Рыча и огрызаясь короткими очередями, «Хорьх» пронесся мимо основной позиции старшины Авдонина. Пули высекали искры из брусчатки, стучали по капоту и дверцам, хлопали по стенам отеля. Но, несмотря ни на что, автомобиль ехал, не сбавляя скорости.
ППС Скрипкина ойкнул последним выстрелом и осекся. Менять магазин было некогда. Наблюдая за мчавшейся к его позиции машиной, старлей отбросил автомат и крикнул:
– Гранату! Гранату, Топилин!
У сержанта оставалась последняя граната, но он, не раздумывая, сунул ее в ладонь командира.
– Держи!
Тот не спускал взгляда с машины. Выдернув чеку, он коротко замахнулся и швырнул гранату в сторону дороги с рассчитанным упреждением. Описав пологую дугу, граната ударилась о мостовую, подскочила, снова ударилась и… оказавшись точно под «Хорьхом», взорвалась.
– Лихо вы их, товарищ старший лейтенант, – посмеивался в пышные усы старшина Авдонин. – А я уж грешным делом думал, уйдут окаянные.
– Хрен им с луковой шелухой. – Скрипкин оглаживал фонарным лучом лакированные борта трофея.
После взрыва гранаты «Хорьх» подпрыгнул, вильнул влево и, теряя скорость, врезался в стену здания. Ночной бой закончился так же неожиданно, как и начался. Где-то еще грохотали пулеметные очереди, щелкали одиночные выстрелы, но в районе отеля «Континенталь» наступила тишина.
Лейтенант нетерпеливо пихнул старшину в бок.
– Пошли, проверим.
– Айда, – согласился он.
Приказав бойцам держать на прицеле разбитые ворота выезда, Скрипкин и Авдонин осторожно приблизились к застывшей машине…
Внутри они обнаружили четверых. За рулем сидел какой-то низший чин СС с бинтовой повязкой на голове. На этот раз ему опять не повезло: получив контузию от взрыва, он плохо соображал и не мог передвигаться без посторонней помощи. Скрипкин вытащил его, уложил на мостовую рядом с машиной.
Гораздо хуже пришлось его соседу – молодому штурмбаннфюреру. Граната разорвалась прямо под его ногами. Схлопотав несколько осколков, он истекал кровью и умер буквально через минуту.
На удобном заднем диване располагались самые важные птицы: два генерала СС. Оба были ранены, но не осколками, а пулями. При одном из них Авдонин обнаружил кожаный портфель, набитый документами. Этих извлекали из кабины с превеликой осторожностью – знали, что в штабе армии такие «языки» ценились на вес золота.
Авдонин кликнул своих бойцов. Тотчас соорудили носилки, уложили, оказали первую медицинскую помощь.
Связь со штабом полка была восстановлена, и ротный Скрипкин поспешил доложить о произошедшем комполка майору Стародубцеву.
– Да ты шо! – возрадовался тот. – Неужто двух генералов взял?!
– Двух, товарищ майор. И портфель с документами в придачу.
– Ну даешь! Ну, геройский ты мужик, Скрипкин! Сверли дырку в гимнастерке – сегодня же представление на орден напишу!
– За орден спасибо. Только вы поторопитесь.
– А шо такое?
– Ранены оба фрица. Нашпиговали мы их пулями, покуда не остановили.
– О как, – озаботился Стародубцев. – Что ж вы так неаккуратно?
– Кто ж знал, что в машине генералы? И что они драпать вознамерились?
– И то правда. Слухай… ну, тогда сейчас подошлю машину с медиками. И сам подъеду. Жди…
Глава четвертая
– …Два золотых обручальных кольца, серебряная столовая ложка, часы-будильник, рулон ситца (шесть с половиной метров), восемьдесят пять рублей ассигнациями, – зачитывал Старцев небольшой список найденных в квартире Кутеповых ценностей. Он отложил листок и устало провел ладонью по лицу: – Прямо скажем, не густо.
– Да, семья жила небогато, – поддержал Егоров. – А убийцы, как видишь, и этого не взяли. Почему? Не понимаю.
– Вот и я о том же. Ворвались ночью в дом, убили детишек, старушку, молодую женщину, хозяина пытали, прежде чем отправить на тот свет. Ведь была же у них какая-то цель. Не забавы ради, верно?..
