— Недавно я видела в газете фотоснимок из Кореи, — говорила женщина. — Обезумевшая от горя мать рыдает над своей убитой крошкой… Страшный снимок! Я вспомнила свое горе… Приходилось ли кому-нибудь из вас держать на руках своего собственного умирающего ребенка? — неожиданно обратилась она к притихшему залу. — Думаю, что немногим, к счастью. А у меня вот на этих самых руках, — она протянула вперед свои руки, — умерла девочка, моя дочка Марика. Всего три годика прожила она на свете. Поблизости разорвалась бомба. Осколок попал ей в живот. Как она кричала: «Мама, мама, больно!» Я видела, я чувствовала, как уходит жизнь из ее искалеченного тельца. Я рвала на себе волосы. Но что я могла сделать?.. Она умерла, моя Марика. Умерла на моих руках. Но возмездие настигло фашистских бандитов. И когда их поганый пепел был развеян по ветру, я пришла на могилу своей маленькой дочки и сказала: «Спи спокойно, Марика, больше не будет в мире убийц».
Женщина глубоко вздохнула.
— Но нет, оказывается, я тогда ошиблась. Есть еще в мире дикие звери, которым мало крови моей Марики. Они тянутся за жизнью моей второй дочери — моей Каталины. Они тянутся за жизнью миллионов, сотен миллионов людей. И снова склоняются над своими окровавленными детьми корейские, вьетнамские, малайские матери…
Но люди теперь уже не те. Я стала другой, вы стали другими, все честные люди на земле стали другими. Мы знаем теперь, кто превращает в золото потоки человеческой крови. И мы говорим поджигателям новой войны: остановитесь, пока не поздно! Страшен гнев народа, и поздно будет просить пощады, когда над вашей головой сверкнет карающий меч. Берегитесь тогда! Пощады не будет!
Голос женщины звенел в тишине огромного зала. Корнеру казалось, что она смотрит прямо на него, что ее гневный голос обращен именно к нему. Делегатка Сольнока уже давно сошла с трибуны, уже выступали другие делегаты конгресса, а в ушах Корнера все еще звучало грозное, предостерегающее слово: «Берегитесь!»
Усилием воли ему, наконец, удалось сбросить охватившее его оцепенение. Он вышел в буфет и выпил один за другим несколько стаканов воды…
Добравшись до гостиницы, Корнер первым долгом кинулся к бутылке. Чудесная штука, эта палинка! Несколько глотков — и ты совершенно другой человек.
Корнер стал прохаживаться по комнате. Страх быстро улетучивался. Ему даже стало немного смешно. Что сказал бы Мерфи, если бы увидел своего лучшего разведчика в таком состоянии? Наверное, старика хватил бы удар.
А он, Корнер, тоже хорош! Перепугался слов какой-то истеричной венгерки. Подумаешь, девчонку у нее убило. У многих убило, и еще у скольких убьет!
Проклятая ведьма! Попадись она ему сейчас, он бы, не задумываясь, задушил ее собственными руками. Прав Мерфи, всех их надо атомной бомбой!
Он нащупал коробочку, по-прежнему лежавшую у него в брючном кармане. Хотя эта штучка и не атомная бомба, но все же она доставит венграм немало забот.
Был уже пятый час. Работа в учреждениях подходила к концу. Надо позвонить Карою Мереи, а если его снова нет на работе, то придется зайти на квартиру. Пусть у его ворот соберется хоть вся молодежь города. Скоро двое суток, как он в Будапеште, а дело еще не двинулось с места.
По телефону, как и вчера, ответила женщина. Корнер повесил трубку. Опять невезение! Надо идти на улицу Алдаш.
Пешком не хотелось. Корнер остановил свободное такси.
— Говорите по-немецки? — спросил он шофера.
— Немного, — ответил тот. И в свою очередь поинтересовался:
— А вы гость конгресса сторонников мира?
Корнер мысленно выругал себя за оплошность.
— Нет, я в Будапеште по торговым делам.
— Из Германии, стало быть, — догадался словоохотливый шофер.
— Да… Вот что, камрад, мне хочется осмотреть Буду. Езжайте через мост, а там я скажу куда…
Он не хотел называть шоферу нужную улицу.
Машина поехала. Время от времени Корнер произносил: «направо», «налево», «через мост». Так они добрались до переулка рядом с улицей Алдаш.
