Вячеслав Каликинский. Проект «Агасфер». Старьевщик. Роман
ОТ АВТОРА
Практически все герои романа «Старьевщик» – реальные люди, стоявшие у истоков создания контрразведки в России. Один лишь Михаил Берг, прозванный Агасфером, – образ собирательный. Именно он помог мне собрать «команду» патриотов России, пытающихся препятствовать разгулу разведчиков Германии, ШШ, Японии на рубеже XIX–XX веков, а также показать и тех, кто продавал военные секреты России оптом и в розницу.
Автор позволил себе несколько нарушить в некоторых местах хронологию событий…
ПРЕДИСЛОВИЕ
…Гудок паровой машины словно переключил время с тяжкого ожидания на непостижимую воображением быстроту. С первым его аккордом Асикага вырвал меч из ножен и без замаха нанес Бергу рубящий удар слева, в горизонтальной плоскости. Катана ударила по основанию сабли, которую Берг держал обеими руками, – удар был настолько мощным, что острие меча коснулось шеи офицера.
Берг уже видел, как тяжелый клинок, словно вопреки физическим законам, остановился у его лица и тут же стал возноситься вверх для завершающего удара. Какой-то первобытный инстинкт бросил молодого офицера под ноги противника в то самое мгновение, когда сердито жужжащий меч распорол воздух у него за спиной.
Перекатившись вперед, Берг вскочил, с отчаянием констатируя, что противник намного быстрее его. Асикага, по-кошачьи извернувшись, уже почти нанес завершающий удар. Клинок летел к левому боку молодого офицера.
Берг одной рукой попытался защититься – с таким же успехом он мог бы подставить под тяжелый меч легкую тросточку. Катана легко отбросила сабельный клинок, ударив по левой руке Берга, но одновременно сам Асикага получил страшный и неожиданный для него удар крылом семафора, мимо которого в тот момент промчался поезд.
Тело японца с наполовину оторванной головой и сучащими ногами было отброшено на самый край крыши вагона, перекатилось пару раз по инерции и свалилось вниз. Все было кончено. А поезд продолжал мчаться вперед. Он остановился позже, когда кровь из ран Берга залила окно вагона и перепугала пассажиров…
Потеряв сознание, Берг не слышал, как некий доктор из Варшавы, случившийся в соседнем вагоне, сердито распекал железнодорожный персонал за медлительность. Бегло осмотрев раненого, он потребовал как можно быстрее доставить офицера в больничный стационар. Властный тон доктора оказал на старшего кондуктора магическое действие: он распорядился перенести носилки с раненым в угольный тендер локомотива. Туда же забрался со своим саквояжем и доктор, а кондуктор, приказав машинисту отцепить вагоны, поместился с зажженным красным фонарем на крохотной площадке над передней решеткой паровоза.
Опоясавшись тучей пара, локомотив тронулся с места. Кондуктор знал, что они на «зеленой улице», однако из предосторожности поминутно размахивал красным фонарем и, перегнувшись, грозил машинисту кулаком: сигнал, сигнал подавай! Локомотив на предельной скорости мчался к Варшаве и ревел почти беспрерывно.
На крыльце стоял господин в черной визитке, с аккуратной бородкой. Он прикоснулся двумя пальцами к венскому котелку и шаркнул ногой:
Позвольте рекомендоваться: доктор Шлейзер из Варшавы! Предупреждая ненужные вопросы, я сразу и категорически заявляю вам, сударь, что не ищу практики или пациентов.
– Тогда что вам угодно?
– Говорит ли вам что-либо имя Михаила фон Берга, сударь?
– Мишеля? – Хозяин невольно поглядел по сторонам, шагнул к посетителю. – Да, разумеется – это жених моей дочери… Прошу вас, проходите, доктор.
– Слушайте меня внимательно, сударь! Господин фон Берг, которого вы уже завтра, возможно, откажетесь признавать женихом вашей дочери, попал в большие неприятности. Спасибо Иисусу – при монастыре сестер-бенедиктинок, куда я его отвез, есть приют для престарелых и убогих и вполне компетентный персонал сестер милосердия и даже два доктора, ушедшие от мира. Там я произвел единственно возможное, на мой взгляд, медицинское действие – ампутировал молодому человеку и без того почти что отрубленную руку и по прошествии двух дней оставил его на попечение этих самых бенедектинок.
