Конец фирмы Беняева(Записки следователя) - Василенко Иван Дмитриевич


Иван Василенко

КОНЕЦ ФИРМЫ БЕНЯЕВА

Записки следователя

Автор книги, прошедший большой путь

от следователя районной прокуратуры до старшего

помощника прокурора Украинской ССР, на интересном

документальном материале увлекательно

рассказывает о сложной и трудной работе

следственных органов и милиции.

СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ

Строительство коммунистического общества предусматривает дальнейшее укрепление социалистической законности, искоренение всяких нарушений правопорядка, ликвидацию преступности, устранение причин, их порождающих.

В выполнении задач, поставленных партией, по предупреждению и искоренению преступности и правонарушений большая роль принадлежит работникам правоохранительных органов, в том числе и следственному аппарату.

Быстрое и полное раскрытие каждого преступления имеет первоочередное значение для обеспечения принципа неотвратимости наказания. В этой связи В. И. Ленин подчеркивал: «Важно не то, чтобы за преступление было назначено тяжкое наказание, а то, чтобы ни один случай преступления не проходил нераскрытым».

Смысл этой идеи состоит в том, что для предупреждающего значения судебного приговора, то есть наказания, определенного судом, важно, чтобы не только сам осужденный, но и его близкие, знакомые и соседи знали, за что он осужден, так как, писал Маркс, если «народ видит наказание, но не видит преступления», то он «перестает видеть преступление там, где есть наказание».

Чтобы не забывался глубочайший смысл этих слов, нашей литературе, искусству необходимо шире популяризовать деятельность нашего суда, первого поистине народного суда в истории человечества.

Проблема борьбы с уголовной преступностью не может быть решена одними лишь мерами судебной репрессии, потому что наказание само по себе еще не решает проблемы ликвидации преступности. Эту проблему должно решать все наше общество в целом, решать разными методами и прежде всего методом широко поставленного правового воспитания народа, особенно молодежи.

Правовое воспитание народа, и в особенности молодежи, есть часть всей проблемы коммунистического воспитания.

Этой задаче и посвятил свою жизнь автор книги «Конец фирмы Беняева». Иван Иванович Василенко прошел большой путь от следователя районной прокуратуры до старшего помощника прокурора Украинской ССР.

Каких только дел не было у него в производстве, и со всеми он успешно справлялся, был всегда объективен и человечен и с виновником, и с подозреваемым, и со свидетелем.

Свое свободное время, которого у следователя очень мало, Иван Василенко отдает литературной работе: пишет очерки, статьи, печатается в газетах, журналах.

И вот, наконец, завершена его давняя мечта — книга «Конец фирмы Беняева», в которой автор показывает читателю лучшие черты советского следователя.

П. А. ОЛЕЙНИК,

заместитель министра внутренних дел

Союза ССР

ПЕРВОЕ ДЕЛО

По окончании Ленинградской школы следователей я был назначен следователем прокуратуры Васильковского района Днепропетровской области. Прокурор области, знакомясь со мной, откровенно сказал, что район большой, сложный, есть случаи хулиганства, воровства и другие нарушения социалистической законности. В прокуратуре собралось несколько нераскрытых дел, бывший ее следователь оказался человеком неоперативным, за что и отстранен от занимаемой должности. Работы хоть отбавляй.

Сообщение прокурора я воспринял спокойно, хотя на сердце и было тревожно: теперь ведь учебником моим будет сама жизнь.

Васильковка мне понравилась с первого взгляда. Несмотря на трудности и недостатки первых послевоенных лет, была она опрятная, уютная. Мощеные улицы отремонтированы, чисты, домики побелены, огорожены. Весь поселок — сплошной сад, вдоль улиц — ровные ряды акаций и каштанов. В центре — Дом культуры, двухэтажная школа, магазины, административные здания, красивый парк.

После шумного Ленинграда здесь было удивительно тихо. Тишь да благодать вокруг такая, что трудно себе представить, как здесь могут жить люди, способные хулиганить, воровать, мошенничать.

