– Ага, – рассеяно заметил чех, – модернисты, экспрессионисты...
Даша сначала хотела его поправить, но потом передумала.
– Что-то в этом роде. Прости, я не поняла, так чем ты занимаешься?
Вместо ответа Иржи широко улыбнулся и с неожиданной силой прижал ее к себе:
– Много чем. Например, обнимаю красивых женщин.
Очутившись в объятьях человека, о существовании которого еще два дня назад она даже не догадывалась, Даша почувствовала себя неловко. К тому же новый знакомый был слишком молод. Его интерес к ней выглядел противоестественным. Если, скажем, здоровый наглый мужик ухватил бы ее за остатки талии и, гогоча на ухо скабрезности, потащил к ближайшему ресторану в надежде на необременительный и дешевый секс, то это тоже было бы неприятно, но, по крайней мере, понятно. Однако безличный интерес этого чистенького, гладкого мальчика, с его ускользающим равнодушным взглядом невольно настораживал. Даша вдруг вспомнила счетовода, летевшего с ними одним рейсом. Иржи познакомился с ней тоже в самолете. Совпадение?
Она осторожно сняла крепкую, аккуратную кисть со своего плеча и холодно взглянула своему спутнику в глаза.
– Иржи, в чем дело? Существует нечто, о чем я не знаю? Чех выдержал ее взгляд спокойно.
– А что случилось?
Даша растерялась. Действительно, формально ничего не произошло: ну, обнял молодой человек женщину, ну, старше себя, так что ж с того? Устроить из невинного жеста мировою трагедию? Уж лучше тогда сразу повесить на спину табличку: «Я закомплексованная старая дура».
Соображая, как с наименьшими потерями выйти из создавшейся ситуации, она жалобно улыбнулась.
– Нет, все в порядке. Просто... просто я немного сердита на мужчин. Понимаешь, мой развод... Ну и так далее.
Иржи великодушно согласился:
– Бывает. Но если не хочешь, больше не буду до тебя дотрагиваться.
Они снова зашагали по Тверской. Однако Даша чувствовала себя страшно глупо. Продолжать в таком состоянии прогулку по Москве было просто невозможно. Да еще ей надо созвониться с Бобом, тот ведь был одним из близких друзей Коки. Только телефон Боба она уже не помнила, а записные книжки остались у Анечки. И тут ей в голову пришла отличная мысль.
– Слушай, Иржи, а как ты смотришь на то, чтобы навестить одну мою знакомую? Очень симпатичную девушку.
– Еще одну? – В глазах юноши промелькнул ужас, он невольно потер плечо.
Даша не выдержала и рассмеялась. Встреча с Аниной соседкой явно не прошла для чеха незамеченной. Так, наверное, рождаются легенды о женщинах в русских селеньях.
– Не пугайся. – Она шутливо щелкнула зубами. – Лелька – это исключение. А та девушка, к которой я хочу тебя позвать, очень и очень симпатичная. Из-за нее человек сто повесилось.
– Правда? – Иржи сдержанно рассмеялся, но глаза оставались тревожными. После небольшого колебания он махнул рукой. – Хорошо, поехали знакомиться. Скажем так: под твою ответственность. Ты согласна?
Поняв, что все последующие укусы лягут на ее совесть, молодая женщина задумалась, пытаясь представить, какой сюрприз можно ожидать от Пилюгиной. Как ни крути, манеры этой вздорной блондинки были еще почище Лелькиных. Поэтому Даша постаралась уйти от ответственности, ограничившись дипломатичным заявлением:
– Ну, может, пани Элеонора и не самый любезный человек в этом мире, но зато очень и очень симпатичная. – Говоря это, она старалась не смотреть чеху в глаза.
Иржи все понял и тяжело вздохнул.
– Поехали...
Внезапно Даша остановилась.
– Ты чего? – удивился он.
– Вспоминаю, как нам лучше в Фили ехать. То, что на метро, это ясно, а вот дальше...
Иржи поспешил проявить инициативу:
– Ты знаешь, я уже в метро покатался – для одного дня вполне достаточно» Может, возьмем такси?
– У меня денег нет, – возразила Даша.
– Беру расходы на себя, – он сделал широкий жест рукой и для наглядности похлопал себя по карману.
