Тетя помедлила, то ли что-то вспоминая, то ли делая какие-то вычисления.
– В апреле тридцать пятого, когда папа уехал, твоему отцу было всего три месяца.
Лиза прикрыла глаза, словно ожидая, когда полученная информация осядет в закоулках ее памяти.
– Значит, в этом доме жили дедушка Жан, бабушка Голда, мой папа, ты. Кто еще?
– Родители Жана. Мои бабушка и дед. Твои прадед и прабабка. Деду было тогда пятьдесят девять лет, маме – пятьдесят семь.
– Как вы узнали о том, что случилось с дедом?
Тетя Вардена задумалась. Молчала она долго, пока Лиза не тронула ее за рукав.
– Я боготворила отца, – сказала тетя Вардена. – Он был такой остроумный, элегантный. Да еще и занимал такой высокий пост! В доме постоянно были какие-то люди, решали какие-то проблемы. Отец часто уезжал. Он присылал нам письма и открытки. Из Вены, из Цюриха, из Софии. Когда он исчез, меня, как ты понимаешь, в курс дела не посвящали. Но я слышала разговоры. Дед встречался с Хаимом Вейцманом, он приезжал к нам домой с какими-то людьми. Они совещались, думали, что делать и как найти отца. Я знаю, что бабушка, дед и Голда ездили в МИД. По-моему, даже к министру. Время от времени мы получали официальные письма. Бабушка читала их и плакала. Мама постоянно говорила со мной об отце. Она могла думать только о нем.
– А Ашинзон?
– Что – Ашинзон? – Тетя Вардена внимательно посмотрела на племянницу.
– Он приходил к вам?
– Приходил. Несколько раз. Но он был только секретарем отца и не участвовал в совещаниях с высшими руководителями агентства.
– Он не рассказывал о том, что обнаружил в купе Восточного экспресса?
– В купе? В котором убили отца? Может быть, и рассказывал. Но я об этом ничего не знаю. А что он там обнаружил?
– Вот это я и хотела тебе рассказать, тетя.
Тетя Вардена взяла племянницу за руку.
– Что ты собираешься сделать, Лиза?
– Я хочу выяснить, кто и за что убил деда.
Тетя Вардена кивнула в сторону телевизора, на экране которого судья поднимал руку победителя.
– Ты, девочка, не слабее любого из этих мужиков. Тогда, в тридцать пятом, не нашлось человека, который взял бы поиск Жана в свои руки. Бабушка и дед были слишком стары. В то время пятьдесят девять – это уже была старость. Мама была слишком растеряна и могла только плакать. Наверное, тогда нам не хватало тебя.
– Ну что ты, тетя, – пробормотала растроганная Лиза.
– Но, поверь мне, девочка, даже располагая столь незначительными силами, мы сделали все, чтобы вернуть тело Жана. Или хотя бы найти его могилу. Нам помогало все руководство Еврейского агентства. Но у нас ничего не получилось. Как же ты теперь, когда прошло столько лет…
– Тогда было другое время, – решительно перебила Лиза. – Германией правили фашисты, евреи были изгоями, наши страны враждовали. Теперь никто не посмеет препятствовать моим поискам. А архивы, тетя, никто не сжигал. Не может быть, чтобы документы по такому делу не сохранились.
Тетя Вардена молчала. Затем она щелкнула кнопкой, и экран телевизора погас.
– Ладно, – кивнула она. – Может быть, ты и права. Рассказывай, что ты узнала от Ашинзона.
6
В Центральном архиве министерства обороны Андрей нашел Поля Госсе. Профессор Королев прекрасно отзывался об этом человеке и снабдил Андрея рекомендательным письмом, пообещав, что «Поль поможет непременно».
Вопреки ожиданиям Андрея, Госсе оказался вовсе не старичком-архивариусом в темно-синих нарукавниках и старомодном пенсне, а молодым человеком в потертых джинсах и ярко-красном свитере. Он прочел письмо Королева и картинно развел руками.
– Франция к вашим услугам, мсье Андрэ.
Андрей рассмеялся.
– Ну уж, вся Франция! С меня вполне достаточно вашего архива.
Андрей достал папку с копией драгоценного донесения Сталину и объяснил ситуацию. Госсе вернулся за компьютер и придвинул к себе клавиатуру.
