– Почему человек из полицейской контрразведки, специалист по шпионам, вдруг заинтересовался вами?
– Это личные счеты, господин Осама. Не более того…
– Вы неискренни со мной, господин Берг! И это очень меня огорчает, – сокрушенно покачал головой японец. – И куда это вы все время смотрите?
Вместо ответа Агасфер молча указал здоровой рукой на противоположный край бассейна. Во время всего разговора с разведчиком он не спускал глаз с расплывчатых фигур, двигавшихся какими-то странными прыжками. Когда фигуры приблизились, Агасфер в изумлении вытаращил глаза: это были обезьяны! Гоняясь друг за другом, две из них запрыгнули на край их бассейна и с шумом рухнули в воду, ничуть этим не смутившись.
– А-а, обезьяны! – ничуть не удивился японец. – Совсем забыл вас предупредить, барон: курорт расположен практически на территории национального парка, где водятся эти обезьяны. Их запрещено трогать, и они совсем не боятся людей, как видите. До войны, в сильные морозы, я сам видел, как они забирались греться в онсэны, не обращая внимания на отдыхающих. А то и прогоняя их…
Услыхав позади шорох, Агасфер вскочил на ноги и убедился, что несколько бесшумно подобравшихся к бассейну бесхвостых обезьян увлеченно роются в оставленных им простынях и играют с полотенцем.
– Кыш! Брысь! – крикнул Агасфер, и обезьяны с воплями кинулись прочь, захватив при этом его полотенце.
– Я же говорил вам! – засмеялся Осама, демонстрируя свое, которое он так и держал у себя на голове.
– Хорошо, что я не оставил вместе с полотенцем и свой протез, – смущенно покачал головой Агасфер. – Это было бы потерей посерьезнее!
– Кстати, о протезе и вашей потерянной руке, Берг, – посерьезнел разведчик. – По моим данным, руку вы действительно потеряли в поединке. В каком году это случилось?
– Осенью 1874 года.
– То есть почти тридцать лет назад. Чем вы занимались все это время?
– Полученные мной раны были серьезны, я потерял много крови. Меня приютили монахи одного из монастырей в Южной Польше. Они вылечили меня и спрятали у себя: поединок вызвал большой резонанс в Петербурге, негодование Александра II, и, как следствие, всероссийский розыск. Я прятался у монахов почти двадцать лет.
– Остается около десяти лет, – напомнил японец.
– Покинув монастырь, я полагал, что все давно забыто. Вернулся в Петербург и нашел службу у одного отставного офицера-чудака, помешанного на старинной механике. Несколько лет я искал для него в России и по всей Европе старые шарманки и забавные механические игрушки. К тому времени всплыло завещание моего отца, и, чтобы выполнить его условия, друзья помогли мне получить место в Главном тюремном управлении. Я женился, и был намерен отслужить на государственной службе пять лет, как этого требовал в своем завещании отец. Но случилось так, что меня случайно опознал один из старых знакомых по Гвардейскому саперному батальону, где я служил до злополучного поединка. Мне снова пришлось покинуть Петербург и перебраться сначала в Иркутск, а потом во Владивосток. Там я нашел компаньонов для открытия своего дела и перебрался на Сахалин. Душеприказчики моего отца сочли условия моего вступления в права наследства выполненными. Я начал переговоры с норвежцами, и те с разрешения душеприказчиков начали выполнять условия отсроченного контракта: поставили в Маоку первую линию консервной фабрики. А потом началась война…
– Можете назвать монастырь, где вы скрывались, и имя того чудака, который принял вас на частную службу в Петербурге?
– Монастырь Ченстоховской Божией Матери в Ясна Гура. Там я был хранителем библиотеки. А петербургский чудак, приютивший меня – отставной полковник Генштаба Архипов.
– Что ж, пока все сходится. Вернее, почти все… Ваша «исповедь» чрезвычайно похожа на правду. Но так ли это, Берг!
– Вы мне не верите?
– У нашей службы были хорошие наставники – немцы[13]. Они многому нас научили – в том числе трижды и четырежды проверять все на свете. Сейчас политические приоритеты Японии несколько сменились, а отношения с Германией на официальном уровне стали более прохладными, нежели с Англией. Но спецслужбы наших стран по-прежнему сотрудничают. И мы запросили своих старых друзей в Германии насчет вас, барон. Не хочу скрывать: у моего руководства – большие надежды, связанные с вами.
