Лёля снова вздохнула.
- Он задавал еще какие-то вопросы… много… я уж все и не помню… Я поначалу пыталась что-то отвечать, но выходило как-то не очень уверенно. А он все задавал и задавал… нет, он ничего не утверждал, он просто спрашивал, но от таких вопросов мне стало как-то не по себе. Как-то слишком уж шатким и ненадежным показались мне все те воздушные замки, которые я настроила в своем воображении. Я стала все больше и больше задумываться… отвечала и понимала, насколько не уверена сама в том, что говорю. В какой-то момент воскликнула: «Но ведь ты – такой же пикапер, как и он!» На что последовал ответ: «Я хотя бы не вру. Я честно говорю, что хочу тебя, и не желаю притворяться ради этого, придумывать какую-то красивую ложь. А вот он… Да и ты тоже притворяешься. Притворяешься, что не хочешь меня, хотя я вижу в твоих глазах желание. Хотя понимаю, о чем ты сейчас мечтаешь. Притворяешься, что тебе все равно, а сама еле сдерживаешься. Да? Ну признайся хоть в этом! Не хочешь? Кто же из нас врун и лицемер? А кто – искренен? Разве тебе не приятны мои прикосновения? Разве ты не хочешь, чтобы я ласкал тебя… вот так?»
- Вот гад! – не выдержала я. Лёля лишь грустно отвела глаза и продолжила:
- Он сопровождал свои слова… действиями. А я была какая-то отрешенная, на меня напало какое-то оцепенение… я думала о его вопросах, о том, где же на самом деле тут правда, и во что мне теперь верить… я как-то не очень даже и сопротивлялась его рукам, а когда и пыталась это сделать – ну, я уже говорила, он был сильнее…
В общем, я даже прозевала тот момент, когда осталась совсем без одежды. Не знаю, где была моя голова в то время. Все было как в тумане. И тогда он…- Лёлька снова запнулась. – Ну… в общем, по-научному это называется оральным сексом…
Она снова замолчала на несколько мгновений. Потом резко и как-то даже с вызовом повернулась ко мне.
- Знаешь, что самое ужасное? Я… В общем, мне было приятно. Я понимала, что теряю голову, теряю над собой контроль, но уже не хотела сопротивляться. Мне хотелось, чтобы это продолжалось…
Лёля обхватила себя руками и закусила губу.
- В какой-то момент, когда он на мгновение остановился, я оттолкнула его и расплакалась. Он что-то говорил мне, кажется, пытался утешать. Я не помню. Смутно припоминаю, как оделась и ушла. Его слов вдогонку я не слушала, хотя он, кажется, что-то пытался мне сказать. Как добралась до дома – не помню тоже. Что было дальше – лучше даже не спрашивай. Я не смогу ответить.
А я даже не знала – что и спросить. Или сказать. Как-то неожиданно все это обрушилось на меня.
- На-а-асть…- тихо позвала меня Лёля, когда молчание снова затянулось и стало слишком тягостным. – Что мне делать? Думаешь, стоит рассказать все это Найджелу? Я просто даже не знаю - как…
- Думаю, тебе не придется, - мрачновато буркнула я. И пояснила в ответ на удивленный взгляд подруги. – Думаю, он и так уже все знает.
* * *
Жизнь (прошу прощения за не к месту проснувшееся философствование) порой напоминает мне побережье какого-нибудь заброшенного морского залива.
День за днем волны различной величины накатываются на берег – методично и неторопливо. Мы привыкаем к этой тихой размеренности, и порой нам уже начинает казаться, что так будет всегда, что мы знаем, какой будет следующая волна и когда она выплеснется на берег.
Но море любит преподносить сюрпризы. И вдруг нас накрывает мощный шквал, который с легкостью сметёт выстроенные на берегу песчаные замки, опрокинет все наши расчеты, а нас самих, словно щепку, увлечет за собой, и долго будет еще швырять по волнам, словно забавляясь.
Точно так же порой и в жизни мы, привыкшие к повседневному распорядку, считаем, что знаем, каким будет завтрашний день. Нам кажется, что все происходящее вокруг нас – просто и понятно, и мы уже достаточно насмотрелись и достаточно изучили его, чтобы не волноваться.