Здесь Корнер расплатился с шофером.
— Зайду к одной знакомой, — весело сказал он.
— Ясно! — подмигнул шофер. И тут же добавил озабоченно:
— А мне придется подкачать скаты. Совсем ослабли…
На этот раз возле дома, где жил Мерен, никого не было. Корнер быстро зашел в парадную и уверенно свернул налево.
В Вене он тщательно изучил план дома. В конце коридора должна быть лестница. Она ведет на второй этаж. Там две двери: правая — на чердак, левая — к Мереи.
Деревянные ступени заскрипели под ногами Корнера. Он стал подниматься осторожнее, стараясь переносить тяжесть тела на перила. Но все же ступени продолжали поскрипывать.
В одной из квартир нижнего этажа послышались легкие быстрые шаги. Распахнулась дверь. Вышел смуглый мальчик лет двенадцати с пионерским галстуком на шее. Увидев на лестнице человека, он что-то спросил по-венгерски. «Вам кого?» — догадался Корнер. Не ответить было нельзя.
— Мереи Карой, — сказал Корнер.
Мальчик широко раскрыл глаза и произнес несколько венгерских слов. Корнер уловил слово «реакционный» и насторожился. Он спустился с лестницы и подошел к мальчику.
— Не понимаю, — дружелюбно улыбнулся он. — Если умеешь, скажи по-немецки.
По лицу мальчика промелькнула тень беспокойства.
— А зачем вам Мереи? — спросил он, тщательно выговаривая трудные слова. — Вы откуда?
— Много будешь знать, скоро состаришься, — попробовал отшутиться Корнер.
— Мереи там больше не живет, — сказал мальчик, подозрительно посматривая на Корнера. Тот почуял неладное.
— А где же он?
— В тюрьме. Два дня тому назад его арестовали.
— О!..
Почему маленький чертенок так и смотрит на него во все глаза? Ах да, ведь он пионер. Ну, это проклятое племя. Мальчишка непременно увяжется за ним, проследит, быть может, до самой гостиницы, узнает фамилию… Нужно тотчас же избавиться от него.
Корнер украдкой оглянулся. В коридоре никого не было. Он подскочил к мальчику и изо всех сил ударил его кулаком по голове. Мальчик не успел даже вскрикнуть и, как подкошенный, повалился на пол.
Корнер склонился над ним, протянул вперед руки…
— Фери, Фери! — позвал женский голос из глубины квартиры.
Корнер стремглав кинулся на улицу. Позади в коридоре раздался пронзительный крик. «Она за мной не побежит, — мелькнуло у него в голове. — Ей теперь хватит хлопот с мальчишкой. Пока она приведет его в чувство…»
Корнер завернул за угол и пошел не спеша. Такси стояло на прежнем месте. Шофер укладывал насос в кабину.
— Что так быстро? — улыбаясь, спросил он.
— Знаете, не оказалось ее дома… Придется в другой раз. Поехали, что ли…
Такси уже отъехало метров тридцать, когда из-за угла выбежала девушка. В переулке никого не было. Куда же делся этот негодяй? Она ведь ясно видела: он бежал сюда…
Вот что! Такси!.. Загородив рукой глаза от яркого солнца, девушка прочитала номер машины. Затем пошла обратно.
На пороге дома ее встретил смуглый мальчик. Голова его была обвязана полотенцем.
— Ну как, Маргит?
— Уехал… Такси ИА-328.
ПО СВЕЖЕМУ СЛЕДУ
Когда майору Ласло Ковачу доложили, что его спрашивает какой-то пионер, он устало махнул рукой:
— Поговорите вы с ним сами, Бела. Я сегодня впервые за сто лет собрался с женой в оперу. Она очень обидится, если я ее подведу. Дело-то, вероятно, пустяковое: ребятишки опять «шпиона» выследили.
Но старший лейтенант Бела Дьярош отрицательно покачал головой.
— Нет, товарищ майор, тут нечто посерьезнее. У мальчика перевязана голова, и он пришел не один, а с сестрой-студенткой.
Ковач тяжело вздохнул. Посещение оперы отодвигалось на дальнейшие сто лет.
— Что ж, просите их сюда.
Ковач внимательно выслушал сбивчивый рассказ мальчика. Да, Дьярош прав. Этим делом придется заняться по-настоящему. К такому, как Мереи, не приходят для того, чтобы распить на досуге чашку кофе.