Пароход сипло рявкнул, и капитан с мостика прокричал в блестящий рупор команду матросам. Дамы на палубе и на причале махали друг другу платками, мужчины салютовали более сдержанно – притрагивались пальцами к шляпам, приподнимали их, покашливали, прогоняя из горла невесть откуда взявшийся комок.
В растущую щель между корпусом судна и причалом с корабля полетели монеты. Почти все отъезжающие пассажиры непременно желали вернуться сюда!
Эномото стоял у левого борта, крепко держась за леер. Он точно знал, что в карманах его вице-адмиральского мундира нет ни одной монеты: накануне он отдавал мундир гостиничной обслуге в чистку. И вдруг он вспомнил!
– Мамочка, погляди, что дяденька военный делает! – громко зашептал мальчишка на палубе по соседству.
А Эномото торопливо рвал крючки и пуговицы мундира. Справившись с ними, он поспешно снял с шеи цепочку, на которой висела золотая монета, подаренная ему русским царем Александром на Монетном дворе Петропавловской крепости. Миг – и монета вместе с цепочкой, блеснув на солнце, полетела в серые волны залива Петра Великого…
…Но первому в истории дипломатических контактов двух стран Чрезвычайному и Полномочному посланнику не суждено было вернуться в Россию. Жалел ли он об этом?
Кто, кроме него, знает это?..
И вот прошло 20 лет…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПРОЛОГ
Сознание возвращалось медленно, словно через силу. Звуки и свет давили на нервы какими-то неровными толчками. Серая муть ненадолго сменялась ясными короткими картинками – чтобы тут же заволочь все на свете глухой вязкостью небытия.
Яснее всего ощущался холод – причем холоднее всего было рукам, лежащим на гладкой отполированной плите – то ли из камня, то ли металлической. Он попробовал открыть глаза и почувствовал на лице плотную повязку. Попробовал снять ее – и не смог: руки оказались плотно примотанными к этой холодной плите. Попробовал пошевелиться – и тоже не смог: в тело врезались ремни, которыми его предусмотрительно привязали к стулу.
Последний отчаянный рывок Агасфера словно окончательно включил его слух. Он различил чьи-то шаги неподалеку, покашливание, невнятное бормотание. Потом кто-то, не слишком церемонясь, сорвал с его глаз повязку, и Агасфер зажмурился от слишком яркого, как ему показалось, света электрической лампы, свисавшей откуда-то с терявшегося в темноте потолка. Он поморгал, и предметы, находившиеся в поле его зрения, начали обретать четкость.
Его руки – здоровая и культя со снятым протезом – были действительно привязаны к металлической плите, прямо под массивной рамой какого-то станка. Сбоку от основания этого станка виднелось мощное колесо-маховик.
Снова послышались шаги, и по другую сторону станка показались лица двух людей, внимательно разглядывающих своего пленника. Одно лицо было явно знакомым – только Агасфер, еще не полностью вынырнувший из беспамятства, никак не мог вспомнить – кто это? Второе лицо, показавшееся ему добрым, было совершенно незнакомым.
– Доктор, вы уверены, что наш гость пришел в себя? Что он слышит нас, видит и полностью отдает отчет происходящему?
– Незнакомец с добрым лицом обошел станок, к которому был привязан Агасфер, профессионально проверил его пульс, оттянул нижние веки и отступил куда-то в сторону.
– Да, господин капитан, он полностью пришел в себя – насколько это, конечно, возможно после процедуры, которой он был подвергнут. Мне кажется, от него все еще пахнет эфиром…
– Прекрасно! Мориц, плесните-ка ему в лицо водой! Потом дайте ему попить – я слышал, что после эфира людей мучит жажда…
Еще один человек, до сих пор неслышно стоявший за спиной Агасфера, выступил вперед и выплеснул ему в лицо с полведра холодной воды. Потом, звякнув чем-то, поднес к губам пленника кружку.
Только теперь Агасфер почувствовал, что действительно страшно хочет пить, что во рту у него сухо настолько, что язык буквально царапает нёбо. Он с жадностью припал к кружке.