– Ну, как хочешь.
Она подошла к обочине и подняла руку. Одна за другой остановились сразу три легковушки.
Даша наклонилась к первому водителю:
– Фили.
– Сто пятьдесят.
Даша сморщилась и беспомощно посмотрела на водителя.
– Простите, но я задам вам глупый вопрос: а это много или мало?
Немолодой мужчина, с загорелым морщинистым лицом недовольно скосил глаза в ее сторону.
– Для кого как. До кризиса было бы много, сейчас мало... Едете – нет?
– А сколько это в долларах?
– Семь.
Даша обернулась к своему спутнику:
– Двести пятьдесят крон – это нормально?
– А ехать сколько?
– Минут сорок.
Тот испугался:
– Это куда? В другой город, что ли?
– Какой другой город! – рассердилась Даша. – Посмотри, пробки какие, дай Бог хотя бы за это время доехать.
Иржи неопределенно пожал плечами:
– Ну, за такое расстояние совсем мало.
– Мне сказать ему об этом? – иронично осведомилась Даша.
– Нет, нет...
В машине чех сразу принялся крутить головой по сторонам.
– Расскажешь мне поподробнее?
– С удовольствием. – Даша с профессиональной готовностью кивнула на статую Юрия Долгорукого. – Вот, например, на площади... Видишь того грозного пана на коне? Это основатель Москвы, тезка твой, между прочим...
Иржи равнодушно скользнул по лошадиной морде взглядом.
– Я имел в виду твою подружку.
– Кого, Элеонору, что ли? – удивленно обернулась к своему спутнику Даша. – А чего тебе про нее рассказывать, сейчас сам все увидишь...
2
Элеонора заметно раздобрела, но тем не менее сочла своим долгом немедленно заявить:
– Рыжая, твои размеры выходят за рамки приличий.
Даша, раскрывшая было рот и объятия для дружеского приветствия, так и застыла в позе «Ба! Кого мы видим!».
– Ты, судя по всему, тоже не голодала, – наконец вымолвила она, опуская руки. – У тебя совесть-то есть? Я поправилась от силы килограммов на пять, а по тебе точно трусца плачет...
– Да? А по тебе кто? Аргентина? – изогнула идеальную бровь роскошная высоченная блондинка. – Трусца... Надо же слово такое придумать! – и рассмеялась.
Смех у Пилюгиной был особенный: слишком громкий, вызывающий, однако в нем, как и в каждом ее движении, было нечто непостижимо притягательное. Так смеется женщина, бесконечно уверенная в том, что ее красота является неотъемлемой частью природы. А внешностью Элеонора обладала действительно незаурядной. Это была довольно крупная блондинка, с идеально-правильными, почти античными чертами лица. Да и манерами она больше походила на статую – та же безразличная холодность к окружающим, то же несокрушимое величие. Мужчины по своему отношению к белокурой красавице делились на две категории: одни ее боготворили, другие откровенно побаивались. Нравом Пилюгина обладала гепардьим: кошачья нежность в сочетании с беспощадной жестокостью.
Так же, как и Даше, Элеоноре подошло к тридцати, однако ее кожа по-прежнему сохраняла молочно-розовый, нежный, как у младенца, оттенок. Выразительные, четко очерченные губы притягивали своей влажной чувственностью, а надменные голубые глаза смотрели на окружающих с ленивой дерзостью всеми признанной красавицы. И никто даже на секунду не задавался мыслью, действительно ли Элеонора красива, просто все знали, что это так, и никак иначе быть не может.
Однако самое удивительное заключалось в том, что за этой безупречной внешностью скрывалась холодная, умная и невероятно трудолюбивая женщина. Все в ней было экстремальным: внешность, характер и даже судьба. При родах умерла ее мать. Отец работал постоянным торговым представителем в Вашингтоне, старший брат, физик, сначала учился, а потом работал там же, в Америке. Элеонора жила в Москве одна в прекрасной четырехкомнатной квартире. С самого детства у нее не было отказа ни в чем: одежду и еду она покупала только в «Березках» или в валютных магазинах, а на восемнадцатилетие ей подарили машину. Отец и брат как могли пытались компенсировать свое отсутствие и готовили ей судьбу счастливой, не знающей ни в чем отказа домохозяйки. Вернее, хозяйки своего дома.
