— Я ищу мисс Баймейер, — сказал я. — У меня поручение, данное ее отцом. Этот дом некогда принадлежал ему.
— Теперь он принадлежит мне, — отрезал старейшина, но тут же поправился: — Он принадлежит теперь нам. Вы вторгаетесь в чужие владения и нарушаете право собственности.
Бородатые мужчины одобрительно загудели.
— Мы заплатили за эту территорию деньги, большие деньги, — отозвался старший из них. — Она наше прибежище в эти трудные времена. Мы не желаем, чтобы ее осквернили силы зла.
— Тогда приведите мисс Баймейер.
— Это бедное дитя нуждается в нашей помощи, — заявил старейшина. — Она употребляла наркотики и теперь тонет в волнах страха, уже в третий раз.
— Я без нее не уеду.
— То же самое и я им говорил, — рыдая от боли и гнева, проговорил Фрэд, — но они избили меня.
— Вы давали ей наркотики, — произнес старейшина. — Она сама мне призналась. Я чувствую своим долгом избавить ее от этого порока. Почти все мои подопечные ранее употребляли наркотики. Я тоже был грешником, хотя и в другом роде.
— Я бы сказал, что вы им останетесь, — заметил я. — Или вы считаете насильственное удерживание человека благородным поступком?
— Девушка находится здесь по собственной воле.
— Я бы хотел, чтобы она сама это подтвердила.
— Пожалуйста, — сказал он и обратился к одному из своих сторонников: — Разрешите им приблизиться к дому!
Мы направились по тропинке в сторону здания. Бородачи обступили Фрэда и меня, но не трогали нас. Я не мог не чувствовать их запах: от них пахло утраченными надеждами, отравляющим душу страхом, прогорклой невинностью и потом.
Нам велели остановиться на крыльце. Заглянув внутрь дома через открытую дверь, я увидел, что он перестраивается.
Центральный холл переделывался в общую спальню; вдоль стен стояли двухъярусные койки. Я подумал о том, сколько же последователей намеревается собрать старейшина и сколько каждый из них платит за кровать, комбинезон и спасение души.
Он вывел Дорис из боковой комнаты в холл. Его последователи позволили мне подойти к открытой двери, и мы остановились друг против друга. Она показалась мне бледной и напуганной, но вполне в своем уме.
— Мы с вами знакомы? — спросила она.
— Меня зовут Арчер. Мы встретились вчера в твоей квартире.
— Извините. Я не помню. Кажется, вчера я была не в себе.
— Это так, Дорис. А как ты себя чувствуешь теперь?
— Я немного ошалела. Вчера ночью в машине я почти не спала. А с момента нашего приезда сюда они непрерывно занимались мною. — Она глубоко зевнула.
— Каким же образом?
— Молились за меня. Они хотят, чтобы я с ними осталась. Даже не требуют за это денег. Отец был бы в восторге, что ему не придется за меня платить. — Она грустно усмехнулась краешком губ.
— Не думаю, чтобы отец относился к тебе подобным образом.
— Потому что вы его не знаете.
— Мы с ним уже немного познакомились. Она нахмурилась и посмотрела на меня:
— Отец велел вам за мной следить?
— Нет. Собственно говоря, я приехал по своей инициативе. Но мне платит твоя мать. Она хочет, чтобы ты вернулась. И он тоже.
— Пожалуй, в глубине души они этого вовсе не хотят, — отозвалась девушка. — Может быть, им кажется, что хотят, но это не так.
— Я хочу, чтобы ты вернулась, Дорис, — проговорил за моей спиной Фрэд.
— Может, хочешь, а может, нет. А может, я тебя не хочу. — Она бросила на него взгляд, полный неприязненного кокетства. — Тебе ведь нужна была не я. Ты хотел получить картину, которую купили мои родители.
Фрэд устремил взгляд в пол. Старейшина встал между девушкой и нами. У него было лицо экзальтированного мистика и одновременно ловкого дельца. Ладони его нервно дрожали.
— Теперь вы мне поверили? — обратился он ко мне. — Дорис хочет остаться с нами. Родители пренебрегли ею и оттолкнули от себя. Ее друг оказался ложным другом. А в нас она обрела подлинных благожелателей. Она хочет жить с нами в братстве духовной любви.
— Это правда, Дорис?