Прокуратура помещалась в старом аккуратном здании на тенистой улице недалеко от центра. Перед домом, хорошо выбеленным известью, — палисадник. В нем зеленые кусты сирени. Запах цветущего шиповника стекает за ограду, разливается по улице. Вдоль затравенелой дорожки, ведущей к крыльцу, цветут настурции, украшенные зубчатой зеленью мяты. У самого крыльца живописные грядки мальв, левкоев, душистого табака и флокс.

Встретил меня секретарь прокуратуры Петр Степанович. Был он средних лет, худощавый, очень подвижный. Сдвинув очки на самый лоб, как это обычно делают старые канцеляристы, он сказал:

— Садитесь, пожалуйста. Хорошо, что вы приехали. В том смысле хорошо, что вы — мужчина. Нам, видите ли, обещали прислать женщину, а я лично полагаю, что следственная работа — не для женщины.

Петр Степанович сообщил мне, что прокурор в качестве уполномоченного райкома партии с самого утра уехал в колхоз и поручил ему встретить меня, ввести в курс дела и попросить, чтобы я сегодня же принял от бывшего следователя дела: тот торопится с выездом, да и сами дела не терпят отлагательства.

— Если не возражаете, я сейчас же вызову Гринева, — не сводил с меня маленьких прищуренных глаз Петр Степанович.

Гринев — мой предшественник, это о нем мне говорили в областной прокуратуре.

По правде говоря, с дороги мне хотелось отдохнуть, но раз так складывались обстоятельства, я сказал Петру Степановичу, что готов.

Вскоре явился Гринев. Средних лет, угрюмый. Сухо поздоровавшись, открыл дверь кабинета, на которой висела картонная табличка с надписью чернилами «Следователь», и пригласил меня.

Кабинет был небольшой: Два окна выходили во двор, па окнах — выгоревшие от солнца занавески, следы газетных лент, которыми заклеивали щели на зиму. Форточка в одном из окон заколочена гвоздями.

В правом углу кабинета — сейф, посредине — канцелярский стол, накрытый пожелтелой бумагой, на столе — чернильный прибор, какие-то бланки, телефон. Возле стола два стула: один для хозяина кабинета, второй — для посетителя. Воздух был тяжелый, спертый, пахло табачным дымом и сухой пылью.

— Что ж, будем начинать? — неприветливо взглянул на меня Гринев.

Я понимал его состояние и не обиделся.

— Давайте, — согласился я и попросил открыть форточку.

Гринев молча подошел к форточке, отогнул перочинным ножиком гвозди и отворил ее. В кабинет ворвалась утренняя свежесть.

…На следующий день, когда мы с Гриневым уже трудились над приемо-сдаточным актом, в кабинете впервые раздался звонок телефона.

Трубку снял Гринев.

— Слушаю. Происшествие? Но я уже не следователь: передал дела новоназначенному товарищу. Да, он здесь. Пожалуйста, — и протянул трубку мне.

Звонил начальник милиции Тертышный. Он сообщил, что на большаке вблизи села Владимировки обнаружен труп мужчины. Совершен наезд автомашиной. Срочно надо выезжать.

В двух словах я передал Гриневу о случившемся и сказал, что должен немедленно ехать в милицию.

— Вот вам и первое дело для начала, — скупо улыбнулся Гринев. — Желаю успеха.

Не знаю, искренне ли желал он мне успеха, но я поблагодарил его и, предупредив Петра Степановича о том, что еду на место происшествия, вышел на улицу.

«Итак, первое самостоятельное дело, — думал я. — Да еще с убийством. Как говорится, с корабля на бал, даже устроиться не успел… Ну-ну, посмотрим, чему научился в школе».

В кабинете начальника милиции собрались все оперативные работники. Начальник, кивнув на рослого молодого капитана в хорошо подогнанной форме, обратился ко мне:

— Поедете с ним. Капитан Войный, наш опытный работник, знает свое дело, вместе разберетесь, что к чему.

