На столе всё так же лежали находки Николая: ученическая тетрадь с выглядывавшим уголком отдельного листа; револьвер с кучкой патронов и медальон с портретом женщины. Взяв в руки медальон, он вновь, но уже с большим интересом, стал рассматривать эту, безусловно, красивую женщину. Даже маленькое изображение одного её лица смогло передать необыкновенное величие, если не сказать царственность этой дамы. Но ведь так оно и было.
"Ваше Императорское Величество, или как Вы там назывались", – пробормотал в задумчивости Николай.
Продолжая держать драгоценность в руках, он, как смог запомнить, вновь прокрутил в голове историю, описанную в тетради. Почему-то Николай ни на йоту не сомневался в правдивости рассказа Андрея Круглова. Просто не видел причины, по которой бы тот вынужден был лгать или фантазировать. Ведь его дневник мог ещё сто лет лежать под полом в этом подвале, и всё бы так и осталось в тайне, и никто бы ничего так и не узнал.
"Так зачем ему врать?" – Сделал, как ему показалось, вполне логичный вывод Николай.
Он вдруг задумался над тем, на что, читая записи, поначалу особого внимания не обратил. Николай явственно осознал, что в этой истории вызвало у него ощущение какой-то недосказанности, неясности, особой таинственности. Да, конечно, это была зловещая фигура комиссара Ротенберга. Ведь всё действо, разворачивавшееся на глазах Андрея Круглова, так или иначе, было связано с этой мутной личностью.
Возможно, даже сам Андрей не понимал истинных целей "товарища Ротенберга". Вроде бы тот действовал по поручению советской власти, но в тоже время, явно преследовал какие – то свои, личные цели. И останавливаться в достижении этих целей чекист Ротенберг, похоже, не собирался, как и в выборе средств. Подтверждением этого, был факт загадочной гибели Михаила Попова и то, что сам Андрей Круглов, по всей видимости, так и не вернулся в последнюю комнату в подвале нынешнего Комитета после встречи с "товарищем Ротенбергом". Наверняка он разделил участь своего друга.
"Ну что ж, – подвёл итог своим размышлениям Николай – срочности в принятии каких-то решений или действий нет. Так что, надо всё ещё раз, на трезвую голову обдумать, взвесить и тогда уже на что-то решаться. "
На следующий день, в воскресенье Николай вновь взял в руки тетрадь Андрея Круглова и в очередной раз перечитал его записи. В общем-то, всё это время он мысленно возвращался к ним, ставя перед собой один лишь вопрос: что делать? А тут ещё этот наган с патронами, вообще уголовная статья. Здесь тоже не всё было так просто. Сначала он твёрдо решил избавиться от револьвера, но что-то, какая-то неведомая сила всё удерживала Николая от выполнения задуманного. Содержание воспоминаний Андрея Круглова заставляло осознавать: выполнение его просьбы – дело не только сложное, но и опасное, хотя, по идее, все лица, так или иначе причастные к этой истории, включая, разумеется, и чекиста Ротенберга, давно ушли в мир иной.
"Вот и получается – с одной стороны – на кой он тебе сдался, этот револьвер, лишняя головная боль и в перспективе – серьёзная проблема. А с другой стороны – вдруг да пригодится, мало ли, в какой ситуации придётся оказаться", – Николай сосредоточенно размышлял, автоматически потирая виски кончиками пальцев.
"Так что же делать? Искать этого полумифического Молодого Человека или выкинуть тетрадь в мусорное ведро и забыть о ней навсегда? Правда, можно ещё анонимно отправить записи Круглова в какой-нибудь музей, пусть учёные разбираются с этим делом. Хотя нет. Не будет там никто и ни с чем разбираться. Ведь существует давно определённая официальная версия событий лета восемнадцатого года в Екатеринбурге. Наверняка никто не захочет ставить её под сомнение, тем более пересматривать".
