На скамеечку, где сидел Корнер, присела пара. Она, живая, высокая блондинка, горячо рассказывала о чем-то своему спутнику, задумчивому кареглазому юноше с копной вьющихся волос.
«Студент, — мысленно усмехнулся Корнер. — Этих сразу опознаешь, в любой стране».
Но юноша провел рукой по голове, приглаживая волосы, и Корнер увидел его мозолистую ладонь.
«Нет, рабочий», — с досадой отметил он и резко встал.
До гостиницы было совсем недалеко. Но Корнеру не хотелось идти по центральным улицам, заполненным толпами веселых, улыбающихся людей. Он решил пойти в обход. В темных, пустынных переулках он чувствовал себя гораздо лучше. Здесь никто не мешал ему думать.
Мысли Корнера снова вернулись к мальчишке. Весьма возможно, что контрразведка уже знает о происшествии на улице Алдаш. Но венграм потребуется много времени, чтобы докопаться до истины. Если даже они каким-нибудь образом и сумеют установить, кто именно спрашивал Мереи, то и это им мало поможет. Ведь он — Макс Гупперт, гость из Вены! А пока они будут наводить справки, предполагать, искать, он окажется вне пределов их досягаемости. Послезавтра ночью его уже не будет в Венгрии.
Корнеру вдруг стало весело. Черта с два они его поймают! Сорок восемь часов — слишком короткий срок.
Но меры предосторожности все же принять не мешает. В первую очередь нужно немедленно пристроить портсигар. Глупо таскать его в кармане по всему Будапешту.
Придя в свою комнату, Корнер не стал зажигать света. Тщательно обернув портсигар тонкой, но крепкой ниткой, он высунулся в окно и внимательно посмотрел по сторонам. Прямо под ним был ярко освещенный подъезд гостиницы. Над подъездом висела огромная железная вывеска — «Континенталь». Корнер стал быстро опускать портсигар. Секунда — и тот скрылся между стенкой и вывеской. Оставалось только незаметно прикрепить конец нитки к наружной стороне подоконника.
Все. Портсигар спрятан надежно. Теперь можно подумать над тем, как провести сегодняшний вечер. В Вене ему рассказывали, что на окраине Буды есть веселый ресторанчик. Как он называется? Кажется, «Золотая утка»…
Но навестить «Золотую утку» не удалось. Пришел Шандор Надь и потащил его с собой на какой-то скучнейший банкет, где даже и выпить прилично не дали. Что за скверная привычка у этих миротворцев: вместо доброй порции спиртного угощать речами с десятками всевозможных «измов»!
Потребность в алкоголе Корнер удовлетворил лишь в гостинице. Ночью он спал довольно спокойно. Но под утро его стали мучить кошмары. Бесконечное шахматное поле… Он сам скачет на коне, но почему-то всё по черным клеткам. И вдруг слышится громовой голос: «Берегитесь! Берегитесь!»
После завтрака Корнер подробно обдумал план дальнейших действий. Довольно глупостей! Теперь каждый его шаг должен быть точным и безошибочным.
Итак, на Мереи надо поставить крест. Значит, придется обращаться к Миклошу Сореньи. Корнер припомнил все, что о нем рассказывал Мерфи: директор кинопрокатной фирмы, партиец…
— Используйте его лишь в самом крайнем случае, — приказал полковник, сообщив Корнеру пароль. — Этот человек представляет для нас особую ценность. Он отлично засекречен.
Корнер имел все основания считать, что «самый крайний случай» наступил. Поэтому он, недолго думая, отыскал в списке абонентов нужный номер и позвонил.
Нельзя сказать, что он остался доволен телефонным разговором с Миклошем Сореньи. Виляет хвостом, пытается отвертеться — так определил Корнер поведение директора «Глобуса». Придется основательно нажать, чтобы добиться своего. Но это неважно. У Корнера достаточно данных, чтобы принудить Сореньи к подчинению.
А что, если Сореньи снюхался с контрразведкой? Случаи, когда люди, попавшие в сети американского шпионажа, раскаявшись, помогают потом разоблачению своих хозяев, не так уж редки. Но нет, нет! Миклош Сореньи уже десятки лет предает коммунистов. Такие преступления красные не прощают. Для него нет пути назад.