– Операция «Каталина», операция «Каталина», – повторял он, качая головой, пока его руки бегали по клавишам. – Никогда не слышал о такой операции. Вы уверены, что ее проводила именно французская разведка?
Андрей подчеркнул ногтем слово «французская» в донесении. Госсе покосился на незнакомые буквы, дотронулся пальцем до пузатой «Ф» и кивнул.
– Где она проводилась? В какой стране? Или хотя бы какой именно из наших разведок – военной или общей?
Андрей пожал плечами. Госсе переходил со списка на список и бормотал себе под нос: «Ничего! Так, посмотрим здесь». Наконец он оттолкнул от себя клавиатуру.
– Странно! – Госсе откинулся на спинку кресла. – Ничего нет. Ни в одном каталоге.
– Как же это может быть? – Андрей, словно спасательным кругом, помахал пожелтевшим донесением. – Ничего нет ни у вас, ни у нас.
– Не знаю. – Госсе кивнул на экран компьютера. – Смотрите сами. Я сделал запрос по всем каталогам, включая два секретных. Нигде ничего нет.
– Может быть, есть еще какие-то каталоги? – Андрей сел рядом с французом.
В его голосе прозвучали нотки просителя, вторгшегося в серьезное учреждение и отвлекающего серьезного человека от его серьезных дел. Андрей вдруг подумал: а не предложить ли этому человеку за компьютером немного денег, чтобы активизировать его поиски? Но Госсе неожиданно сказал:
– Конечно, есть. Но туда нет доступа. Ни мне, ни вам. Можем, конечно, сделать запрос, попросить о доступе. Но вопрос не в этом. Почему операции, которая была проведена семьдесят лет назад, нет в общем каталоге? Почему ее нет в каталоге операций? Нет в открытых каталогах спецслужб? Не понимаю. Не может же она оставаться засекреченной через столько лет.
Андрей молча пожал плечами. Все это, конечно, странно, но пускаться в рассуждения он не намерен.
– Давайте еще раз посмотрим ваш документ, – предложил Госсе. – Переведите мне его слово в слово.
Андрей раскрыл драгоценную папку.
– «Французская разведка готова к проведению известной Вам операции Каталина, – медленно прочел он, сделав ударение на словах «французская» и «известной Вам». – Операция назначена предположительно на 12 апреля. В силах нашей местной резидентуры способствовать как проведению этой операции, так и ее срыву. Жду Ваших указаний по этому вопросу».
– Готова к проведению, – повторил Госсе. – А может быть, операция просто не была проведена?
– Может быть. – Андрей пожал плечами. – Но вряд ли руководитель разведки стал бы докладывать Сталину об операции, проведение которой было под вопросом. Вы представляете, Поль, кто такой Сталин?
– Я занимался историей вашей страны, Андрэ. Даже писал книгу под руководством профессора Королева. И я понимаю, чем рисковал Артузов, если бы операция не была проведена. И потому давайте исходить из того, что она состоялась. Но упоминаний о ней нет. Нигде. И потому у нас есть только один выход, Андрэ. Искать по датам.
– По датам? Что вы имеете в виду, Поль?
Француз откинулся на спинку кресла и коснулся пальцем сложной конструкции, стоящей на столе. От этого прикосновения конструкция пришла в движение. Защелкали металлические шарики, закрутились цветные аллюминиевые полоски, сливаясь в сплошной круг. Поль не сводил глаз с этой фантастической картины.
– Предположительная дата операции – 12 апреля. Так? – спросил он и тут же продолжил, не ожидая от Андрея ответа: – Любая операция сопровождается перемещениями сотрудников, техники или армейских подразделений. А может быть, всего этого, вместе взятого. Если операция была успешной, по ее итогам могут кого-то наградить. В случае провала могут начаться увольнения и ликвидации. Можно попробовать все это поискать.
– Отличная мысль, Поль, – оживился Андрей. – Стоит попробовать.
Ему было приятно осознать, что француз помогает ему вполне добросовестно, а не просто «отбывая номер», потому что об этом его попросил старый приятель.
– Попробуем. – Госсе развернулся к столу, одним движением остановил крутящиеся планки и щелкающие шары и решительно придвинул к себе клавиатуру. – Двенадцатое апреля. Я беру десять дней в одну и другую сторону, Андрэ. Со второго по двадцать второе апреля.