Выехали пароконной подводой. Милицейский ездовой, пожилой мужчина в изношенной военной форме, то и дело погонял коней, а Войный рассказывал о районе, о том, что исколесил его за время своей работы вдоль и поперек. Из его рассказов я узнал, что в районе много маленьких хуторов, с которыми нет телефонной связи, и это утрудняет работу; что на территории района есть большой Дебровский лес, в котором в гражданскую войну околачивались махновцы, а во время Великой Отечественной прятались дезертиры. На хуторах процветает самогоноварение и воровство. Есть случаи грабежей.

Разговорились мы и забыли о времени. Не успели, как говорится, и оглянуться, как уже были на месте происшествия.

Труп лежал на проезжей части дороги, накрытый простыней. На обочине стояло несколько человек. Нас сразу же окружили, стали объяснять наперебой:

— Машина переехала… Прямо через голову…

— Выпал из кузова…

— Пьяный лежал на дороге, а шофер ночью не увидел…

Войный приподнял простыню, и я увидел изуродованную голову. В полуметровом расстоянии от нее были видны четкие следы протектора автомобиля.

Итак, я приступил к исполнению своих обязанностей. Следователь на месте происшествия — главное лицо, ему подчиняются все.

В те годы постоянного судебно-медицинского эксперта в районе не было, и для осмотра трупов приглашались врачи больниц. Прежде всего я послал нашего ездового за доктором, а сам, пригласив из толпы двух понятых, занялся осмотром места происшествия. Обошел весь участок дороги, пытаясь мысленно представить события, происшедшие здесь. Воображаемые картины менялись с быстротой киноленты. Несчастный случай? Нарушение правил движения? Убийство?

«Главное — не спешить с выводами. Сначала все взвесить, оценить, — вспомнились слова преподавателей школы. — Пропустишь какую-нибудь деталь, а она могла оказаться основным звеном в цепи раскрытия преступления».

Пока мы с Войным и понятыми занимались своим делом, решали, что и как, из села прибежала женщина, стала на колени, сдвинула простынь, наклонилась и запричитала:

— Вася! Мой Вася, Васенька, родной мой!

Присутствующие пытались ее успокоить, увести, но женщина не двинулась с места. Тогда я подошел к ней и тихонько попросил отойти от трупа, чтобы не затоптать следов, это необходимо следствию. Послушалась.

Приехала врач. Познакомившись, я попросил Галину Петровну приступить к делу.

Галина Петровна оказалась опытным врачом. Осмотрела труп и сразу же стала мне диктовать:

— Возраст погибшего до тридцати лет… Правильного телосложения… Череп головы раздавлен колесом автомобиля. На правой поле пиджака тоже отпечаток колеса автомобиля. На левой ноге отсутствует туфель…

— Автодорожное происшествие, — высказал предположение Войный.

Но когда расстегнули одежду, обнаружили на груди, у самого сердца, зияющую рану.

— Удар ножом, — определила Галина Петровна.

Я тотчас же обратился к Войному:

— Товарищ капитан, немедленно передайте в прокуратуру и милицию: срочно проверить, не был ли судим потерпевший, какой вел образ жизни. Преступник должен быть в крови. Оповестите об этом другие села.

Внимательно осмотрев труп, мы установили, что его волочили по земле. Об этом свидетельствовали следы на каблуке и на брюках.

— Труп перенесен и брошен на дорогу для симуляции несчастного случая. Убийство совершено в другом месте, — пришел я к заключению.

Галина Петровна молча согласилась со мной.

Полностью осмотр места происшествия закончили только к вечеру. Никаких вещественных доказательств, кроме следов автомашины, установить не удалось. Следы протектора я скопировал с помощью гипса. Труп отправили в морг.

Итак, убийство. «Чтобы раскрыть его, потребуется не один день, не одна ночь, — рассуждал я. — С первого шага — гордиев узел. Хватит ли сил, умения, фантазии развязать его? Кто убийца? Каковы мотивы? Главное — ничего не упустить, не сбить самому себя с толку. Для начала необходимо наметить несколько версий. При вскрытии трупа тоже нужно присутствовать».

