Ио в ноябре 2005 года помогавший Хвану американский ученый из Питсбурга объявил о том, что прекращает совместную работу с корейцем. А затем один из сотрудников Хвана признался в том, что тот брал яйцеклетки у сотрудниц своей лаборатории, что считается серьезным этическим нарушением.
В декабре 2005 года Национальный университет Сеула сообщил, что клеточные линии, якобы созданные Хваном, оказались фальсификацией, а статья в журнале «Сайенс» полна неточностей, противоречий и откровенных подтасовок. Журнал, дезавуировал свою публикацию, а Хвану были предъявлены уголовные обвинения.
Вот как обстоят дела на сегодняшний день.
ОПАСНОСТИ МЕДИАНАДУВАТЕЛЬСТВА
«Какие уроки можем мы извлечь из всего этого? —спрашивает профессор Маккьюн и отвечает: — Во-первых, в мире, где правят массмедиа, постоянно публикуемые слухи падают на благодатную почву человеческого легковерия и доверчивости, порождая несбыточные надежды. Годами средства массовой информации расписывали исследования в области стволовых клеток как приближающееся чудо, и поэтому каждый раз, когда кто-нибудь заявлял, что чудо свершилось; этому безоговорочно верили. Означает ли это, что в легковесности или злонамеренном надувательстве со стороны массмедиа кроется опасность? Разумеется, да еще какая! Поскольку такие вещи не только порождают тщетные надежды в душах тяжело больных людей, но влияютина самих ученых. Те тоже начинают верить в то, что до чуда — рукой подать, хотя, казалось бы, кому как не им знать, что это далеко не так.
Что мы можем поделать с медианадувательством? Оно прекратилось бы практически немедленно, если бы того за-
хотели научные учреждения, но они этого не хотят. Оно их устраивает, поскольку приносит им гранты. Поэтому ничто не изменится. Университеты Йеля, Стэнфорда и Джона Гопкинса провоцируют слухи и медианадувательство ничуть не в меньшей степени, нежели такие корпорации, как «Эксон» или «Форд». Точно так же ведут себя отдельные ученые, работающие в этих уважаемых учреждениях. Все это происходит потому, что постоянно возрастает их коммерческая заинтересованность. Если вы слышите заявление того или иного ученого о том, что какое-нибудь его заявление было преувеличено или искажено тем или иным изданием, спросите его, направил ли он опровержение редактору этого издания. В девяносто девяти случаях из ста ответ будет отрицательным.
Еще один урок. «Консультации со специалистами». Вся писанина Хвана, опубликованная в журнале «Сайенс», была предварительно показана специалистам и получила их одобрение. Если нам нужно доказательство того, что «консультации со специалистами» — пустой и ничего не значащий ритуал, то история с Хваном лучшее тому свидетельство. Он сделал сенсационное заявление, но не предоставил столь же сенсационных доказательств. Многие случаи показывают, что «консультации специалистов» не повышают качество научной периодики. Ученые и сами знают об этом, но читатели продолжают считать этот фактор залогом качества и говорят: «Эта газета прибегает к консультациям специалистов, а эта — нет». Как будто подобное что-то значит. Ровным счетом ничего!
Наконец — сами журналы. Где была «железная рука» главного редактора журнала «Сайенс»? Не забывайте, «Сайенс» — солидное издание, в его штате работают 115 человек. И все оке они не распознали грандиозную мистификацию, подкрепленную иллюстрациями, обработанными с помощью компьютерной программы «Адобе фотошоп». А ведь именно «Фотошоп» чаще всего используется теми, кто задумал сфабриковать ту или иную научную фальшивку.
И «Сайенс» — далеко не единственный журнал, обманутый мошенниками от науки. Жульнические публикации о якобы сенсационных научных «достижениях» печатались во многих других изданиях. Вспомнить хотя бы публикацию в «Медицинском журнале Новой Англии» о том, что обезболивающий препарат виокс удваивает риск развития инфаркта миокардам инсульта, целиком и полностью сфабрикованную статью в «Ланцете», посвященную мифической связи между приемом определенных лекарств и возникновением рака гортани, 250 пациентов в базе данных, на которую ссылался журнал, имели одинаковую дату рождения! Одно это должно было насторожить журналистов, но — не насторожило.
