— Аминь, — кивнул Кой.
— Аминь, — сказал Джон Лайл, стряхивая пепел со своих потертых сапог.
Кой медленно затянулся сигарой.
— Плохие вещи, плохие времена. Злые дела и злые люди. Кажется, кто-то сказал, что война пробуждает в людях всё самое лучшее и всё самое худшее. С этим я совершенно согласен. А ты согласен с этим, Лайл?
— Ага, — кивнул Джон Лайл; пламя костра отблескивало в его глазах. — Согласен.
— Конечно, некоторые из нас видели более ужасные вещи, чем другие. Видите ли, маршал, нам с Лайлом не повезло, и мы попали в плен к янки в округе Лундон, штат Вирджиния. Нас запихнули в вагон поезда, как техасскую корову, и отправили на север, в тюрьму Эльмира. — Кой уставился на огонь. — Да. Я бы не пожелал побывать в этом отвратительном месте даже самому мистеру Линкольну. Разве не так, Лайл?
— Да. Как ты и сказал. Адская тюрьма.
Пеппер знал о ней. Знал о голоде, болезнях и жестокостях, которым подвергались военнопленные Конфедерации в этом ужасном месте. Он ничего не мог им сказать по этому поводу. Ничего, что они бы не слышали ранее.
— Поистине отвратительно, сэр, — продолжал Кой, — что может сделать человек даже самого благородного воспитания, чтобы остаться в живых. Я совершал поступки, которые были… скажем так, неприятны и неприличны в цивилизованном обществе.
Его лицо потемнело при мысли об этом, но тут же просветлело, как будто на него упал солнечный луч, и он снова улыбнулся.
— Конечно, я вовсе не держу зла на Север за такое. Победителям достаются трофеи и все остальное. Нет, маршал, мы с братом прочно следуем новому порядку. В ваших кротких собеседниках нет ни капли злобы или враждебности. Смиренные мы есть и смиренными останемся, да благословит Господь Союз.
«Господи Иисусе, — подумал Пеппер. — У этого парня изо рта вываливается больше дерьма, чем из задницы».
Кой бросил сигару в огонь.
— Но если мне еще раз будет позволена такая дерзость, не могли бы вы рассказать мне, дорогой сэр, все об этом вашем сбежавшем пленнике? Поскольку других развлечений в эту тёмную ночь не предвидится, можно было бы скоротать время за этой интересной и тревожной историей.
Пеппер кивнул, достал самокрутку и поджег ее горящей веточкой.
— Его зовут Нейтан Партридж. Он сбежал из тюрьмы в Юме. Отчаянный и опасный человек. Я надеюсь взять его живым, если получится. Если же нет…, - он выпустил струю дыма, позволяя собеседникам домыслить окончание фразы. — Может быть, вы слышали о банде Гила-Ривер? Грабители банков и поездов. Партридж был одним из них.
Кой прижал руки к груди.
— Ого, аж кровь в жилах стынет! Даже мурашки побежали. А у тебя, Лайл, побежали мурашки?
— Ага. Кажется, побежали.
Но, на самом деле, сложно сказать, действительно ли этот здоровяк испугался. Лицо его, как всегда, было бесстрастным, словно высеченное из гранита. Время от времени он улыбался — то есть, уголки его губ приподнимались вверх, — но улыбка никогда не касалась его холодных и хищных глаз.
Кой покачал головой и вздохнул.
— Мне очень жаль, что вам приходится охотиться за таким мерзким и презренным человеком, как мистер Партридж. Я должен признаться со всей должной честностью, маршал, что подобные типы вызывают во мне некоторое отвращение, некий врожденный ужас. А у тебя они вызывают ужас, Лайл?
— Вызывают, — кивнул Лайл. — Конечно.
Кой обхватил себя руками, словно пытаясь согреться.
— Я думаю, что сегодня мы можем поблагодарить Господа за то, что такие доблестные и честные люди, как вы, защищают нас, маршал. Это заставляет меня чувствовать себя уютно, спокойно и защищенно, как будто я нахожусь у груди моей матушки. Лайл, а ты чувствуешь себя…?
— Всё! Хватит! — отрезал Пеппер. — Я уже по горло сыт твоими рассказами, Фаррен. Довольно. Ты собираешься всю ночь кормить меня своими дерьмовыми южанскими шуточками или наконец-то перейдёшь к делу?