– Берите хоть двадцать, – щедро разрешил Андрей, но француз его не слышал.
Он держал мышку всеми пятью пальцами правой руки и, казалось, пытался выжать из нее нужные ему сведения.
– Так, так, – бормотал он. – Так! Ого! Вот это да!
– Что? – Андрей навис над французом, пытаясь разобраться в тексте, выскочившем на экран.
Госсе победным жестом вновь запустил свою светящуюся конструкцию и крутанулся в кресле.
– ЧП в службе общей разведки! – провозгласил он таким тоном, будто сообщал о чем-то очень приятном и даже торжественном. – Двенадцатого апреля погиб офицер Пьер Матин.
– Погиб? Как именно он погиб?
– Этого в донесении нет! – воскликнул Госсе. От избытка адреналина он не мог говорить спокойно. – Просто сообщается, что погиб при исполнении служебных обязанностей. Так, так.
Он вновь остановил крутящийся «мобиль» и впился глазами в экран компьютера.
– А дальше еще интереснее, – проговорил он несколько секунд спустя.
– Что? – выпалил Андрей, которому передалось возбуждение француза.
– Шестнадцатого апреля был арестован офицер все той же службы общей разведки Жильбер Мартинес.
Андрея охватил охотничий азарт. «Неужели мы ухватились за конец веревочки?» – мелькнуло в голове.
– Арестован? По какому обвинению?
– Черт его знает. – расстроенный Госсе вновь откинулся на спинку кресла. – Здесь же сплошные секреты. Почему бы не написать по-человечески. А, вот! Его обвинили в попытке разгласить секретную информацию. Интересно, что за информацию он хотел разгласить? Не о вашей ли «Каталине»?
У Андрея дрогнул подбородок. Вот оно! Вот ради чего он ушел из бизнеса. Ради этого сумасшедшего азарта поиска истины, с которым не сравнится ни азарт биржи, ни азарт казино.
– Что произошло дальше с этим Мартинесом? – нетерпеливо выпалил Андрей.
Госсе двигал мышку короткими резкими движениями.
– Его выпустили из тюрьмы, но из разведки уволили. Понятно. Обычное соглашение.
– Что за соглашение? – не понял Андрей.
– Видимо, речь идет о какой-то скандальной ситуации. Или о нервном срыве офицера. В этом случае офицера выпускают из тюрьмы, а он дает подписку о неразглашении сведений. Обычное дело.
– Не для разведки.
– Что? – не понял Госсе.
– Я говорю, это обычное дело, но не для разведки. – В голосе Андрея прозвучал металл твердой уверенности. – В разведке предпочитают более серьезные гарантии того, что секретная информация не будет разглашена, чем подписка о неразглашении.
Госсе ничего не ответил, но его пальцы забегали по клавишам еще быстрее. Через несколько секунд он издал странный горловой звук и развернулся к Андрею.
– Вы правы, Андрэ. – Госсе уважительно смотрел на коллегу. – Вот что значит специалист в своей области. Вы совершенно правы. И в данном случае разведка эти более серьезные гарантии получила.
– О чем вы говорите, Поль?
– Жильбер Мартинес скончался двадцать первого апреля.
Андрей на мгновение замер и понимающе кивнул.
– Разумеется, от сердечного приступа.
– Не угадали. От кровоизлияния в мозг.
– Интересно. – Андрей поднялся и прошелся по комнате. – Очень интересно. Не кажется ли вам, Поль, что мы воткнули палку в муравейник?
– В огромный муравейник, – улыбнулся Госсе, но его улыбка была нервной и оттого кривой. – Я бы сказал, в муравейник-небоскреб. И это меня очень возбуждает. Мне кажется, я влюбился в вашу мадемуазель «Каталину» и готов сделать ей предложение.
– Чтобы сделать ей предложение, – рассмеялся Андрей, – вам сначала придется ее отыскать. Потому что пока вместо «Каталины» мы имеем пожелтевший документ и трупы двух агентов службы общей разведки, которые, вполне возможно, не имеют к этой операции никакого отношения.
– Имеют, – отрезал Госсе. – Я уверен, что имеют. А у меня, знаете… Интуиция… Она меня никогда не подводит. Мы на верном пути.
– Вы можете найти мне фотографии этих агентов?
– Не знаю. Но попробовать можно.
Госсе вновь защелкал мышкой.
