К слову о порохе. В своем детстве, я посчитал для себя совершенно необходимым освоить секреты подрывного дела. Мы с друзьями научились делать взрывчатку из самых простых предметов, имеющихся в каждом обывательском доме.
Одним из наиболее интересных я считал производить взрывы стеклянных емкостей. Тонкостью таких взрывных устройств считалось, чтобы сосуд обязательно имел закручивающуюся по резьбе крышку. В каждом магазине канцтоваров – в те далекие времена – продавались линейки, изготовленные из пластика, который при горении выделял большое количество дыма. Точно такими же свойствами обладали рули на автомобилях. Помещаешь такую линейку в банку, либо же пузырек, поджигаешь, закручиваешь крышкой и тут же бросаешь. Почти мгновенно наполняясь дымом, емкость не в силах сдерживать скопившееся внутри давление разрывалась, разбрасывая кругом стеклянные осколки.
Однажды, закручивая крышку, я провозился слишком долго и не успел вовремя бросить сосуд. Следствием моих неумелых действий явилось то, что взрыв произошел у меня прямо в руках. Хорошо, что это был маленький пузырек, и мне повезло, что в тело попал только один осколок, не смотря на это, причинивший мне довольно большие неприятности, глубоко вонзившись в грудь в области сердца, где образовался первый довольно внушительный шрам.
Когда я чуть повзрослел, у нас в моду вошло кататься на поезде в областной центр. Билетов мы естественно не покупали, предпочитая, передвигаться «зайцами». Для этого у нас была разработана целая стратегия. Составы тогда гоняли достаточно длинные, доходило до шестнадцати вагонов. Совершив посадку в середине состава, легко было вычислить, когда начиналась проверка билетов. В этот момент мы начинали бежать вдоль состава, по ходу движения контролеров, перебегая из вагона в вагон, пока не оказывались в конце или начале поезда. На ближайшей станции мы вылезали на перрон, и за время стоянки перебегали в другой конец эшелона.
От таких наших поездок нередко страдали дома, расположенные в непосредственной близости к железнодорожному полотну, так как наши карманы перед поездкой наполнялись камнями и, проезжая мимо, мы отрабатывали себя на меткость, забрасывая ближайшие окна. Нередко после таких упражнений слышался звон разбитого в окнах стекла.
Несмотря на такие свои увлечения и дурную компанию, я был в сущности не глупым парнем и легко осваивал школьные науки. Кроме всего прочего, я не забывал спортивный зал и постепенно накачивал в себе мышечную массу.
К семнадцати годам я заканчивал школу. Мои увлечения по поездкам в город переросли в привязанность. К тому времени контролеры в поезде – сами уже – старались избегать со мною встреч, поэтому передвигался я совершенно свободно. На вокзале я сдружился с местными «отмороженными» цыганами. Меня приняли за своего, потому что как говорилось ранее, я был их «полукровка». Моя родная бабка была цыганкой, как у них было принято говорить – чистых кровей. Когда отцу было чуть более месяца, она узнав, что у деда имелась любовница, утопилась в глубокой проруби. Дедушка, недолго погоревав, женился во второй раз, и мой папа был воспитан в самых лучших русских традициях.
Мои новые знакомые «держали» всю привокзальную территорию. Они обирали пассажиров и наводили страх на всю округу вокруг. Их излюбленным способом отъема денежных средств было подсылать к очередному «клиенту», либо группе – для них это было неважно – маленького роста цыгана по имени: Коля. Хоть он и был чуть более метра, возраст его перевалил далеко за двадцать пять лет. Выбрав себе цель, провокатор обращался с самым обыденным вопросом:
- Угости сигаретой.
Если ему давали закурить, то он продолжал:
- И всю пачку в придачу.
В случае же, когда ему отказывали, ссылаясь на «недостачу», он говорил:
- Тогда, иди поищи.
Глядя на Колин рост и легко оценивая его физические возможности – при том и другом «раскладе» – пассажиры приходили в негодование и всегда намеревались восстановить задетое самолюбие, применив к цыганенку физическое воздействие. Тот никогда не возражал, предлагая с этой целью пройти в укромное место, чтобы не привлекать ничьего внимания. Не чувствуя подвоха, «жертва» отправлялась с обидчиком в место, где их уже ждали мы с остальными товарищами.
