В то утро только Теллеру было позволено увидеть осужденного. Осужденным был бродяга-алкоголик по имени Найлс. По телосложению он был подобен Черному Джейку, а под морфием и в капюшоне, никто разницы и не заметил.
Теллер привел его накануне вечером и продержал в камере до утра. И только после того, как капюшон был натянут на самые глаза, помощникам шерифа позволили его увидеть.
За пять тысяч золотых Черный Джейк стал свободным человеком. Конечно, через полгода он вернулся и убил Теллера, чтобы сохранить свой секрет в безопасности. Это нужно было сделать. И, по правде говоря, жителям Викенбурга стало намного лучше без этого сукина сына.
Вскоре после этого Черный Джейк присоединился к Торре Мертвому Дереву и его воинам.
Возможно, «присоединился» — не совсем подходящее слово, потому что они устроили на него засаду в Черных горах на западе Нью-Мексико. Они наткнулись на него через два месяца после того, как он был «казнен», однажды днем, когда он коротал время, пытаясь разобраться в своем будущем. У него было оружие, которое было необходимо апачи, и четверо из них выскользнули из-за скал бесшумно, как тени.
Они набросились на него прежде, чем он успел выхватить оружие.
У них были ножи, и они намеревались пустить их в ход. Черный Джейк вытащил свой — и понеслось. Один индеец, подпитываемый отчаянием и ослепленный, возможно, высокомерием, подобрался близко. Слишком близко.
Черный Джек уклонился от выпада, схватил его за гриву черных волос и, откинув назад голову, перерезал ему горло так красиво, как только возможно. Другого он ослепил ударом по глазам, а третьему вспорол брюхо. А потом что-то ударило его по голове, и он провалился в темноту.
Когда он проснулся, была уже ночь, и он находился в их лагере.
Они позволили ему жить до сего момента, потому что не убивали людей без сознания. В этом не было никакого азарта. Они хотели, чтобы он проснулся; хотели заставить его кричать. Это была своеобразная игра. Чёрный Джейк сидел с кляпом во рту, привязанный к пню.
Несмотря на то, что Черный Джейк не понимал их языка, он знал достаточно, чтобы понять, что тощие и отчаявшиеся налетчики, собравшиеся вокруг костра, обсуждали только одно: его смерть.
Он знал, что Кайова могут быть очень терпеливы, когда речь заходит о том, как лучше всего убить человека. Они хотели сжечь его живьем? Содрать с него кожу? Разрезать на куски? Протащить по полю за своими лошадьми? Засунуть горящие угольки ему в глотку и в задницу? Их изобретательности не было предела.
Время от времени один из индейцев обходил пленника и изучал его лицо. Казалось, они благоговеют перед ним. Может быть, потому, что он убил троих из них, прежде чем они добрались до него.
Кайова не относились к храбрости и жестокости в бою легкомысленно; они были впечатлены этим. Они уважали её.
Наконец, один из них подошел к Чёрному Джейку и сел, скрестив ноги. Позже старший Партридж узнал, что этого человека зовут Торра Мертвое дерево, но тогда он был просто еще одним диким язычником. Он был одет в поношенные бизоньи шкуры и держал в руках кувшин, сделанный из мочевого пузыря бизона. Он прижал его к губам Черного Джейка.
Кровь. Они предлагали ему кровь. Отказаться было бы признаком слабости, оскорблением. Кровь животных была обычным напитком среди Кайова.
Черный Джейк попробовал содержимое кувшина на вкус. Кровь была еще теплой, насыщенной, красной, с металлическим привкусом. Он проглотил то, что ему предложили. Он уже пил кровь раньше, так что это не было чем-то новым.
— Расскажи нам, кто ты и откуда пришёл, — потребовал индеец.
И Черный Джейк поведал Торре Мертвому Дереву усеченную версию своей жизни. Рассказал о партизанских отрядах, с которыми он сражался во время войны. О бандах, с которыми ездил. О побеге с виселицы. Он сказал ему правду, зная, что лгать Кайове недопустимо.
После некоторого обсуждения они оставили его в живых. Он присоединился к ним и стал одним из них. Он узнал, что все они родом из Техаса и были оттеснены на запад Армией, которая была занята искоренением и уничтожением банд индейских мятежников.
