Но от Ирины не так-то просто было отделаться.
— Ну расскажи, — продолжала настаивать она. — Это, наверное, так интересно. Ну, что ты делал сегодня?
— Да сегодня я почти ничего не делал, — начал рассказывать Виталий с серьезным видом. — День прошел практически впустую. Ограбил пару банков…сберкассу там одну…пару машин еще угнал…мотоцикл, ерунда, в общем.
— Не обманывай меня, — смеялась Ирина и в отместку за шутку легонько ущипнула его за бок.
— Да тебя разве обманешь? — тоже смеялся Виталий. — Я и не пытаюсь уже. Умненькая ты моя, — и Виталий поцеловал ее долгим поцелуем.
— Но если честно, — продолжал он, когда их губы разомкнулись, — еще не так давно, до того как с тобой познакомился, ну., может быть не совсем этим, но чем-то подобным я как раз и занимался.
— Я догадывалась, — ответила Ирина, глядя ему в глаза. — Но сейчас ты тоже чем-то занимаешься. Расскажи, а я посмотрю, обманываешь ты меня или нет. Я-то ведь кое-что знаю.
— Что ты знаешь?
— А не скажу, — хитрила она, — ну расскажи!
— Если знаешь, зачем спрашиваешь?
— Да не знаю я, — призналась Ирина. — Ну расскажи, пожалуйста. Это, наверное, так интересно. Ты же знаешь, какая у меня жизнь — учеба, дом, рожа эта противная. Никуда меня не пускает, я скоро с ума сойду от скуки. Единственная радость в жизни — ты.
И это действительно было так, Ирина вышла замуж не по любви, а от молодости и привычки слушаться родителей, у которых был свой расчет на этот брак — ее сыну от первого брака был нужен отец, семья должна быть полноценной. А она тогда думала, что стерпится — слюбится, все так живут. Стерпеться кое-как стерпелось, до определенного времени, до встречи с Виталием, но не слюбилось. В Виталия она влюбилась практически сразу, это была ее первая любовь, не считая школьных увлеченностей.
Мужа до встречи с Виталием она как-то терпела, но теперь тяготилась его присутствием, да и как мужчина, как личность, он был ни рыба ни мясо, никакой, в общем. Можно представить, какая у них была жизнь. А Ирина была молода, романтична и склонна в определенной степени к авантюризму. Казалось, Виталия ей сам бог послал.
— Тебя не будет, — продолжала говорить Ирина, — я умру, наверное.
— Понимаешь, — отвечал ей Виталий, продолжая гладить ее по волосам, — у тебя немножко неверное представление о скуке. Многие девчонки, если не почти все, с удовольствием поменялись бы с тобой местами.
— Да они просто не были на моем месте, — сказала она, и в голосе ее и взгляде угадывалась если не мудрость, то очень глубокое понимание жизни, не свойственное ее возрасту. — Через год такой жизни — завыли бы, когда поняли бы, что вся жизнь так пройдет. Я бы сама с удовольствием поменялась с кем-нибудь местами, лишь бы быть с тобой.
— Ну, так поменяйся, и мы всегда будем вместе, — с едва заметной улыбкой произнес Виталий.
— Если только с твоей женой, — засмеялась она.
— Слушай, а это — мысль! Они и по возрасту, друг другу больше подходят, чем он с тобой, да и чем я с ней. Давай познакомим их как-нибудь. Вдруг они действительно понравятся друг другу, — продолжал Виталий, улыбаясь.
— Давай, — согласилась она и тут же добавила: — Но ты только не уходи от темы. Чем ты занимаешься?
Виталий тяжело вздохнул, не хотелось ему говорить на эту тему и, пытаясь опять уйти от ответа, сказал:
— Слушай, а и правда, давай придумаем, как их познакомить. Они же и по характеру ведь одинаковые.
Но Ирина не дала ему уйти от разговора.
— Я знаю, — сказала она, — ну так, что ты делаешь?
— Работаю водителем у одного предпринимателя, — выдохнув, проговорил он.
— Ты же обещал правду сказать.
— Я не обещал, — улыбнулся Виталий.
— Обещал, обещал. Ну скажи, пожалуйста, — не унималась она.
— Давай потом скажу.
— Сейчас. Ну скажи, — у нее были такие глаза, что он, наконец, не выдержал.
— Я разбиваю машины на дорогах.
— Как? Зачем? — спросила она в недоумении.
— Подставляю свои машины другим, когда они нарушают правила. Ну… и зарабатываю на этом деньги.