– Вот как?
– Но окончательное решение мои начальники примут только после того, как получат ответ из Германии. Когда это произойдет? Я не знаю. Может, месяц, может, три или пять. И нельзя исключать того, что эти надежды – мои и моего руководства – могут рухнуть, если немцы сообщат нам о вас что-либо неприятное. Пока же я вижу, что вы уходите от ответов на некоторые вопросы! И возможно, очень ловко смешиваете правду с недоговорками и ложью. Прошу не забывайте: даже маленькая ложь может вызвать большое недоверие!
– Но я рассказал вам все!
– Вынуждаете выложить карты на стол, барон? – криво улыбнулся японец. – А если я это сделаю – выложите ли вы свои?
– Да. Слово чести!
– Хорошо, попробуем сыграть в открытую. Начнем с того, что руку вы действительно потеряли в поединке – но не с русским высокопоставленным офицером, а с японским дипломатом, секретарем первого нашего посольства в России, неким Асикагой, в 1874 году. Вот истинная причина и вашей отставки из гвардии, и гнева вашего царя, и полицейского розыска! Мне пришлось поднимать архивы нашего министерства иностранных дел для того, чтобы проверить эту информацию и разыскать документы, касающиеся трагической гибели дипломата. Там и всплыло ваше имя, барон! Что же касается тогдашнего посла в России, виконта Эномото Такэаки, то он категорически отказался говорить о вашем злополучном поединке даже с главой Второго отдела! О вас, кстати, виконт отзывался только хорошо. И даже с чувством некоей вины, я бы сказал.
– Эномото, Эномото, – пробормотал Агасфер.
– Насчет монастыря – расхождений с нашими данными нет. А вот дальше… Этот ваш «чудак-механик» с полковничьими погонами, Архипов… Наши агенты из Петербурга любезно сообщили, что полковник Архипов и его друзья стояли у истоков создания в Русской армии профессиональной службы разведки и контрразведки. Эта инициативная группа начала проводить свои операции в России и Европе раньше, чем была официально разрешена царем Николаем II, барон!
– Вас хорошо проинформировали, господин Осама, – пробормотал Агасфер.
– А вы? Неужели столь наблюдательный человек, как вы, ничего не видели у себя под носом?
– В доме Архипова иногда собирались его старые друзья. Но все эти люди были с высоким положением в обществе – генералы, начальники департаментов. А кому нужен человек, уволенный из армии в чине прапорщика? И к тому же калека…
– Резонно, – согласился японец. – Тем более что чуть позже у этой инициативной группы наступил крах. Созданную все же волею вашего царя и инициативой патриотов России армейскую разведку и контрразведку стали оттеснять от оперативной работы за рубежом. В группе недавних единомышленников и создателей спецслужбы произошел раскол. Что же касается вас, то ставший директором Департамента полиции господин Лопухин стал ворошить старые дела и настаивать на том, чтобы предать вас, барон, суду Особого присутствия. За поединок двадцатилетней давности, едва не сорвавший переговоры России и Японии. И тогда ваши новые друзья решили спрятать вас подальше. Так вы оказались в Иркутске. Я нигде не ошибся, господин Агасфер?
– Пока нет. Поздравляю вас, господин Осама: ваши люди умеют добывать информацию!
Где-то вдали глухо ухнул колокол, и Осама встал.
– Пора выбираться из источника, барон: слишком долгое пребывание в минеральной воде может обернуться ущербом для организма. Мы договорим, пока будем одеваться и отдыхать после этой водной процедуры.
– Да, но проклятые обезьяны уволокли мое полотенце и все простыни! – встав на ноги, Агасфер растерянно оглянулся.
– Не смущайтесь! – усмехнулся японец. – Я же сказал вам, что мы здесь одни, если не считать банщиц. Доберемся до купальни в костюмах Адама, смоем с тела соль и оденемся…
Мужчины оделись и перешли в помещение, застеленное циновками. Сюда принесли чай в крохотных бронзовых чайниках. Следуя примеру японца, Агасфер вытянулся на полу, подложив под голову деревянный чурбачок. Полежав и приступая к чаепитию, Осама сел и некоторое время с легкой улыбкой наблюдал, как его спутник пытается сесть на пятки, а потом приказал прислужнице принести европейский стул.