У каждого из них были свои причины ненавидеть белых.
Набеги Кайова были прибыльными, но никто не богател. Они жили, они выживали, и хотя этого было достаточно для них, этого было недостаточно для Черного Джейка.
Через две недели после того, как он застрелил Теллера, он и десять Кайова совершили налет на шахтерскую контору в Марикопе. В последовавшей перестрелке были убиты семеро храбрецов, но рядом с Чёрным Джейком вспыхнула бочка с керосином и поглотила нападавшего.
Торра Мертвое Дерево вытащил его обожженное тело и излечил его. Но левая сторона его тела… ей уже никогда не суждено было стать прежней.
Он был обезображен, отвратителен, но его утешало одно: никто никогда больше не посмотрит ему в лицо и не узнает в нем «Черного Джейка» Партриджа.
Он заплатил высокую цену за свою свободу.
Через некоторое время он стал больше похож на Кайова, чем на белого. Кайова были охотниками на бизонов, и хотя бизоны почти исчезли, они все еще оставались охотниками.
Черный Джейк тоже носил шкуры. Он говорил на их языке. Он видел в сострадании и милосердии слабость, как и его новые друзья. Он жил в доме, сделанном из шкур и костей. Он жег навоз, чтобы обогреть жилище. И, как и Кайова, иногда он жарил мясо, а иногда ел его сырым, отрезая кусочки и проглатывая их, как птица, наполовину прожевав. Он высасывал жир и пил кровь, научившись по-настоящему любить ее вкус.
Вместе они жили в горах и вместе совершали набеги: в Мексику — за женщинами, а на территории своей страны — за деньгами и товарами.
Они регулярно нападали на фургоны и торговые посты команчеро9, отбирая у них деньги, виски и лошадей — всё, что попадалось им под руку.
Их любимой добычей были шахтеры в горах. Они грабили и убивали людей десятками.
Такая жизнь приносила удовольствие.
Черный Джейк научил их, как держать и заряжать винтовки. Показал самый быстрый способ обезглавить человека и повесить его голову, как трофей, у седла, как делал Кровавый Билл во время войны. Он с лёгкостью стал самым извращённым садистом среди них, изобретая всё новые пытки и улучшая старые.
Вместе с индейцами он грабил и насиловал всех, кто попадался под руку. Они запихивали горячие угли в глотки пленников. Они выкалывали им глаза. Они прославляли то, что Черный Джейк называл «стрижкой»: медленное срезание плоти с человека. Непрерывный процесс, который мог длиться часами, пока жертва молит о смерти. Кайова были впечатлены изобретательными методами, которые придумывал Черный Джейк.
В крошечной деревушке на реке Сан-Хуан в северной Мексике он познакомил их со средневековым способом казни, известным как четвертование.
Их жертвой стал деревенский священник, который знал, где находится тайник с армейскими карабинами, которые были позарез нужны Черному Джейку, но отказался им говорить.
Его лодыжки и запястья были туго связаны веревками. Противоположные концы были привязаны к луке седла четырех мощных гнедых. На гнедых вскочили четверо индейцев Черного Джейка и медленно повели лошадей в разные стороны, пока священника не натянуло на верёвках. С каждым шагом лошади его распинало, как крест, подвешенный над землей, с вытянутыми руками и ногами. И все же он ничего не сказал, хотя его лицо покраснело и покрылось испариной, и было слышно, как трещат его суставы и связки.
В конце концов, Черный Джейк подал сигнал, и каждый из всадников Кайова с диким воинственным кличем рванул вперёд, ударив пятками в бока своих скакунов. Гнедые дёрнулись вперёд, и на долю секунды священник оказался натянут, как проволока… а потом раздался отвратительный, хлюпающий, рвущийся звук, и лошади понеслись прочь, каждая таща свою веревку и свою конечность.
Священник, превратившийся в безрукий и безногий обрубок, извивался на сухой, иссушенной земле, поливая её кровью из разорванных артерий. Вскоре он потерял сознание и умер.
Но он был не последним, которого четвертовала их банда, потому что Кайова пришлось по вкусу такое развлечение.