Сделав паузу в своих рассуждениях, Николай понял, что это, видимо, тот случай, когда слишком ясный ум только препятствует принятию правильных решений. Он переместился на кухню и, открыв один из настенных шкафчиков, достал бутылку своего любимого напитка, который ласково называл "Старик Кёниг" или просто "Старичок". Он, конечно, как истинно русский человек, принимал водку, но в принципе её не любил, считая напиток невкусным. Предпочтение отдавал коньяку, а также виски. "Старик Кёниг" был коньяком. Выпив, особо не смакуя, почти полбокала янтарного напитка, Николай закусил кусочком шоколада. В предвкушении расслабляющей истомы, он откинулся на спину мягкого фамильного стула и вытянул ноги. Теплота тут же начала разливаться по телу. За этот быстрый эффект он и отдавал предпочтение коньяку.
"И так, – вновь вернулся к своей проблеме Николай. – В любом случае, будет не лишне поближе познакомиться с тем, что известно и доступно широкой общественности о судьбе бывшего императора Николая Второго. Для начала надо поработать в какой-нибудь солидной библиотеке".
Николай не был авантюристичен по своей натуре. Больше того, он скорее был инертен и в меру ленив, но даже с его характером, последние годы рутинной работы в охране столь же бесцельное время препровождение в дни отдыха, так или иначе, вызывали у него накапливавшийся протест. Ведь он был человек далеко не глупый, в некоторых вопросах даже эрудированный, начитанный. А вынужден был фактически прозябать, не делая ничего полезного. И это в пятьдесят-то лет.
Одним словом, решение было принято. Он попробует как можно глубже изучить всё, связанное с трагической судьбой последнего Российского императора и его семьи, а при удаче, возможно, попробует что-нибудь узнать и о таинственном МЧ. Впервые за долгие годы Николай почувствовал овладевший им азарт и воодушевление. Он всё ещё полон сил и способен справиться с любой задачей. Довольный собственным решением, Николай пропустил ещё четверть бокальчика коньяку. Рассматривая в окно унылый пейзаж осеннего московского двора, он, как это иногда бывает, начал бубнить себе под нос, постоянно повторяя одну – единственную строчку из старой советской песни: "… и нам любое дело по плечу…"
Проснувшись на следующее утро непривычно поздно, Николай точно знал, чему посвятит этот понедельник 3 октября.
По-военному быстро приведя себя в порядок и позавтракав, уже через сорок минут он вышел из подъезда своего дома. Николай направился в библиотеку за новыми знаниями о старых делах, делах давно минувших дней. Ему посоветовал сосед по лестничной площадке, благообразного вида старичок – ученый, остановить свой выбор на библиотеке имени Рабиндраната Тагора. Она хоть и располагалась достаточно далеко, но была знаменита внушительным фондом. В ней можно было найти любую литературу и на любую тему.
Проехав пяток остановок на автобусе и прошагав ещё три квартала пешком, Николай оказался в районе, которого совершенно не знал. Маршрут, обрисованный соседом, закончился, но никакой библиотеки рядом не наблюдалось. Куда двигаться дальше, Николай выяснил у древней старушки, которой, по ходу дела, помог перейти через трамвайные пути на другую сторону улицы. При этом, услышав вопрос Николая, где найти требуемый храм культуры и науки, седовласая дама удивлённо взглянула на него и произнесла: "Неужели в век интернета кто-то ещё посещает библиотеки?" Николай, оценив тактичность говорившей, так и не понял: нотки были одобряющие или осуждающие? В любом случае, он задумался: "Во как, а у меня и компьютера-то нет. Надо решиться и завести".
По рекомендациям старушки он уже без труда добрался до искомого объекта. Старинное серое здание в два этажа располагалось в глубине парка, окруженного со всех сторон современными монолитными многоэтажками. Судя по всему, они стремительно наступали на этот замечательный парк, угрожая со временем поглотить не только его, но заодно и саму библиотеку.
Первым человеком, встретившим Николая в холле библиотеки, естественно, был охранник. "Ненамного моложе моей недавней собеседницы, – отметил про себя Николай. – Эх, кто только и что только в наше время не охраняет".
– Извиняюсь за нескромность, вы, наверное, у нас впервые? – Очень уважительно задал вопрос человек в форменной куртке.