– Знакомьтесь! – провозгласил он через несколько минут. – Мсье Пьер Матин.
С экрана компьютера на Андрея смотрело вытянутое лицо потомственного аристократа. Тонкие черты чувственного лица, пронзительные голубые глаза, чуть выдающиеся под кожей скулы.
– Хорош! – усмехнулся Андрей. – В вашей разведке все агенты такие?
– Какие такие? – не понял Госсе, но тут же сообразил и улыбнулся. – Вы имеете в виду аристократическую внешность? Это ни о чем не говорит и не должно вас обманывать, Андрэ. Этот тип с равной вероятностью может оказаться как вдумчивым аналитиком, так и жестоким убийцей.
– Вы правы, Поль, – согласился Андрей. – А что с фотографией Жильбера Мартинеса?
– С этим господином сложнее. – Госсе молотил пальцами по буквам клавиатуры с настойчивостью боксера, решившего завершить поединок нокаутом уже в первом раунде. – Его фотографии нет нигде. Ноль. Сейчас… Сейчас я попробую по каталогу имен…
В последуюшие несколько минут француз что-то бормотал, двигал мышку, оттягивал ворот свитера и кусал губы. Андрей смотрел на него и пытался привести мысли в порядок. Неужели они действительно разворошили какой-то муравейник? В отношениях с разведкой такая вольность может дорого стоить. Эти джентльмены не церемонятся. Ни в одной стране мира. Что же делать? Остановить этого увлекающегося француза, извиниться и махнуть рукой на «Каталину»? Нет. Он никогда не поверит в то, что через семьдесят лет с операции не снят гриф «секретно». Проще поверить в ошибку чиновника, загнавшего документацию об этой операции в какой-нибудь дальний архив. Если это так, то извлечь ее оттуда будет непросто. Но не опасно.
– Нет! – Госсе откинулся на спинку кресла. – Хоть режьте меня, но фотографии второго господина нет нигде. Как вы думаете, Андрэ, может быть, фотографии офицеров, уходящих в отставку, удаляются из общей базы?
– Или переносятся в секретный раздел?
– Вы намекаете на то, что фотографии Мартинеса засекречены?
Андрей улыбнулся.
– Я не намекаю, Поль. Я говорю об этом прямо. И все, что мне остается, – это просить вас поискать родственников этого Мартинеса?
– Родственников? – Госсе с интересом взглянул на Андрея. – Зачем?
– У них как минимум можно раздобыть его фотографию.
Госсе кивнул и повернулся к экрану. Андрей отошел к окну. Если документы об операции «Каталина» были засекречены по ошибке, то почему ни в одном каталоге нет фотографии Мартинеса? А кто сказал, что офицер Мартинес имеет какое-то отношение к этой операции? Это всего лишь предположение, к тому же построенное на весьма сомнительной основе.
– Вот. – Госсе нажал кнопку, и по экрану побежали строчки анкеты. – Жильбер Мартинес жил в доме 26 по улице Мюрело. Он был женат на Виолетте Мартинес, урожденной Блер. В тридцатом году у него родилась дочь Катрин, в тридцать пятом – сын Мишель.
Андрей вздохнул.
– Сейчас этому Мишелю семьдесят лет. А дочери – семьдесят пять. Будем надеяться, что хоть кто-нибудь из них жив.
– Французы живут долго, – улыбнулся Госсе. – Хотя я вовсе не уверен, что потомки мсье Мартинеса не продали дом своих предков и не перебрались из Парижа куда-нибудь на природу. К морю. Французы любят жить у моря. Но не печальтесь, Андрэ! – вскричал Госсе, заметив глубокую складку, которая пролегла между бровями Андрея. – Найдем мы этих Мартинесов. Служба информации работает у нас отлично. Знаете что, вы займитесь ими, а я попробую поговорить с начальством.
– О чем?
– О вашем запросе. В конце концов, вы представили мне официальный запрос Института военной истории России, и мы обязаны дать вам официальный ответ. Если я буду убедителен, а начальство благосклонно, может быть, мне удастся добыть разрешение на вход в секретные каталоги.
Андрей поднялся и протянул французу руку.
– Спасибо вам, Поль. Я позвоню вечером и сообщу о своих успехах.
– Счастливо, Андрэ! Улица Мюрело – это север Парижа. Район парка Монсо. Впрочем, вы все равно поедете на такси.