– Вот уж нисколько! Я всего лишь не поддерживаю дамскую эмансипацию.
– Но при этом охотно посещали кафешантан при «Империале»! – упрекнула его Тереза, нисколько не смущаясь своей прежней жизни.
– Поверьте, сударыня, если бы не Демьян Константинович, который только и грезил о вас, я бы никогда там не оказался.
– Гм, и это странно. Почему вы до сих пор не женаты? – полюбопытствовала госпожа Унгебауэр с каким-то животным интересом.
Ответить на этот вопрос Горский не мог. Но еще более не хотел. Все его соприкосновения с противоположным полом неизменно оканчивались несчастиями, от которых он порядком устал. Да, у него был бурный роман с Анной Лазаревой, прекратившийся столь внезапно, как и начался. Были непонятные чувства к баронессе фон Нолькен, с которыми он, слава Богу, разобрался. Была амурная вспышка с милой и чистой Агатой, дочерью богатого масона. Были и до того «контакты», которые ярко вспыхивали, но быстро угасали, будто шведские спички. Стало быть, таков его, Антона Федоровича, крест. При этом в глубине души он желал наконец найти свою единственную спутницу, которая будет сопровождать его до конца жизни.
Ответил же судебный следователь логично и рассудительно:
– Я, вероятно, пока еще не готов к семейной жизни. Да и служба моя требует иного…
Тереза кивнула, поняв, что развивать матримониальную тему титулярный советник не желает.
Наконец прибыл Унгебауэр. Узнав, что у него гость, лейтенант флота тотчас зашел поприветствовать Горского.
– Антуан! Как я рад тебя видеть! – искренно воскликнул Демьян Константинович, обнявшись с другом. Румянец на щеках придавал ему свежести.
– Как ваша семейная жизнь? – поинтересовался судебный следователь, вспомнив недавнее бракосочетание.
– Не прошло и пяти дней, как началась война! – попытался отшутиться Унгебауэр, не брезгуя черным юмором.
– Именно поэтому я и пришел…
Горский попросил лейтенанта флота рассказать о событиях минувшей ночи и текущего дня. Оказалось, что Демьян Константинович был неплохо осведомлен.
– Броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич» и крейсер «Паллада» торпедированы, то есть в них попали самодвижущиеся мины. Степень серьезности повреждений устанавливается, сроки ремонта пока неизвестны. Узкоглазые канальи атаковали наши лучшие суда! Не иначе как владели диспозицией!..
Унгебауэр резко вскочил с дивана, подошел к буфету. Налил рюмку «Мартеля», осушил залпом, налил еще одну и только тогда опомнился – предложил коньяк гостю – так был взволнован случившимся. Горский отказался и попросил продолжать. Глаза Демьяна Константиновича загорелись дьявольским блеском, с которым хищники нападают на свою жертву. Таким его Антон Федорович не видел никогда.
– Наши, стоит отдать должное, не растерялись, быстро открыли ответный огонь и вскоре прогнали «самураев». Снарядили даже «Новика» в погоню, но куда там!.. Самое поганое, что подбитый и принявший тонны воды «Ретвизан», возвращаясь на внутренний рейд, сел на мель и перегородил собой проход в гавань, существенно сузив фарватер.
– А что слышно о сегодняшнем сражении?
Унгебауэр зловеще ухмыльнулся и ответил через паузу:
– В восемь утра к порту подошли четыре японских крейсера из боевого отряда контр-адмирала Дева. Находившиеся в разведке крейсера «Аскольд» и «Боярин» первыми заметили противника и выступили, чтобы принять бой. Но их почему-то отозвали приказом с «Петропавловска»…
– На «Петропавловске» был сам Наместник? – уточнил Горский.
– Нет, Наместник был на берегу. На «Петропавловске» держит свой флаг командующий эскадрой вице-адмирал Старк. Тот еще скептик…
– Что было дальше?
– Вместо крейсеров отправили на узкоглазых первый отряд миноносцев, но и его вскоре вернули – Старк решил выходить всей эскадрой.
– Чтобы атаковать четыре японских крейсера понадобилось снимать с якоря всю эскадру?.. – смутился Антон Федорович.
– Нет, конечно! Очевидно, что где-то поблизости притаилась основные силы противника.
– Тогда резонно и, пожалуй, смело. Был бой?
– Япошек отогнали и вернулись на внешний рейд. Но к 11 часам дня узкоглазые снова подошли к крепости целой эскадрой из шести броненосцев и девяти крейсеров…
– Зачем нападать днем, когда светло? – полюбопытствовала доселе молчавшая Тереза.
– Узкоглазые всё просчитали, – мгновенно ответил Демьян Константинович с завистью. – В 11 часов дня крепостной артиллерии пришлось стрелять против солнца…
– Стало быть, завязался бой? – догадался судебный следователь.
– Да, – кивнул Унгебауэр и выпил еще коньяку. – Рассказывают, стрельба была такой интенсивной, что всё небо заволокло дымом. Но сперва наши ждали, пока Старк вернется с совещания от Алексеева… Наместник очень не вовремя вызвал командующего эскадрой к себе.
– А неужели без Старка некому было командовать?
– Разумеется, было. Флаг-капитан капитан 1-го ранга Эбергардт весьма решительно начал выстраивать суда в кильватерную колонну, но его быстро одернули семафором с берега. Бой без командующего – это чистейший позор последнего.
– А лучше стоять под обстрелом?
– Для командующего эскадрой и для Наместника определенно да, – сардонически оскалился лейтенант флота. – Как бы то ни было, Старк скоро вернулся и повел эскадру в бой. Артурцы особо выделяют крейсера «Новик» и «Баян», которые не послушались вице-адмирала: вышли из колонны в сторону и на всех парах пошли на сближение с японцами, имея целью атаковать флагман «Микасу», а также броненосные и бронепалубные крейсера. Этот умный маневр позволил отвлечь внимание «самураев».