Однако осторожность — первая заповедь разведчика. Поэтому Корнер решил пойти к Сореньи без портсигара. Тогда даже если задержат, ему нельзя будет предъявить никаких обвинений. Австрийский гость конгресса сторонников мира пришел к директору кинофирмы поговорить о возможностях показа в Австрии венгерских фильмов. Что здесь предосудительного? Известно, в каких тяжелых условиях находятся борцы за мир в американской зоне Австрии. И разве удивительно, если они обращаются за помощью к своим венгерским собратьям! Откуда он знает пароль? Какой пароль, что за чушь! Он просто сказал первые пришедшие ему в голову слова. Он не виноват, если Миклош Сореньи связан с иностранной разведкой и пытается оклеветать честных людей, гостей Венгерской народной республики.
Корнер ухмыльнулся. Попробуй, докажи, что не так!
Без десяти минут пять Корнер медленно прошелся по улице, на которой находилась кинофирма. Он внимательно осмотрел нужный ему подъезд, противоположную сторону улицы, однако ничего особенного не заметил.
Движение было оживленным. Люди шли по своим делам, некоторые заходили в подъезды. Никто не задерживался на улице, не останавливался подозрительно долго у витрин магазинов. Корнер пришел к заключению, что за «Глобусом» нет никакой слежки.
Ровно в пять он зашел в комнату секретаря директора фирмы. Здесь за рабочим столом сидела молодая белокурая девушка. При виде Корнера она поднялась с места.
— Директор, вас ждет.
Миклош Сореньи вышел навстречу иностранному гостю и крепко пожал ему руку.
— Очень рад познакомиться с вами, — сказал директор. — Как раз только что я прочитал в газете о вашем подвиге. Да, да, не пытайтесь спорить! Провести в американской зоне такую большую работу в защиту мира — это подвиг… Садитесь, прошу вас. Пирошка, кофе! — сказал он секретарше.
Опытный глаз Корнера сразу подметил растерянность, сквозившую в хлопотливых движениях директора. Не укрылись от него и быстрые изучающие взгляды, которые Сореньи украдкой бросал на своего гостя.
Корнер понял, что имеет дело с человеком далеко не храброго десятка. Тем лучше! Его не придется долго уговаривать. Нужно только покрепче припугнуть.
Пирошка хлопотала у кофейника.
— Вам с сахаром? — спросила она у Корнера.
— Да, прошу.
На столе появилась пузатая бутылочка ликера, маленькие рюмочки.
Пока девушка находилась в кабинете, Корнер говорил о безработице среди австрийских трудящихся, о постоянно растущих ценах. Сореньи слушал его и поддакивал. Морщинки на лбу директора стали постепенно разглаживаться. «Он начинает надеяться, что я действительно тот, за кого себя выдаю», — догадался Корнер.
Ему эта игра доставляла истинное наслаждение. Поэтому даже после того, как Пирошка вышла из кабинета, Корнер еще долго разглагольствовал о житейских невзгодах. Сореньи совсем развеселился и надавал ему целый ворох обещаний.
— Дорогой товарищ Гупперт, — сказал он, приложив, руку к сердцу. — Все, что будет в наших силах, мы сделаем. Вы можете быть уверены. Я как старый коммунист-подпольщик…
И тут Корнер решил кончать игру.
— Вот-вот, — прервал он директора. — Когда Уоллис рассказывал мне про вас, он особо подчеркнул вашу верность коммунизму с самых юношеских лет…
Сореньи отшатнулся, словно его ударили. Он облизнул языком мгновенно пересохшие губы.
Корнер с интересом наблюдал за директором. Нет, он и цента не дал бы за такого агента. Правда, Сореньи неплохо замаскирован, но зато он совершенно не умеет держать себя в руках. Впрочем, какое ему до этого дело! Нужно побыстрее вручить этой жабе портсигар и выбираться из Венгрии. Дальнейшее его не касается.
— Послушайте, Сореньи, — сказал Корнер тоном хозяина, разговаривающего с приказчиком. — Вы можете гордиться. Вам поручается дело особой важности.
Он рассказал директору о задании.
Миклош Сореньи, ломая пальцы, большими шагами забегал по кабинету.
— Но ведь это же убийство! Убийство! — запричитал он. — За это меня расстреляют… Нет, нет! Я ни за что на это не пойду. Ни за что, слышите! — почти закричал он, остановившись напротив Корнера.