– Да, впервые. А как вы, коллега, догадались?
Это "коллега" не вызвало у охранника никакой реакции. Николаю даже показалось, что мужчина вообще не совсем правильно истолковал это слово.
– Я тут, извиняюсь за нескромность, всех постоянных читателей в лицо знаю. Правда, их не шибко много и осталось, но трошки ещё есть. А вас, вот, не припоминаю. А библиотека у нас хорошая, – с гордостью продолжал он. – Многие тысячи книг охраняем… и выдаём, – закончил он после секундной паузы.
"Судя по всему, дедок-то не местный. Видимо, из провинции, вахтовым методом работает", – решил Николай.
Несмотря на странные обороты речи "коллега" оказался неплохо информированным и подробно объяснил Николаю, куда ему нужно двигаться дальше. Заплутать здесь действительно было где. Залы художественной, детской, научно – популярной литературы, публицистики, несколько читальных залов. Кроме того, различного рода служебные и подсобные помещения, и всё это на двух этажах не такого уж большого здания.
Что особенно удивило Николая, так это то, что, несмотря на достаточно ранний час, посетителей было не так уж мало. Как он заметил – самого разного возраста и социального статуса.
"Видимо, до полной компьютеризации ещё далеко, – подумал Николай, – ну, и слава Богу!"
Переступив порог зала политической и научно – популярной литературы, Николай невольно зажмурился и даже прикрыл глаза ладонью. Ослепляющий солнечный свет заливал всё помещение. Он проникал через высокие, узкие окна, скорее всего, выходившие на южную сторону.
Пока Николай беседовал с охранником и бродил по лабиринтам "Рабиндраната Тагора", погода резко поменялась. Облака, висевшие над городом ещё некоторое время назад, куда-то делись. На голубом осеннем небе не осталось ничего, кроме огненного солнечного диска.
"Скорее всего, ещё и похолодало, – мелькнуло в голове у Николая. – Но в целом – знак хороший, наверное, мне здесь повезёт".
Постепенно глаза его привыкли к яркому свету, и Николай смог оглядеться. В зале стояли длинные, традиционные для читалок всех стран, столы. Их было с десяток, и посетители сидели за ними лицом к окнам. А за их спинами, у стены, что было крайне необычно, располагалось сооружение сродни университетской кафедре. На постаменте из дерева стоял огромный резной стол, видимо, очень старинный, дубовый. За ним восседала солидная дама лет семидесяти. Определение "дама" самым точным образом характеризовало её облик. Она как бы шагнула в век сегодняшний из века позапрошлого. Совершенно седые, но не по возрасту густые волосы были уложены в высокую причёску, которая ей очень шла. Большие тёмные глаза и тонкий благородный нос дополнялись узкими, плотно сжатыми губами, делавшими её вид чуть надменным. Картину завершало чёрное глухое платье с белым кружевным воротничком и приличных размеров золотой православный крест на золотой же цепочке.
Николай понял, что дама, безусловно, является здесь старшей (он даже мгновенно окрестил её "заведующей кафедрой"). Поэтому он направился прямо к ней.
– Простите, молодой человек, – остановила его строго седовласая "завкафедрой", – у нас принято снимать верхнюю одежду. – При последних словах её рука с наманикюренными пальцами указала в сторону двери, где стояли три деревянные, по виду тоже старинные вешалки. Николай, извиняясь, кивнул головой и, вернувшись назад, повесил свою куртку рядом с одеждой других посетителей. Вновь приближаясь к даме, Николай невольно задержал свой взгляд то ли на золотом кресте, то ли на пышной груди, на которой этот крест покоился. И этот задержавшийся взгляд седовласая строгая дама не только заметила, но и истолковала по-своему. Она, вдруг улыбнувшись Николаю, что совершеннейшим образом её преобразило, превратив в добрую, радушную хозяйку.
– Здравствуйте, – почему-то почти шёпотом произнёс Николай.
– Доброе утро, – ответила дама. – Вернее, уже день, – поправилась она.