Джон Лайл вдруг сунул руку под свою бобровую куртку. Он постарался двигаться медленно и естественно, как слизняк, медленно ползущий по камню.
Но Пеппер плавно и легко вытащил один из своих «кольтов» с рукояткой из слоновой кости и направил на охотника грациозным, хорошо отработанным движением.
— Скажи своему брату, Кой, что если его рука сейчас же не вернется на его чертовы колени, я разнесу его мозги по песку пустыни.
Рука Джона Лайла замерла, но его немигающий взгляд не отрывался от маршала. И эти глаза были тлеющими кострами ненависти.
Кой вздохнул.
— Я так понимаю, сэр, вы не очень воспитанный человек. Ваши навыки общения просто ужасны. Я видел обезьян в зоопарке Нового Орлеана, которые жевали своё собственное дерьмо и обладали большим самообладанием, чем вы. Вы точно уверены, что вы не янки?
— Заткни ту дыру, которую ты называешь ртом, Фаррен. Ты и эта ходячая куча буйволиного дерьма, которую ты называешь братом, следили за мной с тех пор, как я покинул Юму, и только слепой идиот после солнечного удара не смог бы этого заметить.
Пеппер держал их обоих под прицелом. Малейшее неверное движение — и они станут пищей для стервятников.
— Вот, что будет дальше. Я постараюсь говорить простыми словами, чтобы даже такой мусор, как вы, смог это понять. Я иду за Партриджем. А вы будете держаться от меня подальше. Вы не станете мешать мне или пытаться сами его схватить. Если вы это сделаете, я вас убью. Не сомневайтесь. Я даже не стану с вами разговаривать, а просто пущу две пули в ваши головы и освобожу мир от еще парочки паразитов.
Кой больше не улыбался. Его глаза стали холодными, как кованая сталь.
— Должен сказать, маршал, что мне очень грустно, когда двое мужчин не могут договориться цивилизованно. Ваши манеры заставляют меня печалиться. Очень сильно печалиться. А тебя они заставляют печалиться, Лайл?
Но Джону Лайлу сейчас хотелось только крови, и он просто кивнул.
— Уезжайте, пока еще можете, — предупредил их Пеппер.
— За голову Партриджа назначена награда, маршал, и мы планируем ее получить. Так или иначе.
Пеппер ответил ему ледяным взглядом.
— Вы угрожаете жизни и благополучию федерального маршала? Вы собираетесь вмешиваться в работу офицера при исполнении? Потому что если это так, то я могу повязать вас обоих прямо сейчас. Живыми или мертвыми.
Кой взглянул на брата, и тот медленно отошел от костра и вернулся к команде на гребне холма, где остался ждать; огромный, неуклюжий и опасный, как мешок с кобрами.
— Я желаю вам доброго вечера, маршал, — сказал Кой.
Он снял шляпу, поклонился с издёвкой, а затем вскарабкался на коня и крикнул:
— Но будьте уверены, вы еще нас увидите. И лучше бы вам быть настороже.
Они ускакали в ночь, и Пеппер не убирал пистолетов, пока они не скрылись из виду.
Он сидел и думал о происходящем. Партридж впереди, а эти психи из Вирджинии — за спиной. Не самая лучшая ситуация.
Дело становилось всё интереснее.
ГЛАВА 4
Услышав этот голос, Нейтан Партридж бросил лопату и одним быстрым, решительным движением выхватил револьвер. Он сжимал в руке «кольт» калибра.38, готовый, если придётся, добавить ещё парочку клиентов на кладбище.
— Назови себя, — низко и хрипло прошипел он, — пока я не проделал дыр в твоей шкуре.
— Тише-тише, — ответил голос. — Я не вооружён.
Не сводя глаз с тёмной фигуры, Партридж взял фонарь и поднял его над головой.
Первое, что он увидел, была металлическая звезда, приколотая к кожаному жилету, а второе — лицо, которое он знал много лет назад. Может быть, чуть толще; определённо, чуть старше, — но всё то же проклятое лицо. Он помнил его с самого детства.
— Крегер? — произнёс он. — Джошуа Крегер?
Мужчина кивнул.
— Да, Нейт, это я.
Значит, Джошуа его узнал.
— Так ты теперь шериф Чимни-Флэтс?
— Именно.
— Но не носишь с собой оружие?
— Только в случае крайней необходимости.
