В помещении было прохладно – видимо, установки для кондиционирования воздуха работали, как в Варшавском дворце культуры и науки. Меня сразу же отвели в предоставленные мне апартаменты. Я еще подумала, что подобной роскоши я не видела даже в фильмах из жизни высшего общества, но главным сейчас было не это: как можно скорее раздеться и вымыться.
– Пошли вон! – рявкнула я по-польски и перевела на французский: – Я хотела бы остаться одна. Сколько сейчас времени?
– Без десяти пять, – ответил толстяк, явно удивленный таким вопросом.
– Где без десяти пять? Здесь?
– Здесь, конечно…
Он с тревогой посмотрел на меня, обеспокоенный моим состоянием, и поспешил удалиться. Мне же нужно было знать время, ибо, отдохнув, я намеревалась произвести соответствующие подсчеты, чтобы без посторонней помощи определить свое местонахождение.
В моих апартаментах было все. Я напилась тоника со льдом, приготовленного для разбавления виски, и обосновалась в салоне, долженствующим служить ванной. Много времени ушло у меня на ознакомление с сантехникой. При этом я облилась водой с ног до головы, так как в неподходящий момент из стены брызнули горизонтальные струи воды, рассеяла по всему помещению морозную завесу, выстрелила струей кипятка – к счастью, не в себя, – но в конце концов освоила все эти достижения цивилизации. Завернувшись в большое махровое полотенце – лучшей одежды у меня не было, – я съела банан и взялась за подсчеты.
С помощью календарика Дома книги, атласа и напряженной умственной работы я рассчитала протяженность трассы, исходя из вероятного маршрута нашего перелета. У меня получилось, что сейчас я нахожусь чуть ли не прямо на тропике Козерога. Внимательное изучение карты позволило мне даже обнаружить извилистую железную дорогу – вне всякого сомнения, ту самую диковину, повисшую на склонах гор, которую я видела с вертолета, так как никакой другой железной дороги поблизости не было. Отыскала я на карте и залив, и два города на его берегах. Один город побольше, на самом берегу океана, другой – поменьше, в глубине залива. Первый назывался Паранагуа, а второй Антонина. Мои усилия увенчались успехом. Наконец-то я установила, где нахожусь!
Очень довольная собой, я решила, что теперь имею право отдохнуть и осмотреться. Апартаменты и в самом деле были верхом роскоши, но это я восприняла спокойно: в конце концов, не мне за это платить. Из окон с одной стороны был виден океан, с другой – одни скалы. С грустью подумалось мне, что в отпуске я всегда мечтала о комнате с видом на море и никогда ее у меня не было. Первый раз в жизни выпало мне такое счастье, как зерно слепой курице, вот только я не была уверена, что мое пребывание здесь можно назвать отпуском.
Все случившееся со мной было таким непонятным и неожиданным! Поехала я в добропорядочном Копенгагене поиграть себе в рулетку и вдруг оказалась в обществе совершенно незнакомых мне людей, которые к тому же собирались лишить меня жизни, нисколько не считаясь с моим мнением на этот счет. Все это походило на какой-то глупый розыгрыш, и трудно было примириться с мыслью, что меня держат здесь силой, что я не могу вернуться в Европу, что я никогда не увижу родного дома. В это как-то не верилось, и, видимо, этим объяснялось мое несерьезное настроение при столь серьезных обстоятельствах.
Незнакомый черный бандит с мрачным взглядом, согнувшись в поклоне, доложил, что обед подан. За столом со мной сидели только толстяк и патлатый. Я милостиво заметила, что неплохие бытовые условия сказываются положительно на моей памяти и кое-что я уже припомнила. Не исключено, что в ближайшее время я вспомню все, что говорил покойный, а пока прошу раздобыть для меня какую-нибудь подходящую к местным условиям дамскую одежду.
– Еще сегодня все будет доставлено, – сухо ответил патлатый, и на этом разговор прекратился.
– А где тут у вас пляж? – нарушила я тишину. Раз уж я оказалась в теплых краях, надо воспользоваться случаем и позагорать.
Оба они, толстяк и патлатый, слегка опешили. Видимо, загорание для пленниц не предусматривалось.
– Это как – пляж? – не понял толстяк.