– Достаточно, Мориц! Мы все же не из общества сестер милосердия! – раздался тот же насмешливый знакомый голос.
Теперь Агасфер узнал его. Капитан Гедеке! Он ехал вместе с ним в международном вагоне поезда Вена – Берлин – Петербург.
– Значит, очухались, господин Ковач? Очухались и, судя по выражению вашего лица, вспомнили меня. Прекрасно! Дайте ему еще воды, Мориц! Я желаю, чтобы наш гость полностью осознал ситуацию, в которой оказался! Знаете, что это за станок, к которому вы привязаны, Ковач? Нет? О-о, а вот наши русские друзья-нелегалы из социал-демократов моментально дали бы правильный ответ! Это типографский станок-гильотина, с помощью которого обрезают края книг, пачки листовок. И не только, Ковач, не только! Мориц, раскрутите-ка маховик как следует! И подайте мне вон тот кусок доски!
Молчаливый Мориц выступил вперед, взялся за рукоять маховика, и огромное колесо пришло в движение – сначала медленно, потом все ускоряя и ускоряя ход.
Доктор с добрым лицом откашлялся и подал голос:
– Господин Гедеке, я прошу освободить меня от этого зрелища! Позвольте мне уйти! Если желаете, я буду где-нибудь неподалеку…
– Оставайтесь на месте, доктор! – прикрикнул на него Гедеке. – Лучше приготовьте свои инструменты и медикаменты – «пациенту» вскоре понадобятся ваши профессиональные услуги!
– Что вам нужно от меня, Гедеке? – подал наконец голос и Агасфер. Подал – и удивился – это было какое-то хриплое карканье.
Гедеке рассмеялся:
– Что мне нужно? Неужели вы столь наивны, Ковач? Мне нужна информация! Мне нужны честные ответы на вопросы, которые я вам буду задавать! Но имейте терпение, Ковач! Прежде я хочу продемонстрировать вам в действии свой главный «аргумент»! Довольно крутить, Мориц… Теперь доска! Да, и отодвинь пока руки нашего гостя подальше от рамы! Смотрите, Ковач!
Гедеке положил на то место, где только что лежали руки пленника, доску, взялся за рычаг на раме и двинул его вниз. Тотчас из верхней части рамы выдвинулось остро заточенное лезвие резака-гильотины. Оно плавно опустилось вниз, без всяких усилий перерубило полуторадюймовую доску и, чуть подергиваясь, словно нечто живое и уже сытое, снова ушло в паз. Во время этой демонстрации маховик, приводивший гильотину в движение, лишь скрипнул и немного замедлил ход.
Даже в полумраке Агасфер смог заметить, как доктор побледнел и схватился за горло.
– Итак, Ковач, вы все видели. Состоится ли наша беседа? Кивните головой, если да. Ага, моя аргументация показалась вам убедительной, я вижу! Мориц, уберите со станка обломки дерева и верните на место здоровую руку нашего гостя! Дайте ему еще воды.
Гедеке придвинул свой стул поближе, раскурил сигару.
– Вы попали в поле зрения специальной службы Австро-Венгерского Главного штаба, едва успев поселиться у полковника Архипова в Петербурге, Ковач. Знаете, мы очень плотно сотрудничаем с германскими коллегами из разведцентра. Да и не только с ними – с британцами, румынами, итальянцами, даже с японцами. Общий враг у нас один, и вам не составит труда угадать, что это Россия! Вы наверняка знаете, Ковач, что дом полковника Архипова – это гнездовье будущей русской контрразведки. К сожалению, у чиновников, проводивших первичную проверку, ваша персона поначалу интереса не вызвала. Однако время показало, что вы необычайно опасный для своих врагов человек. И теперь мы многое о вас знаем. Многое, но не все. Остаются пробелы, которые мы с вами постараемся восполнить в ходе нашего диалога. Вам понятно? Моя задача – получить ответы на интересующие вопросы. Ваша – попытаться сохранить в целости вашу вторую руку. И в конечном итоге – возможно, жизнь. Мориц, будьте добры, стакан мадеры мне и доктору! Мне кажется, ему скоро понадобится…
Гедеке подождал, пока молчаливый помощник принес вино, отхлебнул немного и одобрительно покачал головой.