— Тихо вы, идиот! — Корнер сдавил руку Сореньи. Тот охнул и упал в кресло. — Вы, наверное, хотите, чтобы белокурый ангел, там, за стенкой, побежал с докладом к вашему партийному секретарю… Послушайте, что я вам еще скажу…
Корнер пустил в ход все свое красноречие. Да, задание не из приятных. Но зато оно совершенно безопасно. Что может быть легче: обработать несколько колодцев в двух-трех деревнях? Притом, откуда он взял, что кто-то должен умереть? Чепуха! Помучаются немного животами, и все. Это просто эксперимент.
Сореньи угрюмо молчал. Он прекрасно понимал, что американец лжет, но ему хотелось верить, что тот говорит правду. Ведь все равно придется пойти на попятную. У него нет другого выхода…
А может быть, лучше покончить с собой? Он содрогнулся. Нет, только не смерть!
А Корнер между тем говорил о том, что это задание будет для Сореньи последним. Шеф прекрасно понимает, какому он подвергается риску, и решил больше не тревожить его. Он и так много сделал. Пора ему, наконец, отдохнуть, подумать о жене, детях.
Разумеется, Мерфи ничего подобного не говорил. Это был обычный прием капитана Корнера. Человеку, считал он, надо дать немного надежды, и тогда он будет послушным и мягким. Точь-в-точь, как осел, перед мордой которого привязан клок сена. Конечно, следующему, кому придется иметь дело с Миклошем Сореньи, будет немного труднее, но это Корнера не беспокоило. Пусть каждый сам, как может, справляется со своей задачей.
Сореньи, действительно, стало немного легче на душе. Кто их знает, этих американцев! Может быть, они и в самом деле оставят его в покое. К тому же задание — хоть и невероятно грязное — гораздо безопаснее предыдущих.
— А что вы мне сделаете, если я откажусь? — хрипло спросил Сореньи, избегая встречаться глазами с американцем.
Тот удовлетворенно усмехнулся. Дело сделано. Директор совсем готов.
— Не хочу вам портить настроение в такой чудесный день. К тому же вы и сами прекрасно можете ответить на свой вопрос. У вас такой стаж, дай бог каждому… За ваши успехи!
Он вежливо приподнял рюмочку ликера и выпил…
Корнер вышел от Сореньи в радужном настроении. Завтра утром он передаст Миклошу Сореньи портсигар, а вечером — адью Будапешт со всеми его народно-демократическими прелестями. До отъезда оставалось всего — он посмотрел на часы — всего двадцать четыре часа.
На радостях Корнер совсем было упустил из виду, что в половине восьмого начинается заключительное заседание конгресса. Вспомнив про это, он досадливо поморщился. Предстояло прочитать приветственное письмо делегатам конгресса. Неприятная работа, что и говорить!
Он завернул в гостиницу за письмом и на такси помчался на конгресс.
Заседание началось ровно в половине восьмого.
— Слово имеет наш гость из Австрии Макс Гупперт, — объявил председательствующий.
Раздались аплодисменты.
Собрав все силы, Корнер пошел к трибуне.
СТРАННОЕ НЕСООТВЕТСТВИЕ
Бела Дьярош тихонько постучал. Тотчас же в коридоре послышались знакомые легкие шаги. Видно, мать не спала, дожидаясь его возвращения.
— Ты, Бела?
— Да, мама. Открой, пожалуйста.
— Наконец-то, — сердито сказала мать, отперев дверь. — Я уж думала, что ты сегодня опять не придешь. Что там у вас за порядки такие? Человеку отдохнуть не дают.
Бела обнял мать, крепко поцеловал ее. Совсем уже старенькая стала мама. Вон сколько серебра в волосах!
— А ты зачем меня всегда ждешь? Ведь я тебе говорил, что высыпаюсь на работе. У нас там бывают большие перерывы. А у меня в комнате стоит диван…
Мать недоверчиво покачала головой, но больше ничего не сказала. Что толку спорить? Молодежь сейчас стариков даже слушать не желает. А впрочем, кто их знает! Может, они правы. Каждое поколение живет по-своему. Вон и ее мать как причитала, когда она объявила, что выходит замуж за городского, рабочего. «Сотни лет за землю держались, а теперь ты дедовские обычаи нарушаешь. Не видать тебе счастья…» А ведь Имре оказался прекрасным мужем. Они жили душа в душу до самой его смерти.