– Ну, пляж, такое место у воды, где можно загорать. Где он у вас?
– Нет у нас пляжа, – ответил толстяк, еще не совсем придя в себя от удивления.
Патлатый тоже смотрел на меня как на ненормальную.
– Есть бассейн, – сказал он, подумав. – Желаете поплавать?
– Боже сохрани! – ужаснулась я. – Плавать я не умею. Мне бы позагорать у воды. Где ваш бассейн?
Толстяк вызвался показать мне их владения. О содержании меня под стражей никто не заговаривал, что меня несколько удивило. Мне казалось, что убежать отсюда не составит большого труда.
Мысль о побеге, ясное дело, не оставляла меня с самого начала. Зародилась она еще в самолете, когда я подслушала разговор за закрытыми дверями. Конечно, я понимала, что это не так просто, но у меня было две тысячи долларов и не было никаких надежд на полюбовное соглашение с бандитами. Они производили впечатление людей упрямых и настойчивых. Безнадежные ситуации действуют на меня мобилизующе, и я была уверена, что наверняка что-нибудь придумаю. Не зная местности, я не могла пока строить конкретных планов, а кроме того, не бежать же мне в махровом полотенце и босиком? Я бы бросалась в глаза всем встречным.
Вернувшись после обеда в свои апартаменты, я обнаружила там чудовищных размеров чемоданы со всем необходимым. Понятия не имею, как они умудрились так быстро обернуться и кто все это подбирал, но все вещи были нужного размера, даже обувь. Может, просто обратились к продавщице с такой же фигурой и поручили ей подобрать гардероб? А было там все, начиная с купальных костюмов и кончая вечерними туалетами. Были даже брюки с бахромой, которые я ни за что бы не надела.
Вечером я смогла наконец выйти на прогулку. Я и не заметила, как стемнело, потому что все постройки были освещены, причем так хитро, что мне никак не удавалось обнаружить источник света. Как внутри здания, так и снаружи все освещалось мягким рассеянным светом, похожим на солнечный. Я пожалела, что не могу посмотреть на это издали, так как светящиеся кубики наверняка выглядели в темноте весьма эффектно.
Некоторые секции здания высились на скале, другие были встроены прямо в скалу, третьи построены на специальных опорах, так что получилось несколько этажей, связанных друг с другом сложной системой сообщения. Лестниц было немного и лишь там, где надо было подняться или спуститься на один этаж. Главным средством вертикального перемещения были лифты. Прогуливаясь с толстяком, я насчитала девять лифтов, в том числе и открытых, двигающихся безостановочно, так что в них приходилось садиться на ходу. Я лично такие лифты не люблю и стараюсь ими не пользоваться: у меня вечно одна из ног оказывается не там, где надо. Двери везде открывались сами – фотоэлементы, наверное; некоторые стеклянные двери тоже сами раздвигались, климатизационные установки выдували, вдували, охлаждали и обмахивали. Все это, представьте, было исправно и действовало бесшумно.
Бассейн находился на одной из нижних террас. С трех сторон он был окружен постройками, с четвертой – возвышалась скала. Пальмы и кактусы росли в достаточном количестве. Вокруг бассейна валялись надувные пуфики из прозрачного пластика и стояла прочая дегенеративная мебель.
Одной только вещи я никак не могла обнаружить – выхода из этой резиденции. Постепенно я все более укреплялась в мысли, что единственным способом как прибытия сюда, так и отбытия отсюда является тот самый вертолет на верхней террасе. Скала у бассейна отвесно поднималась вверх, и ясно было, что мне на нее не вскарабкаться. Вертолетом я не умела управлять. Наконец я не выдержала.
– Красиво здесь, – сказала я. – Прекрасное здание, но как отсюда выйти? Наверное, выход наверху?
– Зачем же наверху, если внизу значительно удобнее? – саркастически заметил толстяк, и на ближайшем лифте мы спустились вниз. По дороге я увидела не замеченную раньше эстакаду, ведущую к просторной площадке среди скал, за которыми виднелись как минимум еще два вертолета. Это была та терраса, которую я разглядела, когда мы шли на посадку. Опять, значит, недоступный мне воздушный путь сообщения…
Был, оказывается, и другой путь. Мы спустились на небольшой, окруженный скалами дворик, от которого начинались три дороги. Одна из них заканчивалась неподалеку чем-то вроде небольшого балкона с видом на море. Вторая, каменистая тропинка, вела вниз, к морю. Третья, узкое асфальтированное шоссе, тоже спускалась вниз, но в другом направлении.