Каждая медицинская фальсификация — не просто скандал. Это — угроза общественному здоровью. И все же надувательство продолжается.
ЦЕНА ОБМАНА
Цена обмана непомерно высока. В денежном выражении она, по мнению Маккьюна, составляет тридцать миллиардов долларов ежегодно. Фальсификация в мире науки — не редкость, и в ее сети попадается не только вненаучная общественность, но и сами ученые. Даже Фрэнсис Коллинз, глава проекта «Человеческий геном» Национального института здоровья, пять раз становился соавтором научных публикаций, признанных впоследствии фальшивками и дезавуированных.
Последний урок не содержит в себе никаких неожиданностей. По крайней мере уже не содержит. Возможно, это было иначе в те времена, когда Эйнштейн беседовал с Нильсом Бором и в каждой отрасли науки насчитывалось от силы несколько десятков серьезных специалистов. Но сегодня ученых в Америке три миллиона, это уже не призвание, а карьера. Наука коррумпирована не менее, чем любая другая сфера человеческой деятельности, и ученые давно перестали быть бессребрениками и подвижниками. Времена Джордано Бруно давно прошли, современные ученые — обычные люди, и ничто человеческое им не чуждо. Они лгут, жульничают, обкрадывают друг друга, судятся, утаивают информацию, фальсифицируют данные, преувеличивают собственную значимость и незаслуженно порочат чужие достижения. Такова человеческая природа, и ее не изменить.
Макс ТЭЛЕР
ГЛАВА 008
В лаборатории «Биогена» Том Веллер и Джош Винклер шли вдоль рядов клеток с крысами. Джош продолжал давать крысам ретровирус с модифицированным геном. Все шло согласно заведенному порядку. Внезапно зазвонил сотовый телефон Тома, и Джош неодобрительно покосился на своего ассистента. Старшим здесь был он. Он имел право разговаривать по телефону в рабочее время, Том — нет.
Веллер стянул с правой руки резиновую перчатку и вынул телефон из кармана.
— Алло. — Том? Звонила его мать.
— Привет, ма. Я сейчас на работе.
Джош снова покосился на младшего ассистента.
— Можно я перезвоню тебе позже?
— Вчера вечером твой отец попал в аварию. И… погиб.
— Что? — У Тома внезапно закружилась голова. Он прислонился к крысиным клеткам и сделал судорожный вдох. В устремленном на него взгляде Джоша появилось беспокойство. — Как это произошло?
— Его машина врезалась в опору эстакады, — сказала мать. — Это случилось в полночь. Его увезли в больницу «Лонг-Бич Мемориал», но спасти не смогли. Сегодня рано утром он умер.
— Господи… А ты дома? Хочешь, чтобы я приехал? Рейчел знает?
— Я только что сообщила ей.
— Хорошо, я приеду.
— Том, мне ужасно неудобно просить тебя об этом, но…
— Ты хочешь, чтобы я поставил в известность Лизу?
— Я просто не знаю, где ее искать. — Лиза была паршивой овцой их семьи. Самая младшая из детей — ей только что исполнилось двадцать, — она уже много лет не разговаривала с матерью. — Ты не знаешь, где она находится, Том?
— Я сумею ее найти. Несколько дней назад она мне звонила.
— Чтобы попросить денег?
— Нет, сообщила мне свой новый адрес. Она теперь в Торрансе. — Я не смогу добраться до нее, — сказала мать.
— Я сам сделаю это.
— Если она захочет проститься с отцом, скажи ей, что похороны в четверг.
— Да, мама.
Он выключил телефон и повернулся к Джошу. Тот, поняв, что что-то неладно, смотрел на него с тревогой и сочувствием.
— Что-то случилось?
— Мой отец погиб.
— Прими мои соболезнования.
— Автомобильная катастрофа. Вчера ночью. Мне нужно сообщить сестре.
— Ты должен ехать прямо сейчас?
— Я заеду в офис и пришлю вместо себя Сэнди.
