное.
Ян: Кто украл веер? Кто? Дядя Станислав? Этому пауку мало движимого и недвижимого! Он у себя в присутствии взятки берет, все знают! Доктор? Вряд ли. Хотя черт их, англичан, знает. Денег они не украдут, потому что это не ком-иль-фо, а диковину могут, хоть бы из спортивного интереса. Нотариус? Ах нет, я знаю! (Хвата eт Фандорина за сломанную руку, тот вскрикивает.) Извините, извините… Послушайте, особый чиновник, это тетушка! Ну конечно! Эта сорока-воровка тащит все, что блестит. Волшебный веер, исполняющий желания – это как раз в ее духе! Надоело ей быть столбовою дворянкой, хочет стать вольною царицей или кем там, владычицей морскою! Идемте скорее к ней в комнату, пока она его куда-нибудь не запрятала!
Фандорин: На каком, собственно, основании? Лишь на том, что вы подозреваете Лидию Анатольевну в стремлении стать владычицей морскою?
Ян: Да кто кроме этой пудреной дуры мог поверить в магические свойства куска бумаги! Про владычицу морскую это я иносказательно. Я знаю, чего она от веера хочет – молодости и красоты! Да вы не улыбайтесь, я вам точно говорю! Папаша говорил про тетку: «Если дьявол предложит этой ханже верное средство от морщин, она отдаст душу не задумываясь. И правильно сделает. Каким была бутончиком, каким эклерчиком. Увы, лепестки завяли, крем прокис». Покойник, конечно, был пошляк, но женщин понимал.
Фандорин: Я вижу, вы не слишком огорчены смертью отца.
Ян: Ни капли. И не считаю нужным прикидываться. Жил грешно и умер смешно, опекуном бумажного веера. (Хватается за голову.) Я тоже хорош! Что мне дался этот веер! Да пропади он пропадом! Даже если веер стоит не тысячу, а три тысячи, этим папашиных долгов не окупишь.
Фандорин: Откуда вы взяли, что веер стоит тысячу рублей?
Ян: Доктор Диксон давеча говорил. Обещал отцу найти покупателя.
Фандорин: Доктор ошибся. Знающий коллекционер выложит за веер сотни тысяч, а то и м-миллион.
Ян: М-миллион? Мил-ли-он?! Подлец! Пройдоха!
Фандорин: Кто?
Ян: Дядя Сигизмунд, кто ж еще! Любитель дешевых эффектов! Почему не объяснить все толком? А если б вы не приехали? Я отдал бы веер за гроши! Послушайте, особый порученец, помогите мне найти эту штуку! О, как бы мне пригодился миллион! Я не то что с бациллой Николайера, я бы и с палочкой Коха расправился! Весь дом переверну, но найду!
Возбужденный, уходит.
Занавес в левой половине закрывается, в правой открывается. Одновременно слышится пение.
5. Треугольник
Аркаша и Глаша.
Аркаша (играет на гитаре и поет):
Глаша: И никогда бы я так с вами не поступила, Аркадий Фомич, а совсем напротив.
Аркаша (перебирая струны): Это же стихи-с, понимать нужно. Химера-с. В настоящей жизни, Глафира Родионовна, как бы я вам на волоса сел? У вас, пожалуй, и шея бы треснула.
Глаша (прыснув): Это правда, мужчина вы статный. Но еще лучше внешности я ваши песни обожаю. Как это вы ловко стихи складаете! Мне про мотылечка ужас как нравится!
Аркаша: Про мотылечка это пустяки-с. Я вот вам про азиатскую любовь спою.
Играет на гитаре, готовясь петь. В это время справа из-за кулисы появляется Маса. Церемонно кланяется. Аркаша перестает играть.
Глаша (шепотом): Глядите, японский китаец! Отчего у них глаза такие злые и узкие?
Аркаша (громко): Насчет ихних глаз наука объясняет, что это они, азиаты-с, всю жизнь от своего коварства щурятся, так что со временем делаются вовсе не способны на людей честным манером-с глазеть. Ишь, как он на вас, Глафира Родионовна, уставился.
Глаша: Боюсь я его!
Прячется за Аркашу.
Аркаша: Со мною чего же вам страшиться-с? (Масе.) Ну, ходя, чего тебе? Не видишь, мы с девицей беседу ведем?
Маса достает из кармана тетрадь с выписанными словами. Тетрадь представляет собой свиток рисовой бумаги (которую Маса в разных ситуациях использует по-разному: то напишет что-то, то оторвет кусок и высморкается, и прочее). Маса быстро отматывает изрядное количество бумаги.
Маса: Девицей, беседу, ведем. (Кивает. Сматывает свиток обратно.) Добрая девица, давай дружить. (Показывает на гитару.) Гитара. Дай. Будешь… будет… буду… буду громко горосить.
Аркаша: Чево?
Глаша: Голосить, говорит, буду. Это по-ихнему, должно быть, значит «петь желаю». Дайте ему гитару, Аркадий Фомич.
Маса с поклоном берет гитару, садится на корточки, гитару кладет на колени наподобие японского кото.
Маса: Нани га ии ка на… (Щиплет струны и громко поет, зажмурив глаза.)
Под пение Масы правая часть занавеса закрывается, левая открывается.
6. Милая девушка
Фандорин и Инга.
Инга: Нет, я ничего не заметила. Знаете, когда горит яркий свет, а потом делается совсем-совсем темно, становишься будто слепой. Пропажа веера – это, конечно, ужасно. Но ужасней всего, что из-за этого веера все забыли о дяде Казике. Конечно, в последние годы он сильно опустился, стал нехорош. Если б вы знали его прежде! Когда я была маленькой девочкой, он часто у нас бывал. Как заливисто он смеялся! Какие чудесные приносил подарки! Один раз принес сиамского котенка… (Всхлипывает.) А потом они с папой поссорились, и в следующий раз я увидела дядю лишь в прошлом году, уже совсем другим: облезлым, вечно пьяненьким… Как здесь душно!