Партридж был поражен. Если Чимни-Флэтс не претерпел библейское превращение из змеиного логова в проповедническую обитель, то только настоящий дурак-законник станет бродить по его улицам без пристегнутого к боку пистолета.
Но что было еще более удивительно — даже поразительно, — так это то, что Крегер в конце концов стал шерифом. Он просто не подходил для этой работы. Если только он тоже не подвергся какой-то невероятной трансформации. В школьные годы Крегер подвергался издевательствам со стороны других мальчишек и, заметьте, пережил это всё, даже не моргнув глазом.
— Ты пришёл, чтобы исполнить свой долг и арестовать меня?
— Чёрт, Нейт, конечно же, нет! — покачал головой Крегер. — Мы ведь в школе были друзьями. Я не стал бы этого делать. Может, я и позорю значок, но я не собираюсь сдавать старого друга.
От этих лживых слов несло дерьмом, как он навозной кучи в июле. У Партриджа в школе было мало друзей, и Джошуа Крегера среди них точно не было. Фактически, единственным его настоящим другом был Дэви Томлинсон, который упал с лошади и сломал себе шею, когда Партриджу было всего десять лет.
Партридж подтянулся и выбрался из ямы, как пума, вылезающая из своего логова.
— Ладно, Джош, ладно, — сказал он. — Тогда зачем ты здесь? В жизни не поверю, что ты просто проходил мимо. Хочешь сказать, что ты здесь не для того, чтобы уговорить меня сдаться?
— Я бы действительно хотел, чтобы ты обдумал этот вариант, — пожал плечами шериф.
— Даже не надейся. Я лучше останусь в этой яме, чем в тюрьме. И с радостью захвачу с собой любого, кто вздумает мне помешать.
— Я это знаю. — Чиркнула спичка, зажглась глиняная трубка, и по лицу Крегера заплясали тени. — Когда я услышал, что ты сбежал — а нам, конечно же, немедленно телеграфировали, — я сразу понял, что ты пойдешь сюда. Я так и знал, что ты придешь именно в это место. И вот ты здесь.
— И вот я здесь. — Партридж махнул рукой в сторону темного леса. — Джош, ты уверен, вон за теми деревьями не прячется вооружённый отряд?
Крегер вынул трубку изо рта.
— Да ладно тебе, Нейт. Я дал тебе слово. Я не собираюсь сдавать тебя полиции. Поверь мне, если тебя и убьют, то не из-за меня. Но тебе лучше быть осторожнее. Тут повсюду шныряют охотники за головами, жаждущие получить за твою голову обещанные деньги.
Партридж только кивнул, думая о Крессе, гниющем в неглубокой могиле.
— Я не планирую оставаться надолго.
— Это хорошо. Я надеялся, что смогу уговорить тебя уехать сегодня же.
— Нет.
— Завтра?
— Возможно.
Крегер вздохнул и развёл руками, будто показывая, что он здесь бессилен.
— Я не могу гарантировать твою безопасность, Нейт. Эти деньги…
— Сколько?
— Тысяча. По крайней мере, пока. Но чем дольше ты остаёшься на свободе, тем выше становится награда.
Партридж задумался.
Власти, вероятно, были недовольны тем, что он выскользнул из их клетки. И больше всего на свете они, очевидно, хотели его вернуть, чтобы поджарить и заставить говорить. Чтобы он поведал им, как ему удалось бежать в одиночку, безо всякой помощи.
Но он никогда в этом не признается. Раз они этого до сих пор не поняли, то, возможно, это попробует кто-то другой и добьётся успеха. Эта мысль доставляла Партриджу удовольствие.
— И будет еще хуже, Нейт. Пройдёт ещё месяц — и за тебя пообещают уже две тысячи. Шесть месяцев — и все пятьдесят сотен. С такими деньгами за твою голову… тебе негде будет спрятаться. Они будут преследовать тебя до самой смерти. — Крегер вновь пожал плечами. — И это будут не только любители. За тобой отправятся все профессионалы. Сегодня днем я получил известие, что ответственным за твою поимку назначили федерального маршала.
Все это ничуть не тронуло Партриджа. Его лицо оставалось таким же непроницаемым, как кусок гранита.
— Я так и подозревал, поэтому не планировал задерживаться здесь надолго. Я пришел за тем, что принадлежит мне. Если оно будет вне моей досягаемости… тогда я уйду. Но не раньше.