– Хороша забава! Ни один человек в здравом уме так забавляться не станет…
Непонятный, неосязаемый доселе мотив преступлений сыщики «обмусоливали» несколько часов и никак не могли остановиться на каких-то приемлемых вариантах. Уже вернулись с повторного осмотра места преступления Егоров, Бойко и Горшеня. Старцев побеседовал с юношей – племянником погибшего Кутепова. Баранец и Ким успели переворошить кучу похожих уголовных дел. Не появился пока в рабочем кабинете лишь один Васильков, занимавшийся автомобилем. Расследование опять топталось на месте.
– Значит, в доме Кутеповых ничего интересного? – без надежды спросил Иван.
– Ничего, – качнул головой Егоров. – Я даже в погреб спустился. Олесь с Игнатом облазили чердак. Убийцы прошлись и там – везде следы обыска.
– А соседи? Из новых никто не подходил?
– Дед один с костылем приковылял. Сказал, что слышал ночью тарахтящий автомобильный мотор. Он на крыльцо выходил цигарку посмолить, а рядом легковая машина проехала. Тихо так, будто крадучись. Машины в их краях – редкость, вот он и заинтересовался.
– Чего ж ты молчал?
Егоров развел руками:
– Так он же не сказал ничего нового. Проехала, видать, уже после убийства. В марках автомобилей он не разбирается, сколько человек было внутри – не приметил.
– А цвет? Цвет хотя бы заметил?
– Темно, говорит, было, хоть глаз выколи.
– Черт… Куда же Саня запропастился?
– Придет, – успокоил Василий. И, тоскливо поглядев в сторону «столовки», поинтересовался: – Слушай, у нас есть что-нибудь пожрать, а? Кроме чая со вчерашнего вечера в животе ничего не было.
– Оставалось грамм двести сухарей, да молодежь догрызла. Отправил их по коммерческим – может, повезет, прикупят чего съестного…
Кабинет № 16 находился на том же этаже, но в другом конце коридора. Постучав, Васильков приоткрыл дверь, спросил разрешения войти.
– Да, пожалуйста, – проскрипел из дальнего угла пожилой худосочный мужчина с пышной и полностью седой шевелюрой.
– Здравствуйте, – переступил порог Александр. – Мне нужен Гавриил Маркович Глазов.
– Я – Глазов. А вы, простите, кто?
– Майор Васильков. Оперативный уполномоченный из группы майора Старцева.
– Новенький? Что-то я вас раньше не видел.
– Так точно. И месяца еще не проработал.
Вышедший из-за рабочего стола начальник технической экспертизы оказался невысок и сутул. Подошел, протянул руку:
– Будем знакомы – Гавриил Маркович. Хранитель, так сказать, этого хозяйства…
Хозяйство представляло собой довольно просторный и светлый кабинет, по стенам которого высились шкафы и стеллажи. Все пространство по периметру было заполнено конструкциями, способными вместить в себя техническую документацию. А те свободные места, куда эти конструкции не помещались, занимали висевшие красочные плакаты с изображениями оружия, мотоциклетов, автомобилей, велосипедов, железнодорожных вагонов и прочей техники.
– Очень приятно. Васильков Александр Иванович, – гость пожал протянутую ладонь. – У меня к вам дело, Гавриил Маркович.
– Слушаю вас. Вот сюда, пожалуйте.
Майор присел на стул, стоявший рядом с письменным столом. Широкая столешница была завалена книгами, журналами, отдельными листками. В центре этого вороха торчала настольная лампа под стеклянным абажуром, окрашенным таинственным зеленым светом.
Васильков коротко пояснил суть дела:
– Сегодня ночью в Церковном проезде совершено преступление – убили семью служащего железнодорожной товарной станции Владыкино. Следов убийцы практически не оставили. Разве что вот это…
Он протянул пяток фотографий. Глазов принял их, водрузил на нос очки с толстыми круглыми линзами и, повернувшись к свету, принялся внимательно изучать. Рассмотрев все снимки, он вооружился увеличительным стеклом и продолжил изучение.
Васильков сидел, не шелохнувшись, боялся помешать.
Наконец Глазов вернул снимки, снял очки и несколько секунд что-то вспоминал, наморщив переносицу. Затем энергично проследовал до ближайшего шкафа, распахнул дверцы и начал быстро перебирать длинными пальцами корешки стоявших на полках папок.