Фандорин: Это из-за грозы. Хотите, я открою окно?
Инга: Да, пожалуйста.
Фандорин открывает окно и возвращается. Шум дождя и раскаты грома становятся слышней.
Фандорин: Из-за чего ваш отец поссорился с Казимиром Иосифовичем?
Инга: Я не знаю. Мне тогда шел восьмой год. Они больше десяти лет потом не разговаривали.
Фандорин: Значит, вы с вашим кузеном, Яном Казимировичем, росли поврозь?
Инга: Мы часто играли вместе в раннем детстве. Он был толстый, неуклюжий мальчик, все ловил каких-то жуков, я их боялась. Когда я увидела его вновь, студентом, то не узнала. Он стал такой… Такой не похожий на других. Ян может показаться грубым и даже циничным, но это только видимость. Просто он твердо решил не разменивать жизнь на пустяки, ставить перед собой только великие цели. Он университет бросил, хотя шел на курсе первым. Говорит, жалко время тратить. Они, говорит, дали мне все, что могли, дальше я сам. Сейчас у него цель – победить Николайера.
Фандорин: К-кого?!
Инга: Столбнячную бациллу. Я теперь все-все про нее знаю. Хотите, расскажу?
Фандорин: Расскажите.
Звучит музыка, левая часть занавеса закрывается, правая открывается. Доносится смех Глаши.
7. Русско-японский конфликт
Маса, Аркаша и Глаша.
Глаша (звонко смеясь и хлопая в ладоши): Ой! А еще! Еще! Масаил Иванович, ну пожалуйста!
Маса показывает фокусы. Снимает канотье, из-под шляпы вылетает облачко цветного дыма. Глаша восторженно визжит. Маса с невозмутимым видом показывает ей ладони, переворачивает их, снова показывает. В каждой руке по цветку.
Глаша: Лютики! Мерси!
Маса делает руками пассы и достает у Глаши из уха конфету. Церемонно поклонившись, вручает девушке.
Глаша: Шоколадная! Обожаю!
Аркаша (ревниво): Я вам, Глафира Родионовна, могу таких цельную коробку преподнесть.
Глаша (хихикая): Коробка у меня в ухе не поместится.
Аркаша (Масе): А я вот в газете читал, будто японцы на деревьях проживают, навроде макак.
Маса вежливо кланяется.
Аркаша (показывает): Деревья. Ветки. Прыг-скок. (Смеется.)
Маса: Деревья, ветки – да. «Прыг-скок» – нет.
Аркаша: Сваливаетесь, что ли? Так хвостом цепляться надо. У вас косорылых непременно должен хвост быть. (Смеется.)
Глаша: Аркадий Фомич, зачем вы их дразните?
Маса: Нани-о иттеру ка на… Господин Арка-ся, давать вопрос.
Аркаша: Чево?
Маса: Давать вопрос.
Глаша: Аркадий Фомич, вроде они вас спросить хотят.
Аркаша: Я по-мартышьи понимать не обучен.
Маса (вежливо поклонившись): Господин Аркася, вы готовить дрозьки?
Аркаша: Чево?
Глаша: Это он спросил, вы ли дрожки готовили. (Масе.) Которые? На которых ваш барин расшибся? (Показывает руку на перевязи.)
Маса: Да, барин. Дрозьки дрянь.
Глаша: Аркадий Фомич дрожки снаряжали. Они у нас по лошадям самые главные. Митяй-то одно прозвание что кучер. Дурачок совсем. И запрячь толком не может.
Аркаша: Что вы врете, Глафира Родионовна? Сам Митяй дрожки готовил, мне недосуг было! Если б я, то всенепременно бы ось проверил!
Глаша: Да как же… (Умолкает, напуганная выражением лица Аркаши.)
Маса (кивнув): Дрозьки готовить господин Ар-кася.
Аркаша: Я тебя, макаку, сейчас назад на ветку загоню.
Засучивая рукава, идет на Масу.
Глаша: Аркадий Фомич, грех вам! Вы ихнего вдвое здоровее!
Аркаша с размаху бьет кулаком, Маса легко уходит от удара. Происходит короткая драка, в которой маленький японец при помощи джиуджицу одерживает над верзилой-лакеем полную викторию. Драка сопровождается Глашиными взвизгами – вначале испуганными, потом восторженными. Посрамленный Аркаша, вскочив, убегает. Под звуки японского императорского гимна занавес справа закрывается, слева открывается.
8. Семейная сцена
Фандорин и Лидия Анатольевна. В одном из открытых окон появилась тень – ее видно, когда вспыхивает очередная зарница. Зрители эту тень или не заметят вовсе, или через некоторое время перестанут обращать на нее внимание, поскольку она неподвижна.
Фандорин: Лидия Анатольевна, и все же: как вы относились к покойному Казимиру Бобрецкому?
Лидия Анатольевна: Какое это имеет значение? Он умер, теперь пускай Бог будет ему судьей.
Фандорин: Умер ли?
Лидия Анатольевна: Простите?
Фандорин: Я хочу сказать: умер или убит?
Лидия Анатольевна: Да что вы такое говорите?!
Фандорин: Согласитесь, обстоятельства его кончины необычны. Скоропостижная смерть сразу после оглашения завещания всегда выглядит подозрительно. Особенно, если учитывать последующую кражу веера.