Как правило то, что они попали в ловушку, путешественники понимали уже достаточно поздно. Редко кто из них отваживался оказать сопротивление двадцати разъяренным цыганам и практически всегда добровольно отдавали все, что имели, на тот момент, при себе. Но находились и такие, которые без боя сдаваться никак не хотели. Таких либо жестоко избивали, либо приставляли к лицу острозаточенный нож. Результат был всегда одинаков, но в подобных случаях с пострадавших снимали даже одежду.
Я постепенно, путем применения нестандартных решений и отличающихся своей дерзостью выходок, добивался в этой преступной группе «авторитета», следствием чего был даже приближен к барону этого табора. Я уже выходил на подобные вылазки в качестве «основного» и сам решал, как поступать в той или иной ситуации.
Мне запомнился один случай. Раз я вышел из поезда и собирался перейти пути, чтобы направиться к цыганскому стойбищу. Внезапно, позади себя я услышал разгневанный голос:
- Эй, дружище, постой.
Я обернулся и увидел здоровенного парня. Он был на целую голову выше меня, обхватить его вряд ли бы получилось даже у двоих таких, каким был тогда я. Возраст его угадывался что-то около двадцати пяти лет. Лицо было если не квадратное, то близкое к этой фигуре. Черные глаза горели отчаянной ненавистью. Он периодически водил желваками, как будто что-то усиленно пережевывая. Я узнал этого большого «амбала». Около месяца назад мы, беспощадно избив, оставили его в апреле, в одних трусах, на привокзальной территории. Почуяв недоброе, я резко «бросил»:
- Чего тебе?
- За тобой должок. Рассчитаться не пожелаешь?
- Не сейчас, - понимая безвыходность положения, все равно язвил я, - может как-нибудь в следующий раз, скажем через годок, а может потерпишь и два?
- Ты мне выбора не давал, - «наливая кровью» глаза, наступал здоровяк.
- И ты решил со мной поквитаться. Не так ли?
- Да, я тебя, сейчас разорву на кусочки, на тряпочки. Я из твоих кишок веревок наделаю.
Такая перспектива мне определенно не улыбалась. Однако, я настойчиво продолжал показывать, что ничуть его не испугался. Хотя, если честно, душа моя тогда если и не была еще в пятках, то настойчиво к ним приближалась.
- Ну, это мы еще посмотрим, - с этими словами я подпрыгнул вверх, поднял левую ногу согнутую в колене и, вслед за этим, ножницами выкинул – вперед и вверх – правую ногу, ударив пытающегося напасть на меня противника прямо в лицо. Удар был мощный, но не остановил его натиск. Неприятель был намного сильнее меня и свалить его не получилось.
Недруг схватил меня руками за плечи, приподнял над землей и головой «расквасил» мне нос. Перед глазами у меня замелькали многочисленные разноцветные звездочки. Не давая мне опомниться, «амбал» повторил процедуру и «угостил» тумаком мой орган, предназначенный для дыхания, еще раз испытывая на прочность свою лобную кость. Что-то у меня на лице захрустело, и я почувствовал, как моё сознание настойчиво просится покинуть мои мысли и предоставить врагу тиранить уже бесчувственное хлипкое тело.
В ожидании третьего удара, я мысленно прощался со своей так бездарно прожитой жизнью, как вдруг почувствовал, что хватка соперника много ослабла. Он отпустил мои плечи, и я, оказавшись без определенной поддержки, не чувствуя под собой ног, повалился на землю. Когда постепенно в глазах моих прояснилось, я увидел, как мои цыганские «братья», вдвадцатером нещадно пинают ногами моего обидчика, лежащего уже на земле.
Закончив экзекуцию, мы узнали, где живет несостоявшийся мститель и, клятвенно заверив, что если к нему еще хоть раз в голову постучится подобная мысль, то навестим семью, отпустили бедного бедолагу. Что цыгане в то время могли сделать, чтобы воздать за нанесенную им обиду, объяснять здоровяку не потребовалось, он и так все прекрасно понял и осознал.