Черный Джейк показал им и другие методы пыток и казни. Жертв «разглаживали»: обездвиживали и заваливали тяжелыми камнями, пока тех не раздавливало. Их насаживали на заостренные колья. Их хоронили заживо головой вниз.
А в одном из самых мрачных настроений Черного Джейка их банда привязала к тополю мексикашку и зашила его голову в мешок с техасскими гремучниками. Змеи кусали его, не переставая, и к тому времени, когда индейцы срезали мешок, лицо их пленника превратилось в одну сплошную распухшую пурпурно-черную гематому. Подкожно-жировая клетчатка настолько отекла от яда, что глаза заплыли, а нос слился со щеками, полностью окружённый мясистым мешком, который когда-то был лицом.
Вот так Черный Джейк жил с Кайова.
Он наслаждался этим, но с течением времени возраст начал брать своё, и он впервые задумался о спокойной и легкой жизни. Несколько лет назад ему исполнилось шестьдесят, и он уже не был таким бодрым, как раньше. Он хотел уйти на покой.
Но каким образом?
И когда из тюрьмы сбежал Нейтан, у него появилось пару идей.
Черный Джейк вернулся к реальности, находя забавным, как легко его мозг перемещался между воспоминаниями и текущими событиями. Память начинала его подводить, и, возможно, однажды она вообще не вернется.
«Это старость», — подумал он.
Его воспоминания, пусть темные и жестокие, были очень ценны. Он мог в любой момент закрыть глаза и заново пережить свои достижения. Ему нравилось, что он мог по собственному желанию заново ощущать прежний восторг.
Иногда он думал о войне. Как разъезжал с «Кровавым Биллом» Андерсоном и его партизанами-конфедератами. Они якобы сражались за дело Конфедерации, но на самом деле грабили, насиловали и убивали, и война была только предлогом. Вместе с ними Черный Джейк участвовал в зверствах в Лоуренсе и в резне в Сентралии.
Но все убийства и грабежи резко прекратились в октябре 1864 года в Миссури, когда войска Союза разгромили партизан, а Кровавый Билл был убит в перестрелке.
Черный Джейк был среди налетчиков, которые отчаянно пытались вернуть тело предводителя, но это оказалось безнадежно. Некоторые даже говорили, что Кровавый Билл вовсе не был убит.
Но это была просто чушь.
Очаровательная сказка, которая помогала успокоить сочувствующих Конфедерации, все еще страдающих из-за потерь от рук Союза. В ней было не больше реальности, чем в сказках о Спящей красавице или Зубной фее.
Черный Джейк видел, как Кровавый Билл получил пулю в прямо голову. Его убили, это точно. И теперь он не менее мертв, чем туша, полная личинок.
О том, что произошло после этого, Черный Джейк узнал от очевидцев.
Тело Кровавого Билла было обезглавлено, а голова насажена на заострённый телеграфный столб. Изуродованное тело протащили по улицам Ричмонда, где, как слышал Черный Джейк, на него плевали и выливали ночные горшки.
Унизительный конец для унижавшего человека…
Сам Черный Джейк был типичным представителем тех, кто ездил с Кровавым Биллом. Хотя он в той или иной степени поддерживал лояльность Конфедерации, его истинный интерес заключался не в том, чтобы отплатить войскам Союза и сочувствующим им, а в том, чтобы грабить и убивать мирных жителей.
На любой войне можно было заработать деньги. И клятва в верности той или иной стороне давала идеальный способ набить карманы.
Когда Черный Джейк думал о войне, его не волновал её исход, и он был только раздосадован, когда всё закончилось.
Но не для него.
Он вернулся мыслями к сыну. Но были они не тёплыми и отеческими.
— Держу пари, — произнёс он, — что сейчас Нейтан бродит по городу, думая о своей возлюбленной. Уверен в этом.
С каждым днём он становился всё ближе и ближе к деньгам.
ГЛАВА 12
Через два дня после убийства Джоша Крегера Джон Пеппер выехал из Чимни-Флэтс.
На обратном пути он миновал развалины фермы Партриджа. Может быть, он искал вдохновения, а может, ответы на все вопросы, которые вертелись у него в голове. Но ответов не было; были одни загадки.
