– Если злу не сопротивляться, оно одержит верх, – заметил Опалин. И Лидия Константиновна, которая имела достаточно времени, чтобы хорошо узнать учителя, с некоторой досадой подумала, что сейчас ей придется стать свидетельницей философского спора – совершенно, с ее точки зрения, ненужного в этот момент.
– Нет, товарищ Опалин, вы не понимаете, – внушительно заговорил Платон Аркадьевич. – Если жизнь каким-то своим краем отрицает воззрения Толстого, тем хуже для жизни. Его учение на века, и рано или поздно оно восторжествует, потому что в нем одном может быть прибежище честного человека. Оно говорит о добре, о правде и духовном самосовершенствовании. Подходить к нему с узкой меркой…
– Это что у вас за огурцы? – не утерпела Лидия Константиновна, обращаясь к вновь прибывшему.
– На станции подарили, – объяснил Иван, обрадовавшись перемене темы. По молодости он не был силен в отвлеченных спорах и оттого инстинктивно их не любил. – Банку я обещал вернуть, не забыть бы… Куда мне идти?
– Лидия Константиновна, я вам больше не нужен? – спросил возница.
– Нет, голубчик. Спасибо, что довез нашего гостя…
– Вы про спички-то не забудьте, вы мне спички обещали, – напомнил Пантелей, насупившись. – Одним спасибо сыт не будешь…
– Вот ваши спички… Вы же знаете, я свое слово держу. Сюда, Ваня. Простите… ничего, что я вас Ваней зову?
Опалин ответил, что он совершенно не против. Они вошли в дом, миновали две классные комнаты с досками, партами и школьными скамейками, физкультурный зал и музыкальный кабинет. Хотя стояло лето и дети уже не занимались, Иван, втянув носом воздух, разом вспомнил все – и запах чернил, и скрип мела в руке, и тряпку, которой стираешь с доски написанное. Затем последовали нежилые комнаты, и в углу одной из них стояли свернутые транспаранты, а на столах свернулись трубками какие-то плакаты.
– Это наших комсомольцев, – объяснила Лидия.
– Их зовут Проскурин и Демьянова, я правильно помню? – спросил Опалин. – Где они сейчас?
– Должны быть в деревне, – ответил Киселев. – Кстати, ваш товарищ уже с ними беседовал.
– Это неважно, мне все равно придется их допросить, – ответил Опалин.
Они вошли в небольшую, но приятную на вид комнату, и, скользнув взглядом по обстановке, Иван понял, что к его приезду готовились. Возле рукомойника – чистое полотенце, железная кровать в углу застелена, на стене картина – натюрморт с фруктами. Опалин поставил на стол банку и подошел к окну, за которым раскинулись кусты сирени.
– Как насчет лампы? – спросил он. – Сейчас светло, но вечером стемнеет…
– Зачем лампа, у нас тут электричество есть, – вмешался Киселев и щелкнул выключателем, который гость сразу не заметил.
– А! – вырвалось у пораженного Ивана.
– Федор Иванович был инженер, – пояснила Лидия. – Он установил на пруду плотину, а на ней поставил домик с динамо-машиной, которая создает электричество… На рождество на елке зажигали гирлянды… – Она говорила и словно молодела на глазах. Так-то она казалась поблекшей блондинкой, которую жизнь не слишком баловала; но сейчас, когда она вспоминала то, что было раньше…
– Мне кажется, Лидия Константиновна, – негромко заметил учитель, – нашему гостю это неинтересно.
Опалин снял фуражку, бросил ее на кровать, сел рядом и воззрился на своих собеседников. Оба казались нервозными, но это была нормальная, так сказать, нервозность, возникающая от первого контакта с незнакомым человеком, который как-никак является представителем власти.
– Вы, наверное, проголодались с дороги, да? – сказала Лидия со слабой улыбкой.
Глядя на Опалина, она окончательно убедилась, что Платон Аркадьевич покривил душой, приписав их гостю разбойничью физиономию. Лидия видела только худого, скверно одетого губастого юношу с тонкой шеей, которого хотелось накормить. У него были крупноватые, четко вылепленные черты лица, и смотрел он хмуро и исподлобья, но от нее не укрылось, что глаза у него умные – и вообще, раз его прислали сюда, он, должно быть, вовсе не прост.