Чем бы тогда все это закончилось, если бы мои товарищи не вышли на «дело» на час раньше обычного, я не возьмусь себе даже представить. Как уже замечалось, Судьба меня берегла и посылала очередные испытания, подготавливая к какой-то определенной жизненной миссии.
Возвращаясь к рассказу о нашей преступной деятельности, везение наше в один прекрасный момент все же закончилось. Из «Центра» пришло указание переселить цыганский табор в «места не столь отдаленные». Местные опера с энтузиазмом принялись выполнять указание вышестоящего руководства и устроили на вокзале облаву. Мне удалось скрыться, но я прекрасно понимал, что все равно меня рано или поздно вычислят.
В тюрьму мне страсть-как не хотелось, говоря бывшей тогда в ходу поговоркой: «знакомых у меня там не было». Поэтому я решил спрятаться от правосудия в армии. С этой целью я, недолго раздумывая, отправился в военкомат...
В этот момент зазвонил будильник, оторвав меня от тягостных невольных воспоминаний.
Глава VIII. Алиев Руслан Магомедович
Проснулся я около семи утра совершенно не отдохнувшим, но делать было нечего, планы на день были грандиозные, и я стал собираться, намереваясь успеть в «Питерское» управление внутренних дел еще до восьми часов наступившего утра. Наспех побрившись и завершив водные процедуры, я по обыкновению зачесал волосы назад, что было тогда очень модным в криминальных кругах и вошло у меня в привычку, так как человек с такой прической располагал к себе доверим преступных «братков». Кроме всего прочего, как уже говорилось выше, я обладал талантом, в зависимости от ситуации, разыгрывать любую необходимую в данной ситуации роль и, не хвастаясь, скажу, что наш театральный мир в моем лице потерял неплохого актера.
В тот день добирался я довольно долго: постоянно на моем пути возникали какие-то препятствия – то станция метро закрыта по техническим причинам, то отсутствие свободных такси, то еще какое-нибудь безобразие. В общем прибыл я в Главное управление милиции города Санкт-Петербург только к девяти часам уже после планерки.
Предъявив на входе служебное удостоверение, я сразу же сообщил, что мне необходимо обязательно повидать майора Лисина и капитана Зарубало. Их на месте не оказалось, они находились на выезде. Тогда я попросил пропустить меня к капитану Тоцкому. Хоть этот был в здании. Получив разрешение, я поднялся к нему в кабинет. Угар встретил меня не веселой улыбкой. Мне даже показалось, что Дмитрий был трезв, что совершенно на него как-то не походило. Закончив обычные в таких случаях приветствия, я обратился к оперативнику с вопросом:
- Что-то ты не весел, дружище?
- Где уж тут веселится, - отвечал «Угар», - в городе множатся трупы, все дела не раскрыты. Начальство рвет и мечет, а работать совершенно не над чем.
- Я думаю, что в этом вопросе я смогу вам помочь.
- Неужели? - совершенно не выражая радости, заметил Дмитрий, очевидно причина его печали была совсем другая, и эту он озвучил только для видимости, - И каким, стесняюсь я спросить, способом?
- Я видел человека, убившего Степана Алмазова - он же Александр Карелин – специальный агент Федеральной службы безопасности.
- Да ты что? - выразил «Угар» неподдельное удивление.
Чему он удивился больше, я тогда так и не понял. Толи тому, что мне известно имя убийцы или же тому, что преступник «Алмаз» и «резидент» с псевдонимом «Дантес» одно и то же лицо. Не выясняя причин его состояния, я продолжил:
- Это владелец автосалона на окраине города по имени Туркаев Олег.
- Кто бы мог такое предложить, - не без издевки заметил Тоцкий.
- В данном случае стоит не строить предположения, а ехать брать всю его гопкомпанию, привозить сюда и колоть, пока не сознаются.
- Ну, если сведения твои достоверны, тогда необходимо поставить в курс начальника «убойного» отдела, а уж он решит, что в таком случае нужно делать, - «выдал» свою заключение Дмитрий.