— Тебе не страшно, можно же разбиться? — воскликнула она в ужасе.
— Ну, разбиваются, как правило, только машины, — успокоил ее Виталий, — Хотя, если честно… то в первые разы я испытывал, что-то такое… может быть, не страх, но большое волнение точно.
Ирина смотрела на него широко открытыми глазами, которые вдруг загорелись, и она с возбуждением произнесла:
— Я тоже хочу попробовать, с тобой!
— Да ты с ума сошла! Это ж действительно опасно, — наотрез отказал Виталий, он и мысли допустить не мог впутывать ее в такие переделки.
— Ну и что, с тобой я ничего не боюсь, — твердо стояла на своем Ирина. — Ты же ведь не боишься.
— Нет-нет-нет, я не могу! Ты что! Одно дело рисковать своей жизнью и здоровьем, а другое — той, которую я так люблю, — отговаривал ее Виталий.
— Возьми меня с собой, ну, пожалуйста! Я тоже хочу испытывать волнение, — продолжала просить она, гладя ладонями его спину. — Ты не знаешь, что такое серое однообразие. Такая жизнь может свести с ума, я бы уже сошла, если б тебя не встретила.
Возможно, Ирина несколько сгущала краски, но Виталий понял, что она хочет сказать, и задумался, ничего не отвечая, лишь продолжая перебирать пальцами ее светлые локоны.
— Я хочу с тобой хотя бы попробовать этих острых ощущений, — продолжала уговаривать Виталия Ирина. — Я только попробую и все.
— В детстве ты, наверное, была капризным ребенком, — сказал он. — Может, ты еще и хулиганкой была?
— Немножко да, — кокетливо улыбнулась Ирина и, посмотрев ему в глаза, выдала свою страшную тайну: — Я в детстве у одного пацана велосипед угнала.
— С ума сойти! — восхищенно удивился Виталий и попросил, — Расскажи!
— У моей двоюродной сестры велосипеда не было, — начала свой рассказ она, — а у меня был. Мне всегда так обидно было, что у меня есть, а у нее нет. Вот я и решила у одного пацана взять велосипед прокатиться, а сама уехала и подарила его сестре. Ехала на велосипеде до самой деревни, через все сопки, упорно так. Знаешь, как тяжело было?! Вот настолько было сильное желание, чтобы у сестры тоже велосипед был.
— А пацан, что незнакомый был? — улыбаясь, спросил Виталий.
— Конечно, нет. Ты возьмешь меня с собой?
— Я что-нибудь придумаю, — пообещал Виталий, хотя он, слушая ее рассказ, уже придумал.
А она благодарно и успокоенно обняла его.
Бандера заехал в свой автосервис, где им ремонтировали машины, и, обратясь к одному из мастеровых, спросил:
— Трубки остались тормозные?
— Ну, — ответил тот, утвердительно кивнув головой.
— Отломай пару штук вот таких вот где-то, — Бандера показал руками, какой именно длинны ему нужны трубки, и добавил: — Одну толстую, одну тонкую.
Через минуту слесарь принес ему требуемые трубки, Бандера осмотрел их и удовлетворенно произнес:
— Угу, пойдет. Все, пока.
Он сел в «Челленджер» и направился в свой гараж.
В гараже он разделся до трусов, день был довольно жаркий, и занялся столярно-слесарным делом. Напилил с десяток деревянных квадратиков, выпрямив, нарезал тормозные трубки сантиметров по семь, примерно. Эти обрезки трубок заточил так, что получилось что-то вроде медицинской иглы, собственно это и была игла, только она должна была колоть не кожу и мышцы, а автомобильные шины. В деревянных квадратиках, точно по центру он просверлил отверстия примерно под сорок пять градусов к плоскости и диаметром, совпадавшим с диаметром тормозной трубки. Взяв одну из трубок и вставив ее в деревянный квадрат, Бандера удовлетворенно хмыкнул, любуясь своей работой, трубка держалась под нужным углом и достаточно плотно.
Это было приспособление для прокалывания автомобильных шин. Положишь незаметно такую деревяшечку под колесо автомобиля и через несколько километров придется ставить запаску. Можно конечно, казалось бы, поступить проще, используя просто гвоздь, вбил в деревяшку и все дела, но не так все просто. Резина на «японках» сплошь бескамерная, и с гвоздем можно уехать очень далеко, колесо могло вовсе не спустить, пока гвоздь не вылетит. Многие так и делали, чтобы не ремонтировать колесо какое-то время, вворачивали в место прокола саморез и так ездили, иногда довольно долго. Трубкаже, имевшая внутри отверстие, выпускала воздух из колеса достаточно быстро, а Бандере это было и надо.