— Как же ты успел заметить номер такси? — спросил он мальчика.
Фери переглянулся с девушкой.
— Это Маргит. Я не мог бежать. Голова очень болела, — оправдываясь, сказал он.
— А как ты думаешь, почему он тебя ударил?
— Он сначала посмотрел на мой галстук, а потом сжал губы и как подскочит ко мне… Хорошо хоть, что я успел закрыться руками… Наверно, он решил, что я пойду за ним.
— И ты бы в самом деле пошел?
— Конечно.
— И не было бы страшно?
— Я ведь пионер, — сказал мальчик, а в голосе его зазвучала гордость. — Пионеры ничего не должны бояться. Вы слышали о Павлике Морозове?
Ковач, как ни силился, не смог удержать улыбку.
— Да так, краем уха.
Мальчик обрадовался:
— Тогда я вам расскажу…
И, не обращая внимания на отчаянные жесты Маргит, Фери принялся рассказывать со всеми подробностями.
Майор, разумеется, отлично знал историю отважного советского пионера. Но он не стал перебивать мальчика. Пока тот рассказывал, он думал о том, что вражеским, агентам с каждым годом становится все труднее творить свои черные дела на венгерской земле. Даже вот такие малыши выступают сознательными защитниками интересов государства.
Он сердечно поблагодарил Фери и его сестру. Затем, когда они вышли, приказал старшему лейтенанту Дьярошу:
— Нужно немедленно разыскать шофера такси.
Оставшись один, майор подошел к рукомойнику. Отвернув до отказа кран, он нагнулся и подставил голову под сильную струю холодной воды. Ковач уже почти сутки находился на работе, и это давало себя знать. А ведь предстояла еще одна бессонная ночь.
Затем он позвонил домой.
— Клари, — сказал он, — мне не хочется сегодня идти в оперу. Что? Нет, пройтись тоже не хочу… И кушать не хочется, я уже здесь поел… Когда приду домой? Нет, не поздно… Ну что ты, конечно, раньше утра… Клари, сейчас неудобно об этом. У меня полный кабинет народу, — для большей убедительности майор заговорил почти шепотом, — приеду домой, все тебе объясню. До свиданья, дорогая!
Повесив трубку, Ковач на секунду призадумался. Конечно, так никуда не годится. Бедняжка Клари, она видит его только во сне. Но что поделаешь, если враги не дают спокойно жить. Он ведь поставлен партией на самый передний край. И хотя войны нет, он все равно на фронте.
Майор пододвинул к себе листок бумаги и принялся выводить мудреные профили. Это была его давняя привычка: когда о чем-нибудь задумывался, то непроизвольно брал в руки карандаш и принимался за рисование.
Собственно, ничего особенно нового не произошло. Мереи арестован, а его ищут. Обычная история. Кто ищет? Это тоже ясно. Мальчика ударили не потому, что у него на носу веснушки. Посетитель боялся, что его выследят. А Мереи показал, что после отъезда Уоллиса из Венгрии он до сих пор не имел никаких связей. Поэтому логично предположить, что его искал человек, который должен был восстановить потерянные связи.
Кто этот человек? Мальчик описал его так: лет тридцати, тонкое лицо, светлые глаза, блондин… Немецкий язык… Но это могло быть маскировкой… Гм, маловато… Впрочем, посмотрим, что скажет шофер.
Бумага быстро заполнилась всевозможными уродцами. Майор отодвинул кресло в сторону и поднялся.
Нужно разобраться как можно быстрее. Есть сведения о том, что Си-Ай-Си готовит большую диверсию с применением новых средств тайной войны. Возможно, это уже начало. Мереи — крупная птица. Его не стали бы беспокоить из-за мелочи.
Майор вспомнил длинноносую, унылую физиономию Мереи. Это большая победа, что удалось обезвредить гадину. Старый ветеринарный врач с ханжеским лицом набожного пройдохи был одним из опаснейших американских шпионов. Впрочем, американцы — уже его четвертые хозяева. Сначала он служил в австрийской тайной полиции, потом одновременно работал на англичан и гестапо, а затем уже по наследству достался американцам. Свой провал он воспринял довольно спокойно.
— Что ж, должно было когда-нибудь случиться, — сказал он на первом допросе. — Ничто не вечно под луной.