Крегер лишь кивнул, не выражая никакого удивления.
И Партриджу это не понравилось. Конечно, это имело смысл только в том случае, если Крегер догадывался, что Партридж вот-вот явится за деньгами. Это сделал бы любой здравомыслящий человек.
Их было не так много, как раздули в газетах репортёры, но всё же и не мало. И Партриджа очень беспокоило то, что Крегер, будучи шерифом, не пытается схватить беглого преступника.
Партридж готов был поспорить, что этот человек лжет, что в действительности он носит пистолет. Просто сегодня он не пристегнул его к поясу, поскольку не ожидал наткнуться на Партриджа.
И о чём это говорило? О том, что Крегер замешан в этом деле и сейчас надеется, что Партридж приведёт его к тайнику с деньгами?
— Может перестать в меня целиться, Нейт, — произнёс он. — В этом нет необходимости.
Рука Партриджа не сдвинулась ни на миллиметр.
— Нет?
— Да ладно тебе, Нейт!
— Да ладно?! Что здесь происходит, Джош? Расскажи мне, что все это значит. Расскажи — и я тебе поверю. Насколько, конечно, смогу поверить человеку со звездой шерифа.
Партридж подождал, но Крегер молчал.
— Ладно. Похоже, у меня всего два варианта: либо я тебя застрелю и сброшу в эту яму, либо отпущу на все четыре стороны. Но в последнем случае, уверен, через час-другой ты уже будешь сидеть у меня на хвосте с небольшим отрядом.
— Я бы так не поступил.
— Не поступил, да? — Партридж только сердито посмотрел на него. — Скажи мне кое-что, Джош. Откуда ты знал, что я буду здесь? Увидел свет фонаря и догадался? Или тебе просто очень повезло?
Крегер слегка улыбнулся.
— Наверное, повезло. Я знал, что ты придёшь посмотреть на могилу своей жены. Знал, что это только вопрос времени. Но вот чего я никак не ожидал, так это того, что ты попытаешься ее откопать. И вот тут у нас возникает проблема, Нейт. Может быть, я и отказываюсь выполнять свой долг законника, не пытаясь тебя схватить… но я не позволю тебе грабить могилы.
Партридж по-прежнему сжимал пистолет. В дрожащем свете фонаря его глаза превратились в узкие щёлочки.
— И что же ты сделаешь? Хотя, у тебя есть выбор. Мне кажется, я вообще сам не должен надрываться, раз уж ты сам заглянул ко мне в гости.
— Нейт…
— Залазь в яму и начинай копать, — приказал Партридж. — Или умрёшь прямо здесь.
Крегер спокойно вытряхнул остатки табака из трубки.
— В этом нет нужды, Нейт.
— Нет? — вскинул брови Партридж. — И почему же?
— Потому что её там нет.
* * *
В первый раз Партридж убил, когда ему было шестнадцать.
Это произошло в салуне «Четыре метки» — в том самом месте, где он узнал о своём отце.
Оглядываясь назад, можно было с уверенностью утверждать, что именно «Четыре метки» сыграли основную роль в том, каким человеком в итоге стал Партридж. К тому времени он работал там уже почти пять лет. Как разнорабочий, бармен и повар.
К тому моменту он уже почти всё знал о том, как управлять таким заведением. Он даже знал, что происходит на втором этаже в комнатах с женщинами, привезенными из Нового Орлеана.
А к тому времени, когда ему исполнилось шестнадцать, он уже и сам не раз бывал там. Но всегда с одной и той же девушкой.
И именно это заставило его уехать из Чимни-Флэтс.
Молодая проститутка по имени Кора Мэй Шилдс. Она говорила с французским акцентом, как и многие другие девушки, чтобы привлечь к себе больше внимания, и это всегда срабатывало.
Она была миниатюрным созданием, едва достигшим двадцати лет, с волосами цвета развевающейся пшеницы и глазами, синее июльского неба. Когда Партридж увидел ее в первый раз, он не мог оторвать от нее глаз. От её фигуры в виде песочных часов. От её груди, натягивающей бархатную ткань платья. От её огромных глаз и надутых губ. Он не мог не восхищаться этой девушкой, которая двигалась с такой уверенностью и легкостью. Девушкой, которая вдыхала жизнь в любую комнату, в которую входила.