— Пожалуй, да, — ответила она с неуверенной улыбкой. — Почему бы мне не попробовать? Знаете, я когда-то уже бывала в этом доме. Отец привозил меня сюда, когда я была еще маленькой девочкой. Мы приезжали в гости к миссис Мид. Они всегда… — Она замерла на полуслове, прикрыв рот ладонью.
— Что они всегда, Дорис?
— Ничего. Я не хочу говорить о своем отце. Хочу остаться здесь и обрести душевное равновесие. У меня больная душа. — У меня было такое впечатление, что, произнося этот диагноз, она бездумно повторяет чьи-то недавно услышанные слова. К сожалению, они показались мне справедливыми.
У меня было большое желание вырвать ее из числа членов братства. Мне не нравились ни они сами, ни их старейшина. Я полагал, что девушка поступает необдуманно. Но она знала свою жизнь лучше, чем когда-либо мог узнать ее я. И мне тоже было ясно, что удавшейся ее не назовешь.
— Помни, что никогда не поздно изменить свое мнение, — сказал я. — Даже в эту минуту.
— У меня нет намерения это делать. Почему я должна его менять? — мрачно спросила она. — В первый раз за всю неделю я наконец-то отдаю себе отчет в том, что со мной происходит.
— Да благословит тебя Господь, дитя мое, — произнес старейшина. — Не беспокойся, мы окружим тебя братской заботой.
У меня было сильное желание переломать ему кости. Но это не имело смысла. Я повернулся и пошел к своему автомобилю, чувствуя себя очень маленьким, подавленным величием окружавших меня гор.
XX
Я запер маленький «форд» и оставил его на обочине, Кажется, Фрэд все равно был не в состоянии вести машину, а кроме того, мне хотелось быть уверенным, что он от меня не убежит. Он покорно сел в мою машину и сидел, опустив голову на испачканную кровью манишку. Он вышел из летаргического состояния, только когда я выехал на шоссе.
— Куда мы едем?
— Вниз, поговорить с шерифом.
— Нет!
Он повернулся и принялся манипулировать с дверцей, Я схватил его за воротник.
— Я не велю тебя арестовывать, — успокоил я его. — Но у меня одно условие: тебе придется ответить на несколько вопросов. Я проделал длинный путь, чтобы задать их тебе.
— Я тоже проделал длинный путь, — отозвался он, немного помолчав.
— Зачем?
Он снова немного помолчал.
— Чтобы задать несколько вопросов.
— Это не игра в вопросы и ответы, Фрэд. Тебе следует придумать что-то получше. Мне известно от Дорис, что ты взял картину у ее родителей… Да ты и сам в этом признался.
— Я не говорил, что украл ее.
— Но взял без их разрешения. Какая разница?
— Я все объяснил вам вчера. Я взял картину, чтобы посмотреть, удастся ли мне установить, кто ее автор. Я отнес ее в музей, чтобы сравнить с находящимися там работами Чентри, оставил на ночь, и кто-то ее похитил.
— Похитил из музея?
— Да, из музея. Я признаю, что следовало запереть картину, а я оставил ее в одной из открытых стеклянных витрин. Я думал, никто ее не заметит.
— А кто ее заметил?
— Понятия не имею. Я никому не говорил об этом, можете мне поверить. — Он повернул ко мне измученное лицо. — Я не лгу.
— Значит, солгал вчера, когда сказал, что картину украли из твоей комнаты в доме родителей.
— Я перепутал, — проговорил он. — У меня все смешалось в голове. Я был совершенно разбит и забыл, что отнес ее в музей.
— Это твоя последняя версия?
— Это правда. Я не могу изменять факты.
Я не верил ему. Мы съехали с гор погруженные в неприязненное молчание. Нас преследовал то и дело повторявшийся крик совы.
— Зачем ты приехал в Аризону, Фрэд?
— Я хотел разыскать эту картину, — подумав, ответил он.
— Ту, которую взял из дома Баймейеров?
— Да. — Он опустил голову.
— Почему ты думаешь, что она может находиться в Аризоне?
— Я вовсе так не думаю. То есть не знаю, так оно или нет. Я только хотел узнать, кто ее написал.
— Так ты думаешь, что не Ричард Чентри?
— Предполагаю, что он, но не знаю когда. А также не знаю, что случилось с Ричардом Чентри и где он находится. Я надеялся узнать это от Милдред Мид. Лэшмэн утверждает, что это она позировала для картины. Но Милдред тоже исчезла.
