Как только конвойные устроились на ночлег, связав на ночь пленных, меткие стрелки Али, заранее засевшие со штуцерами в укромных зарослях, дали залп. Одновременно Иван повел в атаку на работорговцев оставшихся с ним четверых джигитов, но работы для них уже не нашлось. Пока атакующие преодолевали три сотни метров каменистой пустоши, отделявшие их от лагеря персов, прекрасные горные стрелки Али уложили всех защитников, ухитрившись не задеть ни одного пленника.
Анапа встречала горцев, пришедших торговать со столь желанным в городе живым товаром, как родных. Никого не удивил и возглавляющий натухайцев русский – за последнее время тут привыкли именно к такого рода смешанным шайкам разбойников, совершающих набеги на кого придется и не считающихся с национальностью ни своих членов, ни тех, кого они грабят.
Сдав живой товар по оптовой цене «держащему» местный невольничий рынок толстому турку, вновь прибывшие не отказали себе в удовольствии хорошенько отметить удачный набег. За три дня, проведенные в крепости, они посетили все ее злачные места, везде щедро соря деньгами и расписывая собственные подвиги. Такое поведение было вполне обычно, и не вызвало у властей ни малейшего подозрения, как и отбытие прогулявших заработанное джигитов на новую «охоту». Утром седьмого апреля джигиты со своим русским предводителем покинули гостеприимный город и отправились в сторону гор.
Путь до спрятанной в уединенной бухточке кочермы занял у горцев два дня. Еще двое суток ушло на то, чтобы попасть в Еникале. Время в дороге не прошло впустую, и лейтенант имел с собой составленный им тщательный план крепости, с указанием материала и толщины стен, расположением бастионов, отмеченными местами расположения артиллерии, ее составом и количеством, а также оценкой численности гарнизона и порядков, царящих в городе.
Иван мог бы по праву гордиться собой и быть вполне счастлив, если бы не одно обстоятельство – полученные бесценные сведения еще предстояло доставить командованию, а вот тут-то была проблема. За два месяца общения с горцами он не выучил в совершенстве их языка, но научился в основном понимать смысл того, о чем говорят попутчики. Будучи предусмотрительным молодым человеком, Иван никому, и прежде всего Али, не показывал своих умений, и джигиты спокойно разговаривали в присутствии гяура.
Так ему стало известно, что как только он передаст Али вознаграждение, полагающееся его людям, то будет моментально зарезан, чтобы не оставлять следов неблаговидного сотрудничества натухайцев с извечными врагами. Турки не были бы в восторге, когда узнали бы, что планы их главной твердыни на восточном побережье Черного моря попали в руки русских благодаря измене горского племени. Месть янычар страшна, так что Али принял решения до нее не доводить – русский должен умереть, планы крепости будут уничтожены, а он с товарищами, отнюдь не прогулявшими в Анапе даже половины щедрой добычи, отправиться домой, гордясь чисто проделанной работой.
С Али нужно было что то делать, и медлить в этом было нельзя. Иван думал, как ему выкрутиться из смертельной ловушки, в которую он сам себя загнал все время, пока они плыли к Еникале, и, кажется, придумал. Сказав, что не хотел бы привлекать посторонних глаз к расположенному за городом тайнику с деньгами, Иван отправился в горы наедине с Али.
Опытному и готовому к такому повороту событий лейтенанту не составило большого труда справиться со слишком самонадеянным горцем, бросившимся на него с кинжалом, как только лейтенант нагнулся, чтобы поднять увесистый кожаный мешок с серебром, спрятанный под массивным камнем. Пистолетный выстрел в упор не оставил Али шансов, но и сам лейтенант, получил от умирающего горца удар кинжалом, распоровший мышцы на левом предплечье.
Иван отлично понимал, что возвращаться в Еникале теперь было нельзя. Наскоро перевязав неопасную, но болезненную рану, лейтенант направил коня в горы, чтобы попасть в Севастополь сушей. Под вечер ему стало дурно, но Иван списал недомогание на усталость и потерю крови, продолжавшей сочиться из-под повязки. Наутро, ослабевший офицер едва нашел в себе силы сесть в седло. Потом он так и не смог восстановить подробностей этого путешествия – оно проходило как в бреду, но когда Иван прибыл в Севастополь, он был едва жив.
Три дня офицер пролежал без сознания, а когда очнулся, оказалось, что флот уже покинул базу и направился к Анапе. Невзирая на лихорадку, вызванную ранением, лейтенант предъявил свои полномочия, и добился, чтобы его отправили к осажденной крепости первым же транспортом. Нужно было спешить – ведь идти на крепость штурмом в лоб было подобно самоубийству. Грамотные французские инженеры выстроили оборону таким образом, что лобовая атака фортов не имела шансов на успех.
Обращенная в военный транспорт яхта «Голубка», с лейтенантом Куприяновым на борту, покинула Севастополь двадцать пятого апреля, а двадцать шестого над Черным морем разразился жесточайший шторм.
Конец ознакомительного фрагмента.