В самый разгар работы раздался вызов телефона, лежавшего на верстаке, звонил Толстый, сообщал, что с рынка вышла машина, которую купили какие-то иркутские ребята.
— Давно? — спросил Бандера.
— Да минут пятнадцать, но они еще заправляться будут, — ответил Толстый.
— Поехали! — коротко произнес он и, выключив телефон, стал одеваться.
Черный «Марк» стоял тут же, рядом с воротами гаража, ожидая своего часа, Бандера нажал кнопку дистанционного пуска двигателя, и черный охотник с удовольствием отозвался низким рыком двигателя, послушно отрабатывая холодный пуск.
Охота началась!
— Романова-то нет, но он не самая важная фигура.
— Но с ним-то тоже работать надо, он наверняка что-то знает, — возразил зам шефу.
— Да, кто его знает… раньше-то такого не было…
Но разговор прервала вдруг захрипевшая рация.
— На связи, — ответил на вызов Филатов.
Ему сообщили, что на семнадцатом километре трассы произошел очередной инцидент, которого они ждали и боялись: у транзитчиков вновь отняли машины, жестоко избив их при этом.
Услышав это сообщение, Филатов с замом понимающе переглянулись.
— Седьмой, где Банин? — спросил по рации начальник оперативного отдела. После последнего грабежа он установил наблюдение за многими членами преступных групп, насколько хватало людей. Один из них смотрел за Баниным.
— Где Банин, седьмой? Ответь третьему, — повторил свой вопрос Филатов.
— На замерах, товарищ капитан, — ответил седьмой.
— Опять ДТП, что ли, устроил? Кто с ним?
— С ним Толстых, еще я вижу Фролова и Матусевича, который Енда.
— Давно? — спросил седьмого капитан.
Седьмой посмотрел на панельные часы, он сидел в маленькой «Сузуки» невдалеке от места совершения Баниным ДТП, внимательно наблюдая за происходящим, и ответил начальнику:
— Сорок минут назад врезался. Адо этого в гараже был часа полтора, пилил там что-то.
— Понял, — ответил Филатов и, вызвав по рации пятнадцатого, приказал:
— Зайди в ИБС и скажи, чтобы ко мне в кабинет подняли Бороздина и Холодкова.
Капитан опустил рацию и бросил заму:
— Давай в отдел!
— Бля! Опять началось! — с досадой проговорил тот, разворачивая машину.
— Вызывай Топоркова, пускай едет на место происшествия и осмотрит там все, — опять обратился к заму Филатов, набирая по мобильнику номер полковника Ушакова.
— Алло, Александр Андреевич, новое заявление по грабежу. Сейчас ко мне доставят Бороздина и Холодкова. Будете с ними говорить?
Выслушав ответ начальника, он буркнул в трубку:
— Понял.
Филатов сидел за столом в своем кабинете, когда ввели Бороздина. Капитан посмотрел на арестованного тяжелым, полным неприязни взглядом и, молча встав, вышел из кабинета. Вошел Ушаков, сел за стол напротив Бороздина и, оглядев его с головы до ног, произнес:
— Ну вот, выглядишь человеком. Помыт, побрит. Чистый и опрятный.
Немного помолчав, полковник слегка навалился на стол и издевательски спросил:
— Че тебе дома делать, а?
Борзый проглотил издевку, промолчал, но недовольную гримасу все же скорчил.
— Ладно, ладно, — примирительно заговорил Ушаков. — Садись, разговор есть.
Борзый медленно опустился на стул и, глядя полковнику в глаза, произнес:
— Вы мне глаз выбили, а теперь хотите от меня чего-то.
— Я тебя не трогал, — спокойно парировал Ушаков. — А глаз проходит уже. А вот что оказал сопротивление — извини. Ты бы сейчас уже дома был, потерпевшие тебя не опознали. А теперь у тебя статья. Что делать-то будем, а?
Борзый не проронил ни слова, всем своим видом показывая, мол вам решать, и по его взгляду полковник понял — вербовка прошла успешно.