— Она в Калифорнии.
Фрэд выпрямился на сиденье:
— Но где именно в Калифорнии?
— Не знаю. Может, мы найдем здесь кого-нибудь, кто нам это скажет.
Шериф Брозертон ожидал в машине, стоявшей на освещенной площадке перед зданием поста. Я остановил автомобиль возле него, и мы все вышли из машин. Фрэд беспокойно поглядывал на меня, ожидая, что я скажу представителю власти.
— А где молодая леди? — спросил шериф.
— Решила остаться на ночь с членами братства. А может, и дольше.
— Надеюсь, она понимает, что делает. Там есть также и сестры?
— Я видел нескольких. Шериф, это Фрэд Джонсон.
Брозертон пожал руку молодому человеку и пригляделся к его лицу.
— На вас напали?
— Я ударил одного из них. Он дал мне сдачи. — Казалось, Фрэд гордился своим приключением. — Не стоит говорить об этом.
Шериф был явно разочарован:
— Вы не намерены подать жалобу?
Фрэд взглянул на меня, но я никак не отреагировал на его взгляд.
— Нет, — ответил он шерифу.
— Советую вам задуматься над этим. Ваш нос по-прежнему кровоточит. Раз уж вы здесь, зайдите в здание поста. Мой заместитель, Кэмерон, окажет вам помощь.
Фрэд неуверенными шагами направился к зданию, словно был убежден, что стоит ему переступить порог, и он уже никогда не выберется оттуда.
Когда он уже не мог слышать наши голоса, я повернулся к шерифу:
— Вы хорошо знали Милдред Мид?
Некоторое время его лицо сохраняло полную неподвижность, а глаза оживленно блестели.
— Лучше, чем вы думаете.
— Мы имеем в виду одно и то же?
— Она была моей первой женщиной, — с улыбкой произнес он. — Лет сорок назад, когда я был еще мальчишкой. Она оказала мне огромную услугу. С тех пор мы сделались друзьями.
— Но вы не знаете, где она теперь?
— Нет. Я немного беспокоюсь за нее. Состояние ее здоровья не лучшее, да и лет не убывает. Она многое испытала в жизни. Не нравится мне, что она так вдруг решила уехать. — Некоторое время он сосредоточенно вглядывался в мое лицо. — Вы завтра возвращаетесь в Калифорнию?
— По крайней мере, намереваюсь.
— Я был бы вам очень признателен, если бы вы отыскали Милдред и посмотрели, как ей живется.
— Калифорния большой штат, шериф.
— Я знаю. Но я могу поспрашивать людей и разузнать, не получал ли кто-нибудь от нее известий.
— Вы, помнится, говорили, что она уехала к родным.
— Так она мне сказала перед отъездом. Я не знал, живут ли ее родственники там или где-то в другом месте. Знал только, что у нее был сын, Уильям. — Брозертон так понизил голос, что, казалось, говорил сам с собой.
— Но Уильям был убит в сорок третьем году, — напомнил я ему.
Шериф сплюнул на землю и погрузился в раздумья. Со стороны поста доносился шум голосов, а с горных склонов — совиное уханье, напоминавшее хриплое старушечье хихиканье.
— Я вижу, вы неплохо изучили жизнь Милдред, — проговорил наконец шериф.
— Не так уж я ее изучил. Мне поручили разыскать картину, ее портрет. Но это дело постоянно цепляется за другие события. Преимущественно трагические.
— Какие, например?
— Например, исчезновение Ричарда Чентри. Он словно сквозь землю провалился в Калифорнии в тысяча девятьсот пятидесятом году, оставив после себя некоторое количество картин, которые сделали его знаменитым.
— Мне известно об этом, — отозвался шериф. — Я знал его еще мальчиком. Он был сыном Феликса Чентри, главного инженера шахты в Коппер-Сити. Ричард вернулся сюда после своей свадьбы, поселился с молодой женой на склоне горы и начал заниматься живописью. Это было в начале сороковых годов.
— Перед убийством его единокровного брата Уильяма или позже?
Шериф отступил от меня на несколько шагов:
— Откуда вам известно, что Уильям был единокровным братом Ричарда Чентри?
— Это выяснилось во время одного разговора.