– Вот, – торжественно произнес Глазов, выуживая одну из них. – Надеюсь, собранные здесь документы прольют свет на вашу непростую историю…
– …Чудная у вас кухня. Вкусная, но чудная, – улыбался Ефим Баранец. Настроение у него было отличное. Топая по краю тротуара, он глазел по сторонам, читал вывески и плакаты, болтал с товарищем. – Когда я первый раз попробовал, чуть не помер от остроты.
– Ты про лапшу маминого приготовления?
– Да, кажется. Лапша в остром красном соусе.
Костя Ким рассмеялся.
– Точно, брат, остроты в нашей кухне хватает. А красный соус особенно злющий!
– Неужели на вашем столе каждый день такие острые блюда?
– Каждый, Ефим. Мы привыкли к ним…
Они побывали в двух коммерческих магазинах, теперь торопились в третий. Все, чем удалось разжиться, уместилось в одном кульке и одном кармане. Баранец тащил под мышкой кулек ржаных сухарей, а в кармане широких брюк Кима тюкались друг об дружку две банки кильки в томате. Конечно, консервов на такую толпу взрослых мужиков требовалось прикупить больше, но давали всего по одной баночке в руки. Пришлось взять хотя бы это.
– Слушай, а ты заметил, что цены в коммерческих двинулись вниз? – вдруг сделался серьезным Ефим.
– Разве? Сухари по старой цене купили, консервы тоже. И на молоко ценник стоял прежний – пятьдесят рублей за литр.
– А сахар?! Колотый сахар-рафинад в последнем магазине?!
– Его ж не было.
– Так ценник остался!
– Не заметил. И сколько он стоил?
– Шестьсот, Костя! – радостно и торжественно объявил Ефим.
– Ого! Неделю назад по семьсот пятьдесят покупали. Помнишь, четыреста грамм брали?
– Конечно! Сразу на тридцать процентов цена опустилась! Потому народ и раскупил его.
– Здорово. Вот что значит война кончилась!
– Точно. Правда, до госцены еще ой как далеко…
Так за разговорами молодые сыщики дошли до третьего коммерческого магазина, расположенного в относительной близости от Управления Московского уголовного розыска. Здесь им повезло. Только что разгрузилась продуктовая машина, а покупателей, на удивление, оказалось немного. Заняв очередь, Ким с Баранцом посчитали оставшиеся общественные деньги и принялись решать, на какие продукты их лучше потратить…
– Судя по твоей сияющей физиономии, Глазов совершил чудо? – поприветствовал Старцев вернувшегося в кабинет товарища.
– Совершил. Он – бог в технических вопросах! – восторженно признался Васильков и шлепнул на стол фотоснимки, а также сложенный вдвое тетрадный лист. – Ты не представляешь, сколько он всего знает! И сколько данных хранится по его шкафам.
– Представляю. Бывал у него в гостях, – засмеялся Иван. – Очень толковый мужик и много раз помогал в расследовании. Рассказывай.
– Гавриил Маркович определил, что отпечатки в луже оставлены протектором немецкого автомобиля. Вот полюбуйся. Это я срисовал с одного из немецких журналов…
Васильков развернул тетрадный лист и отдал Старцеву. Верхнюю половину листа занимал карандашный рисунок автомобильной покрышки, а нижняя была исписана мелким почерком. Положив рядом с рисунком фотоснимки отпечатков, Старцев удивленно поглядел на товарища:
– А ведь похоже, черт возьми! Вася, Олесь, ну-ка гляньте.
– Скорее, да, – через минуту оценил Егоров.
Олесь Бойко, после того как лишился пальца от сработавшей немецкой мины-ловушки, всегда и во всем сомневался. Полезное, но иногда слишком раздражающее качество. Не изменил он себе и в этот раз:
– Есть что-то общее. И все-таки хотелось бы взглянуть на оригинал.
– Оригинал я тебе представлю, когда поймаем убийц, – заступился за друга Старцев. – А сейчас так скажу: у Сани отличный глаз опытного разведчика, и если уж он говорит, что похоже, то нужно верить.
Егоров спросил:
– А что с марками автомобилей? Глазов помог определить?
– Да, из описания стало понятно, что такие покрышки использовались на немецких автомобилях «Хорьх».