Пеппер спрашивал себя, хватит ли ему сил справится с этим делом и довести его до конца. Потому что теперь он точно знал, что со здоровьем у него беда. Проблемы с головой не уменьшились, а только усугубились. Но вёл ли он спокойный образ жизни? Отдыхал, как было нужно?
Черт, конечно, нет! Он отправился на очередную охоту за Нейтаном Партриджем и, может быть, за его отцом, Чёрным Джейком.
«Я не сдамся, — думал он, идя по тропе через сосновые леса и каменистые холмы, торчащие из земли, как обломки скелета. — Я не сдамся, и не брошу это дело. Я умру, как мужчина, с пистолетом в руке. Всё остальное — неприемлемо».
Он думал о Черном Джейке, уверенный теперь, что этот сукин сын все еще жив. Пеппер не знал, как он всё это провернул, но уже ни в чём не сомневался.
На данный момент его больше интересовала поимка Чёрного Джейка, нежели его сына. Если Нейтана он просто хотел найти, то старшего Партриджа — жаждал.
«Если я не смогу сделать ничего другого, — подумал Пеппер, — то хотя бы закопаю этого монстра в землю, и тогда смогу спокойно умереть».
Он продолжал идти по тропе, пока справа от него не открылся луг: широкий, плоский и поросший травой. Сосны напирали со всех сторон. Вдалеке виднелись остатки лагеря. Но что притягивало его, как голодную собаку к куску мяса, так это вонь в воздухе. Пеппер знала этот запах — запах смерти. Он висел в воздухе, сладкий и отвратительный запах гниющей плоти. Конечно, это могло быть и животное, но…
Но он знал. Знал.
Он привязал своего чалого к упавшему дереву и спустился вниз; голова начала слегка пульсировать. Но на это не было времени. Не сейчас. Он двинулся сквозь спутанный пырей. Над лугом, как бледные трепещущие листья, порхали бабочки, а из под ног выскакивали кузнечики.
Пеппер осмотрел лагерь.
Ему совсем не понравилось то, что он нашел.
Ужас, густой и ледяной, как смола, скрутился внутри Пеппера. Он слышал, как кровь стучит у него в висках, а сердце глухо колотится. Он нашел разбросанные повсюду остатки поленницы. Трава была примята копытами лошадей и колесами повозки. Пеппер почувствовал, как его начинает тошнить.
Он подошел к кострищу. Пепел. Обугленные бревна. Но в воздухе ещё присутствовал странный запах — запах горелого мяса. Взяв палку, он порылся там и…
Господь милосердный.
Пеппер молча смотрел на то, что обнаружил. Смотрел и не мог отвести взгляд, пока гудящая тьма не накрыла его с головой.
В яме лежали человеческие останки — ребро, подвздошная кость, что-то похожее на раздробленную бедренную… И всё — обугленное от пламени.
Он копнул глубже и, — да, Боже, вот оно — последнее проклятое доказательство. Череп без челюсти, затылочная кость которого была разбита вдребезги. Он просунул кончик палки в одну из обугленных глазниц и выудил его оттуда.
Пеппер положил череп на бревно, и он уставился на маршала с непостижимым равнодушием. У него были тайны, он видел ужасы, но не хотел говорить о них.
«Кто-то пытался сжечь улики, — подумал Пеппер. — Но зачем? В чём причина?»
Он поднялся на ноги, разогнув спину, скрипевшую сильнее, чем старая крыша в бурю, и ещё раз оглядел лагерь.
«Думай, думай, Пеппер!»
Запах разложения привел его в лес.
Пеппер знал, что он здесь один — знал с того самого момента, как ступил на луг… и все же, чувствуя, как по коже бегут мурашки от страха и дурных предчувствий, он отстегнул один из своих кольтов. Затем решительно облизнул губы и протиснулся между сосновыми ветвями.
То, что он чувствовал, то, что он ощущал, превратило его кровь в лед и скрутило внутренности в узел. Ему не нравились мысли, которые бурлили в его голове. Они были темными, неописуемыми, но, тем не менее, от них было никуда не деться.