Но Элеонора не зря выросла в мужской семье. Быстро раскусив незамысловатые планы родных, она в довольно категоричной форме послала как иллюзорные надежды родственников, так и заранее приготовленных женихов в известном направлении и, никого не спрашивая, подала документы в МГИМО.
Мало кто верил, но в Институт международных отношений Пилюгина действительно поступила без всякой протекции. В принципе это было излишним: красавица блондинка из внешторговской семьи, половину своей жизни прожившая в США и говорившая, кроме русского, одинаково хорошо на английском и испанском, не нуждалась ни в чьей поддержке.
Жизнь ее протекала гладко и беспечно, пока в конце второго курса не произошло страшное событие: отец и брат вернулись из Америки, а через два дня погибли во время невинной рыбалки. Кто-то начинил их катер таким количеством взрывчатки, что хватило бы подорвать и целый теплоход. Элеонора осталась одна, но не сломилась. Закончив факультет международной журналистики, она устраивается сразу на две работы: в крупное московское издательство и моделью на фирму, разрабатывающую косметику для волос. В самом деле, ее потрясающая грива белокурых волос подняла бы продажу даже у хозяйственного мыла, заяви она, что моет голову именно им.
Недостатков у Пилюгиной было всего два: во-первых, она была до невозможности высокомерна, а во-вторых, ни на секунду не выпускала сигарету из своих длинных ухоженных пальцев.
3
– Проходи! – Элеонора распахнула дверь и только тут заметила Дашиного спутника. – Да ты к тому же не одна? – и со снисходительным любопытством оглядела чеха с ног до головы.
Даша поспешила представить юношу:
– Знакомься. Это пан Иржи...
– Георгий значит. – Элеонора протянула красивую длинную кисть. – Здравствуйте, Жора. Так як си машь?*
Молодой человек при виде блондинки сначала зарделся, потом внезапно сник и наконец неуверенно пожал протянутую руку.
– Очень приятно.
Элеонора с нехорошим прищуром посмотрела на чеха с высоты своего роста и чуть приподняла бровь. Тот смутился еще больше и поспешил поднести холеную руку к губам, неловко поцеловав ее.
– Тяжелый случай, – недовольно проворчала Элеонора и, судя по всему, поставила на юноше крест.
– Ты и чешский знаешь? – удивилась Даша, заходя в квартиру.
Ноздри Пилюгиной дрогнули, словно у породистой лошади:
– Если ты помнишь, в институте за мной один чех года три ходил. Пока не уехал. С журналистики, Станда, кажется... Вот пару фраз запомнила. – И снова обратилась к Иржи: – Мыдло спадло в умывадло?**
Тот удивленно посмотрел на Дашу:
– Какое мыло?
– А! – отмахнулась она. – Это у нее остаточные знания.
– Кстати, сам-то Жора по-русски говорит?
Даша отрицательно покачала головой:
– Не-а.
– Не страшно. Мне как раз Геночка – помнишь Геночку Голубева? Он сейчас пресс-атташе в Лиссабоне – сегодня утром прислал цветы и Порто. Букет, конечно, жлобский, но вот вино! Думаю, твой чех его оценит – прекрасный урожай. – Но тут же перебила сама себя: – Хотя о чем я говорю, судя по его дешевым штиблетам, дальше пива он не пошел...
Даша поблагодарила Бога, что Иржи не понимает ни слова. Действительно, чех вопросительно, даже как-то жалобно смотрел в их сторону.
– Проходи, проходи, – ласково подтолкнула она его. – Пани Элеонора хочет тебя вином угостить. Наверное, ты ей понравился очень, Жора...
У новокрещенного Жоры глаза вспыхнули, словно два солнышка, вышедших одновременно, и он бросился вслед за хозяйкой, позабыв даже снять вменяемые в вину штиблеты.
Даша ехидно хихикнула и вполголоса пробормотала:
– Давай, давай... Не ты последний.
_________________
*Так jak jsi mas? – Как поживаешь? (чешск.).