Но в следующий миг нас «смывает волной», и все переворачивается с ног на голову. Привычные вещи вдруг оказываются совсем не такими, какими мы привыкли их видеть, давно знакомые люди вовсе не такими, какими мы их знали, а наши бесплодные ожидания доказывают лишь одно – что мы ничего не понимаем в происходящем. Море излечивает от излишней самонадеянности и беспечности.
В последнее время я убеждаюсь в этом все чаще и чаще. Стоит только подумать о том, что я наконец-то в чем-то разобралась и начала это понимать, как все снова переворачивается с ног на голову. Море любит преподносить сюрпризы…
Разве могла я поверить еще полгода назад в то, что так сильно переменятся все мои взгляды, моя жизнь, да и я сама? Если бы кто-то сказал мне нечто подобное тогда – подняла бы насмех! А сейчас…
Ведь когда-то я задумывала эту книгу совсем другой. Когда-то я мечтала отомстить пикаперам. А вместо этого лишь научилась их понимать. И считаю теперь, что мне и правда не плюнули в душу, а подарили красивую сказку. Пусть она была и короткой. И относиться к этому надо как к подарку, а не как к плевку. В конце концов, если девушку бросают, то ей стоит задуматься – почему, а не лить обиженные слезы и обвинять весь белый свет в постигшем ее несчастии. Ведь как минимум половина вины за этого лежит на ней самой. А то и больше. Мужчины не уходят от тех, кто был их мечтой. Они уходят от тех, кто «не дотягивает», кто привык много требовать, ничего не давая взамен.
Когда-то я мечтала отомстить пикаперам. Всем сразу, но одному – особенно. Мне хотелось, чтобы ему было так же больно, как и мне тогда. В своих мечтах я рисовала картины того, как я сама обольщу и брошу его, а он будет за мной бегать и так же страдать, как я когда-то. Но я буду непреклонна!
А вот сейчас…я знаю, что ему очень больно. Пожалуй, даже больнее, чем мне когда-то. Но почему-то не испытываю от этого ни радости, ни удовлетворения. Да и к другим пикаперам нет каких-то злобных чувств. Куда же все ушло?
Теперь я понимаю, что все пикаперы разные. Собственно, как и не-пикаперы. Есть среди них рыцари и подлецы, романтики и циники, герои и негодяи. А пикап сам по себе не хороший, и не плохой. Это всего лишь знание. А знание – это сила. Которую можно применить в ту или иную сторону. Точно так же, как оружие само по себе не может быть темным или светлым. Все зависит от того, в чьих руках оно оказывается.
Да, я слишком многого не знала раньше. Слишком во многом ошибалась. А по мере того, как узнавала, книга моя, задуманная как разоблачение пикаперов, превратилась в развенчание мифов, существующих о них.
Я хотела вызнать и обнародовать все их приемы, вывернуть наизнанку их черствые души и показать всем их черные сердца. Но, пообщавшись и сблизившись с ними, я не нашла там ни бессердечных циников, ни холодных и расчетливых мерзавцев, которых рисовало мое воображение. Напротив, в душе каждого из них был веселый и жизнерадостный мальчишка родом из детства (вот только достучаться до него порой бывало трудно), которому просто однажды «посчастливилось» влюбиться не в ту девушку. А ведь одной из таких девушек была я сама.
И сейчас я с какой-то ужасающей ясностью понимала, что и пикаперы порой так же беззащитны перед ложью и предательством, как и все мы. Недавние события - тому подтверждение. Я вот осуждаю Рэндома, а намного ли сама лучше него?
Так что же – впору просить прощения у них? У того мальчика-романтика, брошенного мной, у Художника, у Наглеца и Грязного Стебщика, у всех остальных, которые стали такими лишь по вине подобных мне девушек?
Да, я слишком во многом ошибалась раньше. Слишком много вопросов мне не давало покоя. Один из них – почему же пикаперы, раз уж они такие креативные, необыкновенные и замечательные, чаще всего не пытаются строить длительных отношений с девушкой, а быстро расстаются? Ведь они, как никто другой, могли бы сделать свою избранницу счастливой, могли бы сходу очаровать ее, а потом удивлять хоть каждый день, у них есть все то, чего не хватает обычным среднестатистическим парням, так почему же они не хотят пустить кого-то к себе в душу, не хотят открыться этому человеку и быть счастливым с ним до старости?