— Я смотрю, ваши разговоры касаются многих дел. — Некоторое время он стоял неподвижно. — Надеюсь, вы не подозреваете, что Ричард Чентри убил своего брата?
— Это ваша собственная догадка, шериф. Я лишь сегодня узнал о смерти Уильяма.
— Тогда почему вы так этим интересуетесь?
— Меня всегда интересуют убийства. Прошлой ночью в Санта-Тересе совершено еще одно убийство… также имеющее отношение к семейству Чентри. Вы слышали когда-нибудь о человеке по имени Пол Граймс?
— Да, я знал его. Он был учителем Ричарда Чентри. Граймс долгое время жил у них. Я никогда не был высокого мнения о нем. Он потерял место учителя в средней школе в Коппер-Сити и женился на полуиндеанке. — Шериф снова сплюнул.
— А вам не интересно узнать, каким образом его убили?
— Какое мне до этого дело? — У меня возникло такое ощущение, что в нем дремлют запасы гнева, просыпающегося в самые неожиданные моменты. — Санта-Тереса находится далеко за пределами моего участка.
— Он был до смерти избит, — сказал я. — Насколько мне известно, подобным же образом погиб Уильям Мид. Два убийства в двух разных штатах, отдаленные друг от друга более чем тридцатью годами, совершены сходным образом.
— Вы ищете вслепую, — заметил он. — У вас очень мало данных.
— Так подбросьте мне их. Пол Граймс жил у супругов Чентри в то время, когда погиб Уильям Мид?
— Возможно. Кажется, да. Это было в сорок третьем году, во время войны.
— Почему Ричарда Чентри не призвали в армию?
— Формально он работал на медной шахте, принадлежавшей его родителям. Но сомневаюсь, что он когда-нибудь видел ее, даже издалека. Он сидел дома со своей молодой, красивой женой и рисовал красивые картины.
— А Уильям?
— Служил в армии. Он приехал сюда в отпуск, навестить брата. Когда он погиб, на нем была форма.
— Ричарда никогда не допрашивали в связи со смертью брата?
Шериф немного помедлил с ответом, когда же наконец заговорил, голос его звучал с заметным усилием.
— Насколько мне известно, нет. Понимаете, мне тогда еще приходилось помалкивать. Я был всего лишь молодым заместителем шерифа.
— Кто вел следствие?
— Преимущественно я. Я нашел его тело, кстати, неподалеку отсюда. — Он указал рукой на восток, в направлении Нью-Мексико. — Не забывайте, что его нашли не сразу. К тому времени он уже был мертв в течение нескольких недель, и до него добрались лисицы. От лица мало что осталось. У нас даже не было уверенности, что | он погиб от руки убийцы, пока мы не вызвали специалиста из Тусона. Тогда было уже слишком поздно, чтобы что-то сделать.
— А что бы вы предприняли, если бы у вас была возможность?
Шериф снова замер, словно прислушиваясь к недоступным для моих ушей голосам прошлого. Г лаза его были прикрыты; казалось, он смотрит куда-то в пространство.
— Сделал бы все то же самое, — заявил он наконец сердито, с неестественной самоуверенностью. — Не понимаю, к чему вы клоните. Даже не знаю, зачем я вообще с вами разговариваю.
— Потому что вы честный человек и что-то вас тревожит.
— Но что?
— Да хотя бы судьба Милдред Мид. Вы опасаетесь, что с ней может что-то случиться.
— Не спорю, — признался он, глубоко вздохнув.
— Мне также кажется, что вам по-прежнему не дает покоя найденный тогда в пустыне труп.
Он пристально посмотрел на меня, но ничего не сказал.
— Вы уверены, что это был труп ее сына, Уильяма? — спросил я.
Абсолютно уверен.
— А вы его знали?
— Не очень хорошо. Но при нем были документы. Кроме того, мы доставили из Тусона Милдред. Я присутствовала при опознании трупа. — И он снова погрузился в молчание.
— Милдред забрала труп с собой в Тусон?
— Она хотела это сделать. Но военные власти решили передать тело после вскрытия жене Мида. Пришлось упаковать бренные останки в запечатанный гроб и отослать жене, которая проживала в Калифорнии. Поначалу никто из нас не знал, что у него есть жена. Оказывается, он женился незадолго до того. Кажется, они обвенчались уже после того, как его забрали в армию… так мне сказал его друг.