Подъехал Войный, доложил, что все исполнил, как я велел. Потом спросил:

— Ужинать будем?

Только теперь я вспомнил, что целый день ничего не ел. Может быть, от этого стучало в висках, шумело в голове.

— Не мешало бы подкрепиться, — ответил я. — Работать будем днем и ночью. Отдыхать некогда.

Я хорошо знал, что от меня, от моей инициативы, оперативности, настойчивости будет зависеть многое. Чтобы разоблачить преступника, надо идти по горячим следам, пока они есть.

Когда мы слушали лекции в следственной школе, разрабатывали версии на практических занятиях, осматривали место происшествия на макетах, было просто, ибо ответственность не ложилась на тебя с такой обезоруживающей очевидностью. И главное сейчас — верить в свои силы, не опускать рук, не складывать оружия.

Ужинать поехали в сельскую чайную.

В чайной было людно, накурено. Мы сели за стол в самом углу. За соседним с нашим столиком сидели два старика, пили пиво. Один из них уже был под хмельком и громко объяснил второму:

— Это наш новый следователь, — указал глазами на меня. — Неопытный, видать. Вот если бы Гринев, тот… Хороший был человек Лоза, царство ему небесное. Убили его, наверное, давние дружки…

Я решил на всякий случай запомнить этих старичков и их разговор. Вдруг пригодится.

После ужина собрались в сельсовете. Нам на помощь пристали оперуполномоченного уголовного розыска райотдела Опляту.

После долгих размышлений и споров наметили план дальнейшей работы, распределили поручения, еще и еще уточняя и анализируя каждый вывод и версию. И только после этого вышли на улицу освежиться.

Ночь прозрачная, душная. Лунный свет яркий, но зыбкий, жидким серебром сочится. В воздухе — обворожительный аромат цветущей липы.

— Пойдемте к озеру, там свежее, — предложил Оплята.

На лугу подле воды дышалось вольготней. За рогозами от водной глади озера поднимался пар, тянуло сладким и пряным запахом скошенных трав.

Мы подошли к копне сена. Войный снял китель, разостлал его под копной и повалился в душистую купу разнотравья.

— У меня во дворе тоже копна сена есть, — сказал. — Бывает, приду с работы под самое утро и, чтобы не будить жену, ложусь спать на сене. А через два-три часа опять иду на работу свежим, отдохнувшим. Запах сена снимает усталость.

В озере изредка плескалась рыба, в зарослях ольхи перекликались зяблики, незамысловатую мелодию выводила пеночка.

Мы молча слушали ночные звуки.

— Если убийца из местных, то найдем его быстро. Хуже, если он залетный, — заговорил Войный.

Не хотелось говорить о деле, и я предложил часок-другой поспать, ссылаясь на пословицу: утро вечера мудренее. Оплята поддержал меня, согласился и Войный, и вскоре мы уснули.

Утром я поспешил в морг на вскрытие трупа Лозы. Меня интересовал характер ножевой раны и черепных повреждений — прижизненные они или посмертные.

В морге меня уже ждали и немедля приступили к делу. Вскрывала труп Галина Петровна.

— Края раны неодинаковые. С одной стороны острые, с другой — с выраженными гранями. Ширина раневого канала двадцать пять миллиметров, глубина — сорок, — сообщала врач, а я тут же делал соответствующую запись в протоколе.

Закончив анатомирование, Галина Петровна пришла к выводу, что рана в области сердца нанесена не ножом, а скорее всего штыком от немецкой винтовки или самодельным кинжалом. Повреждения черепа — посмертные.

Таким образом, моя догадка не ошибочна. Уже убитого Лозу бросили на дорогу.

Имея результаты вскрытия, я решил еще раз тщательно осмотреть место происшествия в более широком радиусе.

Для повторного осмотра мне в помощь дали комсомольцев, школьников и активистов сельсовета. Местность я разбил на квадраты. Участники осмотра выстроились цепочкой. Шли медленно, осматривая каждый кустик, каждый буерачек. Попадающие в поле зрения какие-либо предметы я осматривал с понятыми.

Дальше