Мы отправились к руководителю оперативников, следуя по коридору, где в отличие от обычных райотделов народ не толпился. Не было: ни вонючих бомжей, ни наглых гопников, ни застенчивых потерпевших. Люди не сновали взад и вперед, была мирная и спокойная обстановка. Начальника на месте не оказалось, нас встретил его заместитель.
Это был немолодой уже мужчина, лет около пятидесяти, по смуглой коже и орлиному носу в нем угадывался представитель кавказской национальности. Коротко остриженные черные, как смоль волосы, также не оттеняли первого впечатления. Своим пристальным взглядом «пронзающие насквозь» черные глаза говорили о человеке, настойчивом, целеустремленном, способным проникать в человеческие тайны. Форменная одежда в чине полковника милиции, также свидетельствовала о сделанных мною сейчас наблюдениях. Звали его Алиев Руслан Магомедович, о чем заранее мне сообщил предусмотрительный Дмитрий.
«Угар» обратился к нему с вопросом:
- Товарищ полковник, разрешите обратиться?
- Валяй, - было бесцеремонным ответом.
Показывая на меня, Тоцкий продолжил:
- У специального агента Федеральной службы безопасности, по имени Георгий Бестужев, имеется информация, касающаяся относительно убийства Алмазова, которое у нас пока идет, как «глухарь».
- Правда ли то, что мне докладывает сотрудник? - спросил меня Алиев.
Чтобы не вызывать сомнений относительно своей личности я раскрыл перед начальником питерских оперативников свои служебные «корочки» и, когда между нами образовалось полное доверие, начал:
- Все верно, товарищ полковник, я действительно вчера находился в здании ресторана «Дворянское гнездо» и видел, как господин Туркаев произвел несколько прицельных выстрелов в Алмазова.
- Отлично, но почему же Вы не рассказали об этом прибывшим на место происшествия оперативникам, - задал естественный вопрос Руслан Магомедович.
- В силу выполняемых мною служебных обязанностей. На тот момент я не смог этого сделать.
- Что же изменилось сейчас?
- Настало время обратится за помощью к доблестной «Питерской» милиции, - переходя на шутливый тон, начал я подходить к сути своих намерений.
- Хотелось бы узнать поточнее, в чем будет заключаться наша Вам помощь? - произнес полковник, - ведь это мы нуждаемся в том, чтобы нам помогли. Или может быть, я что-то не так понимаю?
- Мы попробуем прийти к взаимовыгодному сотрудничеству. Естественно, моё имя не должно нигде фигурировать.
- Как же мы будем действовать? - недоумевал полковник Алиев.
- Давайте попробуем сделать так, - начал я развивать свою мысль, - мы сейчас дружно отправимся в гости к Туркаеву. Накроем его офис. Проведем там обыск, его самого досмотрим. Я уверен, что под правой подмышкой мы найдем у него «пушку», из которой очевидно и был застрелен Алмазов.
- Откуда такая уверенность?
- Убеждений, что найдется именно тот пистолет, который нас интересует, у меня пока нет. Однако, что оружие у того имеется, за это могу поручится.
- А, это не может являться ошибкой, - настаивал офицер, - ведь если у нас ничего не окажется, то мы не сможем Туркаеву ничего предъявить? А еще родится лишняя кляуза.
- Действительно, - вставил Тоцкий, - сейчас в преступных кругах становится модным жаловаться на сотрудников милиции по поводу и без дела, так что если серьезных оснований для задержания и обыска не раздобудем, лучше туда не соваться.
Я удивленно взглянул на «Угара»: раньше за ним такой осторожности не замечалось и попытался заверить милиционеров:
- Не сомневайтесь, я сам видел это оружие, и почему-то у меня существует уверенность, что он с «пушкой» не расстается. Найденное при обыске оружие даст основания для его задержания. Вы прихватите вместе с ним всю его «шоблу», и немного, дня два – лучше три, у себя подержите. Поменьше допускайте к «Олежеку» адвокатов, и у вас будет достаточно времени, чтобы его расколоть, а начав говорить, как правило, они обрастают вескими доказательствами, и жалобы тогда становятся не эффективными. В подобных случаях они к таким методам защиты уже не прибегают, а становятся ласковыми и покладистыми, чтобы «скостить» себе срок.