Нет, лучше уж не мешать молодым. Они сами найдут дорогу. И хорошую дорогу. Ее Бела по плохой никогда не пойдет.
Она села напротив сына и, подперев голову руками, стала наблюдать за ним. Ишь, как уплетает за обе щеки куриный гуляш. Небось, целый день ничего не ел.
Наконец, Бела встал.
— Спасибо, мама… Пойду вздремну немного.
— Немного? Нет, Бела, раньше полудня я тебя из дому не выпущу… А завтра пойду к твоему начальству и учиню скандал. Да где же это видано?.. Так недолго и здоровье потерять.
Мать не на шутку рассердилась. Она пошла к двери, вытащила ключ и демонстративно сунула его в карман передника.
— Ступай спать! Живо!
В своей комнате Бела разделся и лег. Он знал, что мать стоит у двери и прислушивается к каждому его движению. Посмеиваясь, подумал о том, что снова придется воспользоваться старым, полузабытым способом ухода из дому. Сколько лет прошло с тех пор, как он последний раз ушел этим путем!
Бела дождался, пока мать ушла к себе. Затем он тихонько оделся и, подняв штору, вылез в окно — их квартира помещалась на первом этаже. «Только бы тетя Агнеш не заметила», — весело подумал Бела.
Тетя Агнеш была первой сплетницей в доме и, конечно, о таком событии, как уход старшего лейтенанта Бела Дьяроша через окно собственной квартиры, немедленно оповестила бы всех соседок.
Он быстро зашагал по пустынной, ярко освещенной утренним солнцем улице. Предстояло сделать кучу дел, а времени было в обрез…
Когда майор Ковач в двенадцатом часу пришел в отдел, он по лицу своего помощника увидел, что тот, во-первых, нисколько не спал, а во-вторых, имел важные новости.
— Бела, Бела, — укоризненно покачал головой майор. — Я же вас посылал отдыхать.
— Я, товарищ майор, решил, что лучше сегодня пораньше уйду домой, — с невинным видом сказал старший лейтенант Дьярош.
Майор нахмурил брови.
— Товарищ старший лейтенант! Я вам приказываю сейчас же после доклада отправляться спать… Мне нужен работоспособный сотрудник, а не сонная рыба. Понятно? — добавил он, заметив, что Дьярош хочет возразить. — А теперь докладывайте.
Новостей было много, и они, действительно, были важные. Дьярошу удалось обнаружить среди иностранных гостей конгресса сторонников мира человека, сходного со вчерашним посетителем дома на улице Алдаш.
— Кто же это? — спросил Ковач.
— Австриец Макс Гупперт.
По роду своей работы Ковач привык ко всяким неожиданностям. Однако на сей раз он искренне удивился и с недоверием взглянул на своего помощника.
— Что-то вы путаете, Бела.
— Нет, — уверенно сказал тот. — Это точно так.
— Но вы знаете, кто такой Гупперт?
— Знаю. Борец за мир. О нем писали в газетах. И тем не менее это он вчера был на улице Алдаш.
Дальнейший разговор показал, что старший лейтенант Дьярош уже успел лично повидать Гупперта в гостиничном кафе и убедился, что все приметы совпадают.
Ковач пожал плечами. Все-таки недостаточно оснований, чтобы считать Гупперта и вчерашнего посетителя одним и тем же лицом. Дьярош слишком самоуверен и самонадеян. Впрочем, надо сделать скидку на молодость…
— Никогда не делайте слишком поспешных выводов, Бела, — поучительным тоном начал майор. — Так можно легко ошибиться, а в нашем деле ошибок быть не должно… Ведь вы лично не видели того, кто приходил на улицу Алдаш, А по описаниям третьего лица трудно узнать человека.
— Я тоже так подумал, товарищ майор. Поэтому съездил за шофером такси. Он опознал Гупперта.
Шофер опознал? Это в корне меняло дело. Бела — молодец. Напрасно он о нем плохо подумал.
Дьярош успел сделать и многое другое. Он узнал, например, что Гупперт привержен к алкоголю. В его комнате всегда стоит бутылка палинки.