— Сэнди не годится. Она не знает, что и как делать.
— Джош, — жалобным голосом проговорил Том, — мне вправду нужно ехать!
* * *
Движение на 405-м шоссе было плотным, и только через час Том затормозил у фасада ветхого многоквартирного дома на Саут-Экр в Торрансе. Подойдя к двери подъезда, он нажал на кнопку звонка 38-й квартиры. Дом стоял прямо у скоростной автострады, и гул машин не стихал здесь ни на секунду.
Он знал, что Лиза работает по ночам, но теперь было только десять утра. Хорошо бы она уже проснулась!
Домофон загудел, и дверь открылась. В подъезде царил застаревший запах кошачьей мочи, лифт не работал, и Тому пришлось подниматься на третий этаж пешком, переступая через черные полиэтиленовые мешки с мусором. Собаки разодрали один из них, и его вонючее содержимое высыпалось на несколько ступеней.
Остановившись перед дверью квартиры 38, Том надавил на кнопку звонка.
— Минутку, мать вашу! — послышался изнутри голос его сестры.
Том стал ждать. Через некоторое время Лиза открыла
дверь. На ней был купальный халат, короткие черные волосы зачесаны назад. Вид у девушки был расстроенный.
— Эта стерва мне уже звонила, — сказала она.
— Мама?
— Разбудила меня, зараза! — Лиза повернулась и пошла в квартиру. Том двинулся следом за ней. — А я подумала, что это рассыльный из магазина выпивку привез.
В квартире царил сущий бедлам. Лиза прошлепала босыми ногами на кухню, порылась в горе грязной посуды, наваленной в раковине, и, отыскав кофейную чашку, сполоснула ее.
— Кофе будешь? — спросила она. Том отрицательно мотнул головой.
— Черт, Лиз, какой же ты развела свинарник!
— Ты же знаешь, я работаю по ночам.
Лизу никогда не волновало, что ее окружает. Даже когда она была маленькой девочкой, в ее комнате всегда царил жуткий беспорядок, но она этого даже не замечала. «С тех пор она ничуть не изменилась», — подумал Том, глядя сквозь грязные занавески кухонного окна на поток машин, катившихся по шоссе.
— Что у тебя на работе? — осведомился он.
— Да что у меня может быть на работе? Обычная ночная тошниловка! Каждую ночь одно и то же!
— Что сказала мама?
— Хотела узнать, приеду ли я на похороны.
— И что ты ей ответила?
— Послала ее подальше. С какой стати мне ехать? Он не был моим отцом.
Том вздохнул. Это был давний семейный спор. Лиза считала, что она не дочь Джона Веллера.
— Ты ведь это знаешь? — повернулась она к Тому.
— Нет, — ответил он.
— Ты всегда говоришь то, что хочет мать. — Лиза выудила из переполненной пепельницы более-менее длинный окурок и наклонилась над газовой плитой, чтобы прикурить от конфорки. — Он был пьян, когда разбился?
— Не знаю. — Наверняка надрался, как свинья! Или наглотался стероидов, которые жрал для своего бодибилдинга.
Отец Тома начал заниматься бодибилдингом довольно поздно, но, даже несмотря на это, принимал участие в любительских соревнованиях.
— Папа не употреблял стероиды.
— Ну да, конечно! Как-то раз в его ванной комнате я нашла иголки.
— Он тебе просто не нравился.
— Сейчас это уже не имеет никакого значения. Он не был моим отцом, и мне наплевать на все, что с ним связано.
— Мама всегда говорила, что он твой отец, а ты отрицаешь это из-за того, что он тебе не нравится.
— А знаешь, мы можем раз и навсегда поставить в этом споре точку.
— О чем это ты?
— Об анализе ДНК для установления отцовства.
— Лиза, не начинай снова!
— Я не начинаю. Я заканчиваю.
— Не надо, прошу тебя. Мама и так расстроена. Обещай, что не будешь настаивать на этом.
— Ты просто трусливая курица, вот ты кто!
И тут Том увидел, что сестра — на грани слез. Он обнял ее, и она, прижавшись к груди брата, расплакалась.