– Вот эта тропинка ведет к берегу, – доброжелательно объяснил мне словоохотливый толстяк. – А это – дорога в город и дальше, в глубь страны. Мы как-нибудь выберемся в город, только поедем не по шоссе, а морем. Желаете осмотреть порт?
Я желала. Он наверняка рассчитывал ошеломить меня, вот почему я изо всех сил старалась не подать виду, что потрясена, даже глазом не моргнула, когда в одной из скал при нашем приближении сами по себе открылись двери очередного лифта. Ну, совсем как в сказке: «Сезам, откройся!»
Теперь мы спустились уже к самому берегу, и я увидела маленький порт. Построен он был на берегу океана, а не залива. От океана его хорошо защищал очень высокий волнорез. Две большие моторные лодки стояли в аккуратных индивидуальных бассейнах. Все это было освещено тем же мягким рассеянным светом.
– Здесь недалеко город, – информировал меня толстяк, старательно избегая произносить название города. – Его отсюда не видно за скалами, только с верхнего балкона можно увидеть кусочек. Зато корабли, направляющиеся в этот город, видны хорошо.
Откровенно говоря, мне уже не хотелось больше ничего видеть. Резиденция меня ошеломила и вызвала целую кучу проблем. Мне надо было спокойно поразмыслить и затем еще раз внимательно осмотреть – при дневном свете и без сопровождения. Теперь я уже не удивлялась, почему они заперли меня на ключ в помещении с решетками на окнах.
Спать я отправилась с робкой надеждой, что проснусь в Копенгагене, опоздаю на работу и буду с удовольствием вспоминать свой увлекательный сон…
Не стану утверждать, что у меня было спокойно на душе, когда, осмотрев еще раз владения моих похитителей, поднявшись на вторую террасу с вертолетами и налюбовавшись видом с балкона, я расположилась на отдых в тени буйной растительности у бассейна. Возможность побега представлялась весьма проблематичной, зато очень четкой и недвусмысленной – позиция моих хозяев. Отказавшись от всех дипломатических выкрутасов, патлатый заявил мне прямо:
– Chere mademoiselle, вы являетесь единственной обладательницей чрезвычайно важных для нас сведений. Вы женщина неглупая и понимаете, что эти сведения мы должны получить. Не буду скрывать, сведения касаются денег. Очень больших денег. Вы сами убедились, что мы отнюдь не бедняки, но все, что вы видите, – ничто в сравнении с тем, что мы можем иметь после того, как вы нам сообщите только вам известный шифр. Мы люди не злые, нам бы не хотелось прибегать к насилию, тем более что это и в самом деле может отрицательно сказаться на вашей памяти. Напротив, мы склонны принять вас в дело… Этот вопрос мы еще обсудим… Но, к сожалению, не мы здесь распоряжаемся. У нас есть шеф. Он скоро прибудет. Если вы до прибытия шефа сообщите нам все, что сказал наш светлой памяти умерший друг, мы вас щедро вознаградим и отправим в Европу. Если вы увидитесь с шефом, вы никогда больше не выйдете отсюда. Выбирайте…
Все это было очень логично и, возможно, заставило бы меня передумать, если бы я не помнила того, что говорилось в самолете. Я твердо знала, что пока не назову им шифр, буду жива. Сказать всегда успею. А зачем я им нужна после того, как они все узнают?
– Понятно, – сказала я и сделала вид, что задумалась. – Но я в самом деле не помню всего, и мне кажется, что кое-что я перепутала. Сначала я совсем ничего не помнила, потом начала немного вспоминать, но до сих пор у меня все путается. И я совсем не шучу, когда говорю, что мне было бы очень полезно вновь оказаться в подобной обстановке.
– Это мы организуем, – пообещал патлатый. – Да хотя бы сегодня и попробуем…
Я не была уверена, что они поверили мне. Скорее делали вид, что поверили. Я тоже делала вид, что верю им, и мне очень хотелось надеяться, что они не догадываются, что я делаю вид.