– «Хорьх»?! Это же генеральская машина! – воскликнул Бойко. – У нас командующий армией на трофейном ездил. Это не машина! Это зверь, доложу я вам!
Иван зашуршал папиросами.
– Генеральская, говоришь? Зверь? Это даже лучше! Значит, в Москве таких немного и долго искать не придется. Так… где же наши гонцы за провизией? Что-то и вправду в животе урчит.
Чиркнув спичкой, он прикурил папиросу. Окна в кабинете были распахнуты, однако пространство быстро заполнилось едким табачным дымком. Глядя на начальство, Егоров, Бойко и Васильков тоже закурили. Только один Горшеня возился со стопкой уголовных дел, откладывая в сторону те, в которых преступления хотя бы частично напоминали убийство семьи Кутеповых.
Подойдя к окну, Старцев читал текст под рисунком:
– …Фирма «Horch» основана Августом Хорьхом в Кёльне в ноябре 1899 года. С 1930 года «Horch» вместе с «Вандерер», «Ауди» и «DKW» вошла в состав концерна «Auto Union»… – бубнил он, позабыв о тлевшей папиросе. – С началом Второй мировой войны «Horch» начинает производить и военную технику: офицерские и штабные автомобили, пожарные машины, внедорожники. Особой популярностью среди германской элиты пользовались модели «830» и «853», а также различные их модификации…
Прервав чтение и затушив в пепельнице истлевший окурок, Иван вопросительно глянул на Василькова.
– Судя по протектору, это модель «830Bk», – подсказал тот. – Подобный рисунок был только у нее.
– Да, вижу, тут Глазов приписал своей рукой. Так это ж здорово, Саня! В общем, так. Пока мы тут думаем и копаемся в бумажках, продолжай развивать эту тему. Я гляжу, у тебя неплохо получается. Идет?
– Договорились.
В третьем коммерческом магазине Ефиму и Косте удалось разжиться куском несоленого сливочного масла, килограммом печенья «Рот-Фронт», арбузом и двумя буханками белого хлеба. Настоящего белого хлеба, который долгое время невероятно сложно было отыскать в продаже!
Довольные, они возвращались в Управление, обсуждая по дороге все на свете: жаркое лето и свою работу в МУРе, боевые новости с Дальнего Востока, где еще тлела война; настоящих разведчиков Василькова и Старцева, десятки раз ходивших за линию фронта; набирающую обороты мирную жизнь на западе страны, снижавшиеся цены. Ну и, конечно же, обсуждали встречавшихся по дороге красивых девушек. Их в послевоенной Москве было много – гораздо больше, чем молодых мужчин.
Ефим беззаботно шагал рядом с дорогой, одной рукой неся два кулька – один с сухарями, другой с печеньем. Другой прижимал к себе арбуз, доставшийся им по смехотворной цене – три целковых. Консервы, масло и хлеб тащил Костя.
– Мужики нас, наверное, заждались, – посмеивался Баранец.
– Еще бы! Обед в столовке давно закончился. Время ужина.
– Ничего, сейчас придем и организуем шикарный стол…
Увы, отголоски недостаточного снабжения звучали до сих пор: столовая при Управлении открывалась всего на два часа в сутки – с тринадцати до пятнадцати. Завтракать, ужинать или организовывать ночной перекус (если того требовало расследование) сотрудники должны были самостоятельно.
– Пойдем быстрее, – поторопил Ким. – И вправду жрать охота…
Друзья прибавили шаг. Оставалось пройти квартал по Неглинной, свернуть налево на Кузнецкий мост, а там и родная Петровка.
Впереди на торце пятиэтажного дома рабочие монтировали огромный плакат. Три часа назад, когда Ефим с Костей топали мимо в первый магазин, мужики в спецовках успели закрепить пару первых фрагментов. Теперь картинка была почти полностью готова.
– Здорово! – запрокинув голову, залюбовался Баранец.
На полотне был изображен молодой лейтенант в парадной форме с «Золотой Звездой» Героя на груди. На его правом плече сидел радостный сынишка лет четырех-пяти в бескозырке. Оба были счастливы. Они шли по Красной площади вдоль стен Кремля, красных знамен и праздничных транспарантов. Внизу крупными буквами было написано: «Сталину – спасибо!»