Почему-то мне казалось, что теперь я знаю ответ…
- Ты куда? – окликнула меня Лёля, когда я поднялась со скамейки и быстрым шагом направилась к выходу из парку.
- Исправлять ошибки! - бросила я на ходу.
* * *
Там, где Ока впадает в Волгу, образуя так называемую «стрелку», в незапамятные времена был построен город Нижний Новгород. На его высоком правом берегу (почему-то правый берег реки всегда высокий, мне объясняли в детстве – почему, но я забыла) до сих пор стоит старинный кремль из красного кирпича в память о тех временах, когда другого города, расположенного по соседству, еще не было и в помине.
Но сейчас он есть. Город Дзержинск, второй по численности населения в Нижегородской области расположен на Оке, в том самом ее месте, где река изгибается, образуя широкий и тихий затон, похожий на озеро. Именно здесь находится Окская набережная, одно из самых красивых мест в округе. Если спуститься вниз, к воде, то вы увидите широкую песчаную косу, пляж, а чуть в стороне – красивую дубовую рощу, так и зовущую прогуляться в ней под шелест листьев.
Сюда и привел меня Стас после того, как я по телефону объяснила ему мою просьбу. Номер его я спросила у Лёльки, позвонила и рассказала, кто я такая и чего хочу. Он перезвонил через некоторое время (видимо, узнавал у Художника – не против ли тот) и сказал, чтобы я подходила на затон. Встретив меня, он позвал за собой – в дубовую рощу.
Стаса я, если честно, представляла себе другим. В моем воображении рисовался образ этакого развязанного и пошловатого типа с не очень-то располагающей внешностью, а он оказался достаточно симпатичным и милым парнем, к тому же был серьезен, молчалив и грустен. Возможно, на него подействовали обстоятельства. В конце концов, не просто же так оказался в этом месте тот, к кому мы сейчас шли. Это место само по себе было наполнено тихой печалью, словно болдинская осень Пушкина, и я легко представляла себе настроение того, кого почему-то тянуло сюда. И не ошиблась…
Меня встретил все тот же задумчивый взгляд карих глаз (сама не знаю, почему я всегда таяла от темноглазых и темноволосых мужчин). Только теперь не было в них прежнего насмешливого превосходства, скорее светилось в их глубине нечто похожее на боль. Невысказанную, глубоко затаившуюся, спрятанную на задворках души, на самом донышке, где она копится горьким осадком, чтобы никогда не выйти на поверхность, не показаться окружающим, но быть вечным спутником, от которого не сбежать и не укрыться… Я понимала его, мне было знакомо это чувство. И почему-то вдруг стало то ли стыдно, то ли… В общем, если и я раньше чувствовала себя неловко в этой компании, то легче в тот момент мне не стало. Да и он тоже вряд ли был рад меня видеть.
Того, кто стоял за его спиной, я узнала сразу, хотя и не видела никогда. Уж слишком точно его описала Лёлька в свое время. Высокий, чуть выше Найджела, широкоплечий, с дерзким взглядом и классической мужественной красотой кино-героя, эдакого по-бандитски обаятельного пирата из какого-нибудь женского сериала. Наглец, кто же еще…
Что ж, вся компания в сборе.
Я сбивчиво и путано начала свой рассказать. Нарочно зашла издалека, пытаясь сосредоточиться по ходу собственного повествования и поймать мельтешащие в голове обрывки мыслей. Говорила о Лёльке и о себе; о том, как мы сдружились когда-то; о том, как попали на их сайт; о Лёлиной статье и моей задумке о книге, в которой им всем предстояло стать главными героями…
Они слушали молча, не перебивая. Не каждый день узнаешь, что скоро в свет выйдет повесть, где тебя расписывают подлецом и мерзавцем, а твои похождения приводят в качестве примера отвратительности. Но они хорошо держались… Лишь когда я дошла до последних событий с Лёлей, на лице Художника отразились хоть какие-то эмоции.
Еще когда мы только-только подошли сюда, когда он увидел меня вместе со Стасом, в нем, как мне показалось, что-то шевельнулось… Во всяком случае, в его глазах определенно вспыхнул, но тут же погас какой-то огонек. Он отвернулся, стараясь выглядеть безразличным, и все дальнейшее время был холоден и бесстрастен, но вот теперь… Нет, внешне он оставался так же спокоен, но взгляд его светился холодным бешенством.