– Теперь поговорим о вашей фабрике, господин Берг. Надо сказать, что вы чертовски вовремя – во всяком случае, для меня – занялись коммерцией.
– У меня есть компаньоны, – напомнил Агасфер.
– Я не забыл о них. Но купец Семенов далеко отсюда, в России, а Демби меня мало интересует, – пожал плечами японец. – В конце концов, они вложили в ваше предприятие только свои деньги. Сегодня я выезжаю в Токио, где доложу руководству о выполнении своей миссии, о привезенном оборудовании. Отвезу также на экспертизу образцы изготовленных вами консервов. Неплохо было бы, если бы вы, барон, дали мне бумаги, подтверждающие ваше участие в норвежском контракте. Иначе, в случае одобрения рыбных консервов, оборудование для их производства могут просто конфисковать как военный трофей.
– Благодарю вас, господин Осама!
Японец небрежно отмахнулся:
– Пока благодарить не за что. Полагаю, что вам с Демби вернут оборудование, разрешат выписать у поставщиков остальное и заняться производством консервов здесь, в Хакодате. Всю продукцию, или большую ее часть, будут забирать на военные нужды. Не даром, разумеется: о цене будете договариваться с интендантскими службами. Ну, и налоги, конечно…
– И что же нам с господином Демби в результате останется? – мрачно поинтересовался Агасфер.
– О, не беспокойтесь! – рассмеялся японец. – Останется вполне достаточно для того, чтобы со временем сделать хороший подарок человеку, который будет хлопотать за вашу фабрику в Токио!
– Не сомневайтесь, господин Осама!
– Но я бы попросил вас, Берг, договориться с господином Демби о том, чтобы он принял все хлопоты по восстановлению фабрики, строительству новых линий и производству консервов на себя: в отношении вас у меня и у моего руководства другие планы.
– Я почему-то не сомневался в этом, – мрачно кивнул Агасфер.
– Люблю догадливых людей! – продолжал веселиться японец. – Кстати, в вашем багаже есть приличная европейская одежда типа смокингов, сорочек и прочего?
– Боюсь, что нет: в Иркутске и после него я вполне обходился мундиром Главного тюремного управления. И дорожной одеждой для путешественников.
– Вам непременно надо заказать европейскую одежду, в том числе и вечернюю. Если моя миссия в Токио закончится удачно, вам придется бывать в обществе иностранцев, посещать приемы и прочие светские мероприятия.
– Но у меня нет местной валюты, – возразил Агасфер. – И ваши финансисты вряд ли примут чеки Приморского банка, где у меня был открыт еще довоенный счет.
Японец протянул ему небольшой черный портмоне.
– Считайте это авансом, барон. В монетном отделении портмоне есть настоящие довоенные иены. Имейте в виду, они ценятся в нашей стране гораздо выше их бумажного эквивалента военной поры.
– А мои бумаги? Разрешение на жительство, удостоверение личности, или как оно у вас называется?
– Терпение, Берг, терпение! Если Токио примет в отношении вас мой план, у вас будет временный вид на жительство в Японии. И тогда вы смело можете ходить не только по Хакодате, но и в любом городе Японии.
Агасфер внимательно поглядел на собеседника:
– А если вдруг я не понравлюсь вашему начальству в Токио?
– Боюсь, тогда дело может кончиться тем, что вас с супругой признают персонами нон грата и вышвырнут из Японии. Как минимум!
– А как максимум? – допытывался Агасфер.
– Не забывайте, что моя страна находится в состоянии войны с вашей, барон. Если вы были неискренни со мной сегодня, то вас могут счесть русским разведчиком, проникнувшим в Японию с враждебными целями. Тогда вас ждет военный трибунал и, возможно, петля. Война, барон, война! Нам некогда возиться с подозрительными личностями.