**Mydlo spadlo v umyvadlo? – Мыло упало в раковину? (чешск.)
4
Бесконечная толпа Элеонориных ухажеров растянулась во времени и пространстве длинной, унылой вереницей. При желании, взявшись за руки, они вполне могли бы охранять Китайскую стену. Из разных стран мира (с кем попало Пилюгина знакомства не водила) они слали ей экзотические фрукты, умопомрачительные букеты, кораллы, редкие духи и все то, что природа и промышленность производили для ублажения вот таких вот бесчувственных стерв. Элеонора оставалась холодна и прекрасна, словно сверкающий айсберг. Она была со всеми одинаково мила и вздорна, она давала надежду и лишала ее навсегда, она карала и миловала, словом, делала с мужиками, что хотела.
Вот и сейчас, сидя на кухне, где по обыкновению царил потрясающий беспорядок, жестокая красавица, распахнув голубые глаза, сочувственно кивала раскрасневшемуся юноше, который на вполне сносном английском рассказывал ей о своих первых российских впечатлениях.
Даша бесцеремонно нарушила их идиллию, обратившись к Пилюгиной с вопросом:
– Элька, ты Коку помнишь?
– Какого Коку? – Пилюгина не сразу поняла, о ком идет речь. – Макеева, что ли? А ты его откуда знаешь? – И тут же шлепнула себя по лбу. – Прости, забыла, он же вместе с тобой учился на археологии...
– Пардон, только я училась на...
– Конечно, помню, – перебила ее Элеонора, загасила сигарету и неприязненно скривилась. – Очень странный тип. Точно, точно, вспоминаю – ты ему, кажется, нравилась.
– Это все, что в нем было странного? – сдержанно улыбнулась Даша. Действительно, Кока был редким исключением, не попавшим под роковое влияние двухметровой! блондинки.
Тем временем Пилюгина достала следующую сигарету и с непостижимым эффектом обхватила мундштук своими роскошными длинными пальцами. Иржи моментально кинулся обыскивать себя и стол в поисках зажигалки.
– Так что же в нем было странного? – повторила свой вопрос Даша.
– Да он со своими раскопками... – Элеонора глубоко затянулась, – ...становился до неприличия надоедлив. Просто до неприличия.
Даше показалось, что имя археолога вызвало у Пилюгиной какие-то неприятные воспоминания, и она уже собралась было задать ей следующий вопрос, как Элеонора неожиданно добавила:
– А когда Кока и вправду чего-то там нашел, то и вовсе конец света настал. Лично у меня возникло ощущение, что теперь всю мировую историю придется переписывать заново. Он ругался со всеми подряд, ото всех все скрывал...
– Он нашел?! – вскрикнула Даша. – Что именно он нашел?
Пилюгина некоторое время сверлила молодую женщину холодным внимательным взглядом.
– Тебя интересуют его раскопки?
Даша замерла. Вот с кем-с кем, а с Пилюгиной нужно было держать ухо востро. Всех и вся Элеонора совершенно бессовестно использовала в своих целях.
– Да нет, – как можно безразличнее ответила она. – Просто его несколько дней назад застрелили, вот я и вспомнила...
Как и Анечка, Элеонора охнула. Но ее «ох» был намного эффектнее.
– Почему я об этом ничего не знаю? – наконец вымолвила она. В голосе ее прозвучал неподдельный гнев.
Даша явно не ожидала такой постановки вопроса и так растерялась, что даже ответила:
– Потому что это произошло довольно далеко отсюда. В Праге.
Элеонора цепко осматривала подругу небесно-голубыми глазами.
– Можешь себе представить, я как раз была в банке, когда его застрелили.
– Его застрелили в банке? – Пилюгина удивилась еще больше и нахмурилась. – Он там кого-то грабил?
– Нет... Не думаю. – Даша выдержала долгую паузу. Когда она заговорила вновь, голос ее все же чуть дрожал:
– Честно говоря, никто ничего толком не знает. Насколько я поняла, Кока пришел в банк с неким человеком, и тот его по неизвестной причине там же и застрелил.
– Ерунда какая-то. – Элеонора прикурила новую сигарету. – Что, больше убить человека негде? А чего он в Праге-то делал?
– А чего он раскопал? – в свою очередь поинтересовалась Даша, присаживаясь к столу.
– Понятия не имею. – Пилюгина задумалась и сложила губы бантиком. – Знаю только, что он из-за этого чуть с Бобом не подрался.