– Ну, я не против… – пробормотал Опалин. – Только умоюсь, приведу себя в порядок… и вообще…
– Столовая в другом крыле, – сказала Лидия. – Приходите, когда приведете себя в порядок… Кстати, как вы насчет окрошки?
Опалин заверил ее, что обожает окрошку, и успокоенная учительница вышла. Киселев, хмурясь, проследовал за ней. Он предсказывал, что приезд муровского агента повлечет за собой массу проблем – но основной проблемой пока было то, что приехал какой-то совершенно несолидный юнец, который зачем-то приволок с собой громадную банку огурцов и, похоже, был искренне рад чистому полотенцу и железной койке.
На кухне Лидия засуетилась, повязала фартук и достала доску. Платону Аркадьевичу было неприятно, что она так старается ради какого-то мальчишки. Он сел в углу и стал смотреть в сторону, но Лидия уже достала квас и принялась крошить огурцы, не обращая на него внимания.
– Ну, как вам наш Чичиков? – спросил он.
Нет ничего хуже, чем когда вам говорят под руку. Лидия чуть не порезала палец ножом и почувствовала, что начинает сердиться.
– Перестаньте… Какой он Чичиков!
– Ну брусничного фрака с искрой, конечно, у него нет, – проворчал злопамятный учитель. – И вообще ничего нет, если вдуматься… Кроме браунинга в кармане. Предыдущий-то тоже с оружием был, а что толку? Вы же помните, чем все кончилось…
Лидия промолчала. Она достала пучок редиски и принялась деловито срезать розовую кожуру.
– Мне все-таки не по себе от того, что он будет ночевать в доме, – сказала она внезапно. – Зря я вас послушала, Платон Аркадьевич. Надо было устроить его во флигеле…
– Лидия Константиновна, голубушка, ну какой флигель! Там вы сама еле можете повернуться. И потом, вы забываете, зачем его сюда прислали. Он ведь из-за привидения сюда приехал. Вот пусть и…
Стоя за открытым окном, Опалин слышал весь разговор. Стыдно признаться, но мы не можем утверждать, что Иван оказался там случайно, и уж тем более – что исключительно по чистой случайности он расположился таким образом, чтобы говорящие его не заметили. Он пропустил мимо ушей намеки на фрак с искрой и разговоры о каком-то Чичикове; куда больше его заинтересовало, что Лидия Константиновна всерьез тревожилась за него и не хотела, чтобы он ночевал в доме. Непротивленец оказался куда менее приятной личностью, но Опалина чрезвычайно заинтриговало, откуда тот догадался о браунинге, который Иван не вынимал из кармана и вообще никак не афишировал. Чтобы распознать по очертаниям пистолет в чужом кармане, надо обладать не только острым глазом, но и хорошо разбираться в оружии, и Опалин решил, что надо будет обязательно выяснить, что же такое на самом деле представляет из себя скромный советский учитель Киселев.
Глава 5
Земляника и жасмин
Раскидистые ветви жасмина лезли в распахнутое окно. В саду заливались птицы. Опалин съел две тарелки окрошки и находился в том состоянии, когда человек пребывает в полнейшей гармонии с собой и с миром. На десерт Лидия Константиновна принесла землянику, которая пахла солнцем; но у гостя хватило сил съесть только несколько ягод. Он сидел, щурясь на солнечные пятна на скатерти, и, казалось, совершенно забыл, зачем вообще сюда приехал. Платон Аркадьевич, тоже отдавший окрошке должное, попросил у учительницы позволение закурить и получил его. От папиросы учителя вился голубой дымок. Из сада то и дело заглядывали в столовую маленькие ученики Лидии Константиновны, узнавшие о приезде важного человека из большого города, и изумлялись, заметив взъерошенного, обыкновенного и совсем не страшного гостя.
– А ты правда из Москвы? – допытывалась одна из девочек, забравшись на подоконник. – А пулемет у тебя есть?
Иван рассмеялся и признался, что пулемета у него нет.
– Какой же ты тогда начальник, если без пулемета? – с разочарованием сказала девочка.
– Ну вот такой я, – весело сказал Опалин.
Его собеседница поболтала ножкой, сидя на подоконнике, потом спрыгнула в сад и исчезла.
– Это Надя, – пояснила Лидия Константиновна, улыбаясь. – Внучка Евстигнеича.