- Я не знаю, кому стало легче от твоих признаний, - об его голос, казалось, можно было порезаться. – может быть, твоей совести. Но мне – точно нет. Хотя, конечно, много глупостей было совершено лишь потому, что мы не поняли друг друга, и я сам не ангел, но… Сейчас это уже не имеет никакого значения. Слишком поздно для откровений, для всепрощения и попыток открыть друг другу душу. Я, честно говоря, вообще не понимаю, зачем ты пришла сюда.
- Брось, Найджел, - неожиданно вступился за меня Стас. – Благодаря ей мы теперь знаем многое из того, чего не понимали раньше. Думаешь, ей легко было набраться смелости, чтобы рассказать нам всю эту историю? Чтобы придти сюда и сознаться во всем? Мы все понимаем, что сейчас с тобой происходит из-за этой истории с Лёлей… Ты злишься, не знаешь, что делать и потому рычишь на всех, чтобы скрыть свою обиду, боль и разочарование. Но не надо кидаться на людей. Сознайся, что она, по крайней мере, в этом не виновата.
- Стасик, ты что-то понимаешь в высоких материях? В боли и разочаровании? – криво усмехнулся Художник. – Ты, извечный циник и пошляк, всегда смеявшийся над любыми проявлениями чувств и называвший их «дохлой лирикой» и «розовыми соплями», теперь заговорил по-другому? Удивительно! Наверное, завтра снег выпадет… зеленый!
- Если ты ждешь от меня обычных пошлых шуток, то зря. Сегодня не тот день.
- А твой юмор расписан по дням? Это как-то связано с новолунием или у тебя собственный цикл, как у женщин?
- Найдж, ты нарочно хочешь меня разозлить?
- Нет, просто пытаюсь понять, какого хрена вы все припёрлись сюда, вместо того, чтобы дать мне побыть в одиночестве??? Выразить свое сочувствие и надавать мне советов, которых я не просил? Так лучше сразу засуньте их туда, откуда взяли и больше не доставайте! Они мне не нужны…
- Мы пришли, - Стас, казалось, тоже начал терять терпение, - чтобы быть с тобой в тот момент, когда, как нам казалось, ты в ком-то нуждался... Мы пришли, потому что ты, балда стоеросовая, наш друг, и нам не безразлично, что с тобой происходит. И пусть ты действительно нас не звал, мы и сами знаем, что в такой момент тебя лучше не оставлять одного. Но раз ты настаиваешь… Да ради бога!
Стас сплюнул сквозь зубы.
- Одиночества тебе не хватает? Да на здоровье! Никто и не навязывается. Наслаждайся своим одиночеством! Можешь побиться головой о ближайший дуб или пойти высечь озеро розгами, чтобы дать выход своим эмоциям. Если тебе от этого полегчает. Мне, в общем-то, уже пофигу. Думаю, остальным тоже. Настя, Андрей, пойдемте прогуляемся. Может, хоть костер разведем, а то мне что-то прохладно, а от подобных разговоров еще и блевать тянет.
Художник отвернулся и ничего не сказал. Я зябко поежилась (действительно, с наступлением вечера становилось прохладно) и последовала вслед за Стасом. Наглец немного задержался, и мы еще успели услышать его слова:
- Да, Найдж, у тебя истинный талант привлекать людей на свою сторону. И друзей, и раскаявшихся врагов ты одинаково отталкиваешь, стоит им только заглянуть тебе в душу. Боишься, что кто-то увидит, что она еще не совсем зачерствела?
- Отстань. Не видишь – я думаю?
- Нет. По тебе не видно. Больше, чем на мыслителя, ты похож на кого-то, кто злится на всех и, в первую очередь, на себя самого. Только из-за того, что вдруг понял, что его черное сердце смогла растопить маленькая наивная крошка, от которой он сам такого не ожидал. Или скажешь – я не прав? Что-то упустил?
- Ты ничего не упустил. Ты удивительно трезво рассуждаешь. Настолько трезво, что меня уже тошнит. Андрюх, если ты ждешь от меня проникновенных признаний и душещипательных откровенностей, то мне придется обмануть твои ожидания. Сегодня не тот день. И вообще, шёл бы ты вслед за Стасом, а?