Разговор с Холодковым прошел совершенно по-другому, тот поддался на откровенность или сделал вид, что поддался, он сидел и объяснял Ушакову, преданно глядя ему в глаза:
— Да вы хоть у кого спросите, Александр Андреевич, криминалом уже год не занимаемся. Не дает же под страхом смерти, честное слово! Да мы бы и сами рады рвануть где чего, так грохнет же.
— Что это с ним стало, — сняв очки, спросил полковник.
— Да в девку какую-то втюрился, — объяснял Холодков, и в голосе его чувствовалось явное недовольство действиями Бандеры. — Правильным стал, нас правильными хочет сделать, можно сказать, уже сделал. Долги и те никто не выбивает уже. А на такое тем более никто бы не пошел. Не, это точно не наши, богом клянусь. Так что зря вы нас тут держите, мы здесь ни при чем.
Полковник молча слушал излияния Холодкова и напряженно о чем-то думал.
Виталий с Ириной сидели в летнем кафе, расположенном за городом, на трассе, и ждали официантку. Виталий привез ее сюда специально, не только пообедать, он решил выполнить свое обещание, пока за ним не было слежки. После очередного грабежа на трассе и разговора с членами преступных групп Ушаков приказал снять людей с наблюдения за Баниным и арестовать Шустова. Но Виталий не знал пока ни о грабеже, ни об аресте, лишь удовлетворенно отметил, что за ним уже никто не ездит.
Подошла пухленькая, улыбающаяся официантка, в голубой джинсовой кофточке, плотно облегавшей ее выдающиеся формы.
— Нам два шашлыка, нарезку из помидор и огурцов, два чая… хлеб. Все, — сделал заказ Виталий, равнодушно глядя на аппетитную девушку, теперь его интересовала всего одна женщина, других он просто не замечал, они ему были не нужны.
— Ты что пообедать привез меня сюда? — спросила Ирина.
— Нет. Мы будем обедать по делу.
— А, деловой обед, — улыбнулась она.
— Да, так сказать, сочетание приятного с полезным, — тоже улыбаясь, сказал Виталий.
— И в чем же будет заключаться полезность нашего обеда?
— Будем клиента выбирать.
— Которому машину разбивать будем? — заинтересованно спросила Ирина.
— Нет, машину мы разбивать сегодня не будем.
— А! — возмущенно воскликнула она. — Ты же обещал!
— Я обещал, что я что-нибудь придумаю, чтобы ты испытала свои острые ощущения. Не буду же я разбивать машину, когда в ней сидишь ты, — объяснил Виталий.
— И что ты придумал?
— Будем угонять машину, — серьезно ответил Виталий.
— Ты еще и машины угоняешь? — удивилась она.
— Нет, точнее, уже нет. Раньше угонял. Я их слишком часто разбиваю, постоянно нужны запчасти, не буду же я их покупать на рынке. Смысл тогда вообще их разбивать? Чтобы заработать пятьсот долларов сверх ремонта?
— А сейчас что, не угоняешь?
— Нет. Сейчас я вообще ничего криминального не делаю. За то, чем я сейчас занимаюсь, меня никогда не зацепят, а если и зацепят, то ничего не докажут. Самое худшее, что может случиться, это восстанавливать машину за свой счет, но такого еще не было.
— А сейчас почему не угоняешь? — спросила Ирина.
— Раньше мне нечем было дорожить, я не только машины угонял, я еще много чем занимался. Чего мне было бояться? Тюрьмы? Там мой второй дом… который к тому же никогда не конфискуют, ни по какой статье. А сейчас у меня есть ты. Окажусь в тюрьме и тебя потеряю, — Виталий посмотрел ей в глаза и через паузу тихо добавил: — Знаешь, как я этого боюсь.
— Я тоже так боюсь тебя потерять, — с чувством сказала она, кладя свою узкую, теплую и такую родную ладонь на руку Виталия.
— Не бойся, не потеряешь, — пообещал он, гладя ее по руке. — Если бы ты так не просила, я бы и на этот угон никогда не пошел. Я уже давно разрешил нашим мастерам делать машины на абы как, — продолжал объяснять Виталий. — Даже рваные детали распрямляют и залепляют шпатлевкой. Так что кузовные детали я уже не покупаю, да и оптику научились делать. Так что денег хватает.
Виталий, немного помолчав, добавил:
— Да, мне много и не надо. С тобой-то я понял, в чем заключается счастье.
— Я тоже так счастлива с тобой!
Официантка принесла поднос с едой, и пока она расставляла тарелки, они молчали.
— Спасибо, — поблагодарила ее Ирина, когда та закончила сервировать стол.