– Теперь вы пытаетесь запугать меня! – мрачно констатировал Агасфер. – Между тем хочу напомнить, что вовсе не рвался в Японию, и не проникал в вашу страну тайно. Скорее, наоборот: это вы снарядили экспедицию и вывезли меня из России, прихватив при этом мою коммерческую собственность! Скажите прямо: в чем меня подозревают?
– Пока ни в чем, – японец встал, показывая, что разговор закончен. – Поговорим после моего возвращения – это, думаю, дней через десять. Пока отдыхайте, посещайте источники, осматривайте достопримечательности Хакодате – их, кстати, тут немало. Закажите приличную одежду. И не сорите понапрасну деньгами, барон! Рикше заплатите пятьдесят сен, бумажкой. На улицах, в лавках и на рынках портмоне старайтесь в руках не держать: хотя уровень преступности в Японии всегда был низок, война многое изменила. Народ обнищал, и… Ну, вы меня понимаете, я полагаю!
На улице собеседники раскланялись. Уже садясь в коляску подбежавшего рикши, Агасфер оглянулся. Японский разведчик смотрел ему вслед с непроницаемым, как обычно, выражением лица – широко расставив ноги и заложив руки за спину. Агасфер кивнул – японец никак не отреагировал…
Глава пятая
Петербург
Возница придержал лошадей перед подъездом особняка Архипова, и, едва дождавшись, пока седок легко выпрыгнет из экипажа, тут же отъехал и скрылся за углом. Его пассажир в два легких шага пересек неширокий тротуар, на ходу доставая из кармана ключ. Открыл дверь, тщательно запер ее за собой, и был тут же встречен швейцаром Трофимом.
– Господин ротмистр? Ваше благородие, Владимир Николаевич! Сколько зим, как говорится! Милости просим, милости просим!
– Здравствуй, Трофим! А ты, гляжу, по-прежнему манкируешь своими обязанностями и дремлешь в теплом уголке? Господин полковник у себя? В мастерских? Поди доложи, что я жду его в библиотеке!
И, не слушая бормочущего что-то в свое оправдание швейцара, ротмистр отдал ему шапку, отцепил саблю и легко побежал по лестнице наверх. Очутившись в знакомой библиотеке с ее непередаваемыми ароматами старых переплетов, хорошего табака и любимого хозяином дома арманьяка, ротмистр с наслаждением опустился в глубокое покойное кресло, вытянул ноги и даже покрасневшие от бессонных ночей глаза прикрыл от удовольствия. Однако долго сибаритствовать не пришлось: послышались тяжелые шаги хозяина и его бас, на ходу распекавшего прислугу и отдающего распоряжения.
Лавров со вздохом открыл глаза, выбрался из кресла и шагнул навстречу полковнику Архипову, спешащему к гостю. Мужчины молча обнялись, похлопали друг друга по спинам. Архипов сходу оценил желтоватый цвет лица ротмистра, его припухшие веки и повернулся к дворецкому Кузьме:
– Два стакана чаю, господину ротмистру – покрепче! Завтракать будете, Владимир Николаевич?
– Пожалуй, что нет… Вот чай с капелькой вашего арманьяка – это будет в самый раз, Андрей Андреич!
– Прошу садиться! – усадив гостя, Архипов достал из шкапа знакомую бутылку. – Действительно, в чай капнуть, или рюмочкой предварим?
– В чай, в чай, Андрей Андреич! Иначе, боюсь, развезет с усталости. Ну, как вы тут? Все с шарманками старыми возитесь?
– А чем еще старику заниматься? Вы меня своими поручениями и приказаниями обходите, сижу целыми днями, аки старый филин в дупле… Со скуки к пасьянсам, каюсь, начал тягу иметь. Да что я, Владимир Николаевич! Вы-то как? Как наше детище, долго пестуемое? Судя по вашему усталому виду, нет покоя ни днем ни ночью? Что с Дальнего Востока нового?
– Все новости с фронтов – в газетах! – усмехнулся Лавров. – Надеюсь, не забываете за шарманками и пасьянсами в газетки заглядывать?
– Не обижайте старика: не только отечественную прессу получаю, но и иностранную – английскую, немецкую, французскую газетки изучаю. Только я ведь не об этом, Владимир Николаевич! Вы-то на живом месте обретаетесь, по своей службе должны много больше знать!