– Вы у нас, кажется, впервые? – Осведомилась она. – Я всех наших читателей знаю. Вас, по-моему, раньше видеть не приходилось.
Подтекст сказанного был явно укоряющий. По крайней мере, именно так это воспринял Николай.
"Что-то разговорчики у них тут на редкость однообразные, – отметил он. – С начала охранник внизу, теперь эта "классная дама". – Последняя мысль заставила теперь уже Николая улыбнуться: ведь когда-то дама действительно была классная.
– Да, раньше обращаться к вам за помощью не было необходимости. Теперь решил восполнить кое-какие пробелы в образовании, – ответил Николай как можно более серьёзным тоном.
– Вот и отлично. Постараемся вам помочь. А что вас конкретно интересует? – Разговаривая с Николаем, "заведующая кафедрой" периодически трогала свой крест на груди, как – будто проверяя, на месте ли он.
– Меня интересует литература по вопросу гибели семьи Николая Второго, бывшего царя, – уточнил зачем-то Николай.
Дама с интересом посмотрела на него.
– Да, я поняла вас, – в очередной раз дотронувшись до креста, ответила дама. – Литературы на эту тему у нас достаточно. Если только вы не собираетесь диссертацию писать. Однако многие книги могут находиться на руках у читателей. Пройдите за тот стол, – она указала рукой в сторону одного из окон в конце зала, – наберите на компьютере: "Гибель царской семьи" и выпишите книги, которые вас заинтересуют. Потом посмотрим, что из этого есть в наличии.
– А я справлюсь с вашим компьютером? – Неуверенно спросил Николай.
– Не волнуйтесь, там всё очень просто, он уже включён и готов к работе. Вы без труда разберётесь.
Поблагодарив пожилую даму, Николай направился в указанном направлении и на последнем в ряду столе у самого окна обнаружил ПК одного из самых ранних поколений. Солнечный свет из окна немножко мешал, но, в принципе, работать было можно.
Список действительно был внушительный, и поначалу у Николая мелькнула мысль: а возможно ли вообще разобраться в таком объёме информации? Сможет ли он найти что-то полезное для себя в этом ворохе воспоминаний, расследований, исследований и публикаций? Вместе с тем, пришла и другая мысль. Раз о таком, вполне очевидном деле столько написано, значит, возможно, не столь уж оно и очевидно. В этот момент у Николая впервые проснулся настоящий интерес к делу, за которое он, теперь уже точно, возьмётся. Ведь он обладал информацией, наверняка неизвестной ни одному из этих авторов.
Положив перед собой стандартный лист белой бумаги, Николай добросовестно переписал на него всё, имевшееся в компьютере по убийству царской семьи. Сделал он это, по большей части, потому что помнил предупреждение хозяйки зала о возможном отсутствии ряда книг.
Когда Николай представил ей свой листок, строгая женщина за кафедрой вновь улыбнулась.
– Я так понимаю: или пробел в вашем образовании действительно велик, или тема вас чем-то очень заинтересовала.
– Скорее всего, и то, и другое, – ответил Николай.
– Ну, для начала, мы должны зарегистрировать наши с вами отношения, а потом уже двигать их дальше.
Николай почти сразу понял, о чём идёт речь и решил ответить шуткой на шутку.
– Мой паспорт со мной, и нужная страница в нём чиста, я готов, – сказал он с наигранным энтузиазмом.
Дама, улыбнувшись одними губами, одной рукой взяла документ Николая, другой достала из картонного ящичка чистый читательский формуляр.
– Итак, Николай Сергеевич Павлов, – вслух читая данные из паспорта, она древней перьевой ручкой заносила их в формуляр.
– Кстати, меня зовут Анна Николаевна. Фамилия моя Воронцова, и, как вы, наверное, поняли, я являюсь заведующей залом научно – популярной и политической литературы.
– Очень приятно, – ответил Николай.
"И политической… – заметил он. – Вот почему стеллаж вдоль одной из стен зала был полностью заставлен сочинениями Маркса, Энгельса и Ленина.