– Итак, для начала – ваше настоящее имя, Ковач!
– Михаил фон Берг.
– Вы в прошлом русский офицер?
– Да… Гвардеец.
– Как вы попали в монастырь паулинов в Ясной Гуре?
– У меня состоялся поединок с японским дипломатом. Дипломат погиб, я был тяжело ранен. – Берг кивнул на искалеченную левую руку. – Монахи приютили меня, вылечили, спасли от смерти.
– Почему вы остались у них?
– Мой поединок с японцем наделал в свое время много шума. Государь был разгневан, издал высочайший указ об отчислении меня из гвардии. Я был объявлен в розыск.
– Что ж, пока у нас все хорошо, фон Берг! В монастыре вы перешли в католическую веру?
– Нет. Я был и остался православным.
– Почему вы покинули монастырь?
– Тоска по родине, Гедеке… Если вам, конечно, знакомо это чувство.
– Не дерзите, Берг! Кроме того, для вас я – господин Гедеке!
– Я понял…
– Вы проходили на военной службе или в монастыре какую-либо специальную подготовку?
– Нет… В далеком прошлом я сапер и военный инженер. В монастыре был хранителем библиотеки.
– А ваша поразительная фотографическая память? Дар Божий?
– Не знаю. Я много читал, в том числе и специальной литературы по мнемотехнике[1]. Мне было просто интересно, да и времени свободного было много.
– Понятно… Мориц, подкрутите-ка нашу «машинку»: мне кажется, что останавливающийся маховик внушает гостю несбыточные иллюзии. Итак, вы покинули монастырь, Берг, и оттуда направились прямым ходом в Петербург, к полковнику Архипову. Подумайте хорошенько, прежде чем ответить на следующий вопрос: вы знали, чем на самом деле занимаются в этом доме?
– Нет. Я получил от аббата рекомендательное письмо к господину Архипову. И ехал к нему, чтобы стать помощником в его хобби. Если бы полковник не взял меня к себе, у меня было второе рекомендательное письмо на должность управляющего имением в московской губернии.
– Но вы пришлись ко двору Архипову и остались там. Еще бы, с такими-то задатками!
– Я говорю правду, господин Гедеке!
– Сколько человек входит в группу полковника Архипова?
– Точно я не знаю. Активный состав группы – около десяти человек, которые собираются по четвергам у полковника. И не спрашивайте меня, кто именно туда приходит: вы и сами прекрасно это знаете!
– Начинаете снова дерзить, Берг?
– Но это же очевидно! В группе полковника у вас есть свой осведомитель!
– Это ваш собственный вывод, Берг?
– Скорее, предположение.
– И на чем же оно основано?
– На утечке некоторой информации, которая становится известной и вам, и оппонентам группы. Кроме того, ваш человек был замечен во время отправки письма своему резиденту. К счастью для него, он вовремя успел сбежать. Полковник Архипов был весьма расстроен…
– Ладно, поговорим пока о вас лично, Берг! Какова цель вашей нынешней поездки в Европу?
– Вы прекрасно знаете, что я выехал в Германию по документам Ковача. Передо мной была поставлена задача завести знакомства в Главном штабе германской армии, обратить на себя внимание. В Берлине у меня состоялась встреча с шефом разведки Германии фон Люциусом – по его же, кстати, инициативе.
– Чем закончилась ваша встреча с фон Люциусом?
– Об этом вам лучше спросить у него самого. Я не уполномочен отвечать на подобные вопросы.
– Дерзите, Ковач! Полагаете, что фон Люциус запретил нам трогать вас?
– Если только вы не работаете еще на кого-то…
– Вы знакомы с Полонским, Ковач?
– Я слышал это имя в доме Архипова, однако лично никогда с ним не встречался.
– Что еще вы слышали о Полонском, Ковач?
– Он служит у графа Гейдена, коменданта Императорской главной квартиры. Занимается, по-моему, вопросами минирования северных проливов. Любопытный момент, если вы этого не знаете, господин Гейдеке: у Полонского, как и у меня, нет кисти одной руки. Вот только не знаю – правой или левой.