— Мне так жаль! — выдавила она из себя, содрогаясь в рыданиях. — Мне так жаль!
* * *
После того как брат уехал, она разогрела в микроволновке чашку с остывшим кофе и села за кухонный стол перед телефоном. Позвонив в справочную, она узнала номер больницы, и еще через минуту в трубке прозвучал голос:
— Больница «Лонг-Бич Мемориал».
— Соедините меня с моргом, — попросила Лиза.
— Извините, но морг расположен в здании офиса коронера. Продиктовать вам номер телефона?
— Сегодня в вашей больнице умер член моей семьи. Где сейчас может находиться тело?
— Подождите, пожалуйста, минутку, я соединю вас с патолого-анатомическим отделением.
* * *
Через четыре дня ей снова позвонила мать.
— Какого черта ты творишь?
— О чем это ты?
— О том, что ты заявилась в больницу и потребовала, чтобы тебе дали образец крови твоего отца.
— Он не мой отец.
— Лиза, ты когда-нибудь прекратишь играть в эту дурацкую игру?
— Нет! Потому что он действительно не мой отец, и это подтвердил генетический анализ, результаты которого я только что получила. Вот что здесь говорится: вероятность того, что Джон Дж. Веллер является моим отцом, составляет 1 к 2,9 миллиона!
— Какой еще генетический анализ?
— Тот самый, который был проведен по моему запросу.
— Какая же ты дрянь!
— Нет, мамочка, это скорее относится к тебе! Джон Веллер не мой отец, и анализ ДНК доказал это. Хотя я всегда знала это и без всяких анализов.
— Ну ладно, мы еще поглядим! — сказала мать и повесила трубку.
* * *
Примерно через полчаса после этого позвонил ее брат Том.
— Привет, Лиз. — Голос его звучал ровно и буднично. — Только что звонила мама.
— Вот как?
— Она говорила про какой-то анализ.
— Да, я сделала анализ, Том. И угадай, что он показал.
— Я уже знаю. А где делали анализ?
— Здесь, в Лонг-Бич. — Как называется лаборатория?
— «Биорад тестинг».
— Гм-гм, — кашлянул в трубку брат. — Ты знаешь, все эти лаборатории, которые размещают рекламу в Интернете, не очень надежны.
— Они гарантировали точность анализа.
— Мама очень расстроена.
— Ничем не могу помочь, — ответила Лиза.
— Она сейчас намерена делать собственный анализ, а потом будет судебная тяжба. Потому что ты фактически обвиняешь ее в неверности.
— Вот это да! — весело воскликнула Лиза. — Но, знаешь, мне на это начхать!
— Лиз, это может вызвать ненужную шумиху вокруг смерти отца.
— Твоего отца, — ответила она. — Не моего.
ГЛАВА 009
Кевин Маккормик, главный администратор больницы «Лонг-Бич Мемориал», поглядел на полного мужчину, входящего в его кабинет, и, бросив через стол скрепленную степлером пачку листов, спросил злым голосом:
— Как, черт возьми, это могло произойти?
Марти Робертс, заведующий патолого-анатомическим отделением, торопливо просмотрел документ и ответил:
— Понятия не имею.
— Вдова умершего Джона Дж. Веллера подала на нас в суд за несанкционированное предоставление тканей покойного ее дочери.
— А как все это выглядит с юридической точки зрения? — спросил Марти Робертс.
— Пока неясно, — пробурчал Маккормик. — Юрист говорит, что дочь является членом семьи и имеет законное право получить образец тканей для анализа на предмет болезней, которые может унаследовать от отца. Проблема в другом: она сделала анализ на отцовство, и он оказался отрицательным. Значит, она ему не дочь.
Теоретически это может сделать выдачу ей образцов тканей незаконной.
— В тот момент мы не могли знать, что…
— Конечно, нет. Но ведь мы говорим о законе! Единственный вопрос, который сейчас имеет значение, состоит в следующем: сумеет ли эта семья нас засудить? Ответ — да. У них есть законные основания подать на нас в суд, и они это делают.
— Где сейчас тело?