– А Евстигнеич кто? – машинально спросил Опалин, не слышавший этого отчества прежде.
– Он был слугой у Федора Ивановича, – ответила учительница, немного смутившись.
– Это который инженер?
– Ну да.
Опалин вздохнул. У него было множество вопросов, на которые он желал получить ответы, и, раз беседа естественным образом зашла о бывших владельцах Дроздово, он решил не упускать шанс.
– Давайте начнем с самого начала, – заговорил он, глядя в лицо Лидии Константиновне, но при этом не упуская из виду Киселева, молча попыхивающего папиросой. – Итак, усадьба Дроздово до революции принадлежала братьям Вережниковым, Сергею и Федору. Э… кто был старшим?
– Сергей Иванович.
– Хорошо. Федор Иванович был инженером, это я знаю. Чем занимался Сергей Иванович?
Иван уже составил себе представление о том, чем занимался старший брат, но ему хотелось услышать ответ Ермиловой.
– Оккультными науками, – спокойно ответила она.
– То есть спиритизмом и… всякими такими штуками?
– Да.
Она явно напряглась, отвечая, и Опалин понял, что эта тема ей не слишком приятна. Платон Аркадьевич хмуро смотрел на цветущий жасмин за окном. Папироса дымилась в его пальцах.
– Я так понимаю, вы хорошо знали Вережниковых? – спросил Опалин. – Вы ведь жили в усадьбе?
– В общем, да. Когда отец умер, выяснилось, что после него осталось много долгов, и мы… Одним словом, я и мама перебрались сюда.
– Ваш отец был убит, верно?
Киселев нахмурился.
– Это был несчастный случай, – удрученно пробормотала Лидия Константиновна.
– На охоте, верно? И кто его убил?
– Неизвестно.
– Послушайте, – сказал Опалин, начиная раздражаться, – даже в царской России проводили дознание, вели следствие, и такие несчастные случаи не были исключением. Следователь что-нибудь нашел? Ведь наверняка он должен был прийти к каким-то выводам…
Лидия Константиновна посмотрела на него с мукой во взоре.
– Судебный следователь закрыл дело. Виновного так и не нашли. Но ходили слухи, – она сглотнула, – что это был Федор Вережников.
Вот тебе на. Вообще-то Опалин ставил на другого брата.
– Честно говоря, – вмешался Платон Аркадьевич, – я не понимаю, какое это имеет значение сейчас, когда…
– Все имеет значение, – оборвал его Опалин, и Киселев поразился его изменившемуся тону. – За что инженер застрелил вашего отца? Он был пьян и палил куда попало? Или вашему отцу просто не повезло, что он подвернулся под пулю?
– В уезде считали, – мрачно ответила Лидия Константиновна, – что Федор Иванович хотел… хотел убить любовника своей жены. Он… он ревновал ее.
– А ваш отец…
– Нет. – Она резко мотнула головой. – Моему отцу, как вы изволили выразиться, не повезло. Он просто оказался не там, где надо.
– Как звали жену инженера?
– Зинаида Станиславовна, урожденная Чернецкая. Но…
– Вы хорошо помните, что происходило после гибели вашего отца? Не было никаких призраков… как это говорится… потусторонних явлений? Нет?
– Разумеется, нет, – пробормотала Лидия Константиновна, глядя на него во все глаза. – Я тогда была совсем маленькой, но из рассказов матери… она ни о чем таком не упоминала. И дядя Федор… если хотите знать, он был замечательным человеком. Если он и в самом деле тогда выстрелил… это могло быть только несчастным случаем, понимаете? Я… я никогда его ни в чем не упрекала. Он платил за мое образование, он…
Взволновавшись, она приложила руку ко лбу. Опалин не стал торопиться со следующим вопросом, дав ей время успокоиться.
– Где вы учились? – спросил он через некоторое время.
– В московской гимназии, а потом в Петербурге на курсах.
– То есть вы надолго уезжали из усадьбы?
– Да, но мама жила здесь, и я к ней возвращалась. Она… она привыкла… И у нас не было денег, чтобы жить в Петербурге, – добавила Лидия Константиновна, сделав над собой усилие. – Я давала уроки, но этого было мало. И она потеряла вкус к жизни после того, как отец… как его не стало. Она не хотела никуда переезжать… вообще не хотела двигаться. Даже когда в пятом году…
– А что тогда случилось?