Затем он деловито осведомился:
— Есть шанс остаться в живых?
А когда ему разъяснили, что его единственный шанс заключается в чистосердечном признании, он заговорил с такой торопливостью, что стенографистка с трудом поспевала за ним…
В дверь постучали. Это вернулся старший лейтенант Дьярош.
— Ваше приказание выполнено, товарищ майор.
В комнату, нервно теребя в руках засаленную кепку, вошел шофер.
— Добрый вечер, сказал он и скромно встал в сторону. Он никак не мог догадаться, зачем понадобился, и чувствовал себя весьма стесненно.
Но неловкость и стеснение моментально исчезли, когда шофер узнал, что интересует майора. Он быстро заговорил:
— Да, да, был у меня сегодня такой клиент. Он мне самому показался подозрительным. Понимаете, ничего, ну ровным счетом ничего не соображает по-венгерски.
— Ужасно, — усмехнулся майор.
— А? — Шофер на мгновение опешил, а затем продолжал с удвоенной быстротой: — И вообще у него очень подозрительный вид… Шляпа какая-то странная. Я сразу подумал, что он, должно быть, известный карманник или спекулянт международного класса.
И он пустился в длинные рассуждения о том, какими признаками преступника обладал, по его мнению, таинственный пассажир.
Майор вежливо ждал. Однако красноречию шофера не было предела. Пришлось прервать его:
— Все это очень интересно, но, к сожалению, не относится к делу. Я попрошу вас ответить на мои вопросы…
Из слов шофера выяснилось, что пассажир, о котором шла речь, и иностранец, разыскивавший Мереи, был одним и тем же лицом.
— Где вы его высадили?
— В центре города.
— Точнее.
— У Национального театра.
— И последний вопрос. Не говорил ли он вам случайно, откуда приехал в Венгрию?
— Я сам его спросил. У меня ведь здесь тоже кое-что есть. — Шофер прищурил глаз и многозначительно постучал пальцем по лбу. — С этого я и начал разговор — не делегат ли он мирного конгресса. Нет, говорит, я из немецкой торговой делегации. Ну, думаю, знаем тебя, не в первый раз…
На прощанье шофер долго жал руку майору Ковачу.
— Так что, если я понадоблюсь, вы не стесняйтесь, товарищ майор. В любое время дня и ночи. Адрес запомнили? — озабоченно осведомился он. — Улица Веселеньи, 82, во дворе, второй этаж, квартира шесть. А если дома нет, то напротив, в пивной у дяди Яноша, обязательно застанете. У него пиво, доложу вам, — лучшего не сыскать во всем Будапеште…
— Фу, — облегченно вздохнул майор, когда словоохотливый шофер, наконец, ушел…
Телефонный разговор с министерством иностранных дел разбил версию о немецкой торговой делегации. Как и предполагал майор, никакой торговой делегации в это время в Будапеште не было.
— Проводили? — улыбаясь, спросил майор у возвратившегося старшего лейтенанта.
— Так точно… Ну и язычок! Его нужно зазывалой на какой-либо аттракцион в Видам-парк[7]. Народ бы валом повалил.
— Это верно. Предложите директору парка… А теперь, прошу вас, приведите ко мне Мереи, Возможно, он что-либо знает.
Но Мереи знал очень мало.
— Разрешите сигаретку, господин майор, — попросил он и потянулся своими старческими склерозными пальцами к портсигару, лежавшему на столе.
Глубоко вдохнув дым, он ответил на поставленный вопрос:
— Должен ли был кто-либо ко мне приехать? Кто их знает! Судя по тому, что Си-Ай-Си за свои деньги требует работы, видимо, должен был. Но кто именно, не знаю, чистосердечно говорю, не знаю. Вы же сами убедились, господин майор, что я выложил все, что знал. А про это, поверьте моему честному слову, ничего не знаю.
Майор поморщился. Этому старому облезлому хищнику никак не шла роль невинного барашка. Но Мереи действительно мог ничего не знать о сегодняшнем посетителе. Зато он должен знать другое.
— Послушайте, Мереи, — сказал Ковач. — Я вам не буду ничего обещать. Вы сами прекрасно понимаете, что за свои преступления должны получить по заслугам. Но если вы ничего от меня не укроете, понимаете, ничего, — подчеркнул он, — постараюсь облегчить вашу участь. А теперь слушайте.