– Как что? Волнения. Местные жители ворвались в дом, а потом попытались сжечь усадьбу.
А вот этого Пантелей не говорил, мелькнуло в голове у Опалина. Упоминал только про семнадцатый год.
– Они пытались сжечь ее, потому что ненавидели Вережниковых, или из-за того, что Сергей Иванович занимался этим… спиритизмом? – спросил он напрямик.
– Они считали его колдуном, – кивнула Лидия Константиновна. – Да, я думаю, главным образом из-за Сергея Ивановича. Но он их напугал, и они убежали.
– Как напугал? Чем?
– Я… Меня тогда здесь не было. Я слышала, он заставил ходить мебель. Мебель набросилась на них.
Опалин распрямился, недоверчиво глядя на собеседницу.
– В каком смысле, простите?
– Ну… мебель взбунтовалась и выгнала их из дома. Потом они собрались, попытались поджечь его, но началась страшная гроза, и… Огонь погас, не успев разгореться. После этого они долго боялись приблизиться.
Опалин поморщился и, чтобы собраться с мыслями, протянул руку к тарелке с земляникой и взял одну из ягод. Папироса обожгла пальцы учителю, и он, досадливо сморщившись, сунул ее в пепельницу.
– Я думаю, – буркнул Платон Аркадьевич, не удержавшись, – товарищ из Москвы скажет, что все это вздор.
– Нет, – внезапно промолвил Лидия Константиновна, качая головой. – Вы не знали Сергея Ивановича, а я знала. И я верю, что он многое мог. Однажды я без предупреждения вошла в кабинет, где… где он обычно давал сеансы. Он сидел за столом, закрыв глаза и подняв руки ладонями вверх, а вокруг него в воздухе кружились карты. И это был не трюк, не обман зрения. Я видела это точно так же, как вижу вас сейчас.
Искренность ее тона поразила Опалина.
– Его многие пытались уличить в шарлатанстве, – быстро продолжала Лидия Константиновна. – Говорили, что он пользуется людской доверчивостью, что он… Но он помогал и людям, у которых не было денег, и ничего не требовал взамен. Он действительно обладал сверхъестественными способностями и…
– Вы видели Распутина? – прервал ее Иван.
Лидия Константиновна открыла рот.
– Распутина… ох. Да, он приезжал сюда. У него был ужасный взгляд… гипнотический, – прибавила она, содрогнувшись. – Вокруг него суетились какие-то тараканоподобные людишки…
Последнее замечание заинтересовало Опалина. Оно выбивалось из общего строя речи собеседницы, и он подумал, что визит Распутина действительно произвел на Лидию Константиновну неизгладимое впечатление.
– Они говорили с Сергеем Ивановичем за закрытыми дверями. Потом Распутин уехал, недовольный… То есть мне так показалось. Сергей Иванович провожал его, и в дверях Распутин внезапно остановился… Сказал что-то вроде «Все ты врешь, врун ты, барин!». Потом неприятно улыбнулся и вышел. Вы бы видели, как его свита лебезила и…
Опалин открыл рот, чтобы спросить, правда ли, что Вережников предсказал Распутину его будущее, и закоченел. Он внезапно понял, что незаметно для себя всерьез втянулся в темное пространство, где господствовали суеверия, мистика и ожившая мебель, которая каким-то образом изгоняла из дома взбунтовавшихся крестьян. А ему – он чувствовал это – жизненно важно было оставаться скептиком. Мебель не может ходить; будущее нельзя предсказать по той простой причине, что его еще нет, а пляшущие в воздухе карты, которые видела Лидия Константиновна, наверняка объясняются каким-нибудь нехитрым фокусом. Знать бы только, каким…
– Сергей Иванович был богатым человеком? – рубанул с плеча Опалин.
Лидия поглядела на него с удивлением.
– Он… да. Конечно. Если вы хотите спросить, много ли ему платили… Но я уже сказала, что некоторых он принимал даже бесплатно.
– Некоторых, но не всех, верно?
– Ну… разумеется. Некоторые, было дело, даже составляли завещания в его пользу, в награду за помощь… Он не отказывался от таких наследств, но я никогда не видела, чтобы он кого-то побуждал… или заставлял…