– А что броненосцы?
– По приказу Наместника били неприятеля в пределах досягаемости береговых батарей. С одной стороны это логично, но с другой – япошки шли растянутым кильватером, то есть можно было как минимум атаковать их конец!
– И каковы итоги боя? Сколько убитых, раненых?
– На флоте, Антуан, в первую очередь считают потери кораблей, – назидательно сообщил Унгебауэр с видом бывалого вояки, что было отчасти смешно, ибо лейтенанту покамест не довелось участвовать ни в одном бою. – Потерь судов ни с той, ни с нашей стороны нет. Но доподлинно известно, что у японцев получил сильный крен один из броненосцев (стало быть, подбит) и на одном из крейсеров вспыхнул пожар. У нас подтопило «Новика», с остальными вроде всё в порядке. Кроме того, сильному обстрелу подвергся порт и город…
Горский на секунду представил, каково это – находиться в городе во время обстрела. Мурашки побежали по коже.
– А теперь, дамы и господа, я расскажу вам о том, что вы прочтете в газетах, но что пока еще для многих неизвестно, – менторски и позёрски заявил Унгебауэр, закуривая сигару. – «Самураи» начали войну задолго до вчерашнего вечера… Еще 24 января эти желтолицые мерзавцы захватили стоявший в Фузане пароход «Мукден», принадлежавший нашему обществу Морского пароходства «К.В.ж.д.»! Вероятно, произвели там высадку своего авангарда. В тот же день в Нагасаки конфисковали еще один наш пароход – «Маньчжурию». Мне также доподлинно известно, что как минимум еще двое русских судов японцы абордировали в Корейском проливе третьего дня. В связи с этим ходят слухи, что Наместник намерен отправить все гражданские суда в Порт-Артур…
– Что это значит, милый?.. – взволнованно спросила Тереза.
– Это значит, что очень скоро мы переедем в Порт-Артур, а меня, скорее всего, командируют на один из боевых кораблей…
Госпожа Унгебауэр закрыла лицо руками. В глазах ее скопились слезы, но она мужественно держалась, чтобы не разрыдаться.
– Есть и еще кое-что, – добавил Демьян Константинович, выпивая очередную рюмку. – Давеча при выходе из Чемульпо (а это, на минутку, свободный корейский порт!) японцы обстреляли канонерскую лодку «Кореец». Ей пришлось вернуться в гавань, где у нас стоял крейсер «Варяг». Желтолицые поставили нашим судам ультиматум: или сдать корабли, или быть уничтоженными прямо на рейде.
– Как подло!.. – не выдержал Горский.
– А еще называют себя самураями! Вояки хреновы!.. – выругался Унгебауэр.
– И что наши?.. – с опаской спросил Антон Федорович.
– Сегодня днем «Варяг» и «Кореец» приняли неравный бой. Им противостояли 6 крейсеров и 8 миноносцев из эскадры контр-адмирала Уриу. В итоге «Варягу» удалось существенно повредить два крейсера неприятеля и потопить один миноносец. Но и сам наш крейсер получил ряд пробоин и потерял часть экипажа, из-за чего пришлось вернуться в гавань. Капитан Руднев приказал «Варяг» затопить, а «Кореец» взорвать…
– Герои! Настоящие герои!.. – воскликнул взволнованный Горский. Так его поразил самый факт неравного боя.
Тереза вдруг не выдержала – заплакала. Унгебауэр попытался ее успокоить, но всё безрезультатно.
– Что я буду делать, если тебя убьют?.. – шептала она в слезах.
– Меня не убьют, – увещевал Демьян Константинович с какою-то упрямой уверенностью. – Меня еще даже не призвали на боевой флот!
– А что будет с Дальним? – задался резонным вопросом судебный следователь. – Ведь порт совершенно не защищен, а в то же время чрезвычайно удобен для высадки японского десанта.
Унгебауэр посмотрел на него серьезными глазами.
– Наши командиры уж что-нибудь придумают, будь спокоен!
Настало время прощаться. Демьян Константинович проводил друга до передней. У самого крыльца, когда в дом ворвался ледяной январский воздух, он шепнул Горскому:
– Не хотел говорить при Терезе… Вчера вечером к Дальнему подходил отряд из восьми японских миноносцев.
Весь следующий день Горский с тревогой размышлял над тем, как будет производиться защита Дальнего с моря. За сухопутный участок тревожиться не приходилось: Цзиньчжоуский перешеек хорошо укреплен и в то же время чрезвычайно узок, что практически полностью исключало вариант прорыва здесь японцев. А вот море – иное дело.
Мало того, что в порту не было ни одного форта, так еще и в самом Талиенванском заливе не присутствовал ни один русский военный корабль – всё гражданские транспорты. Можно себе представить реакцию капитанов японских миноносцев, которые давеча не встретили здесь ни единого противника!
Разумеется, японцы постараются в кратчайшие сроки воспользоваться этим упущением. И вот тут главный вопрос: что сможем предпринять мы и как оперативно?..
Проводя привычные допросы по буйствам и кражам, Горский определенно витал в эмпиреях. Ему казалось особенно неуместным и, пожалуй, глупым, отвлекаться на такие несущественные (в сравнении с войной) вещи, как допросы трактирных драчунов. Город в опасности – это нынче главное!
Тем не менее он продолжал задавать механические вопросы, строить логические цепочки, ловить обвиняемых на противоречиях и устраивать им очные ставки. Будто токарь на заводе вытачивал он дела, ограняя их и придавая им необходимую форму для дальнейшего судопроизводства.
Алексея Владимировича напротив – война не волновала. Он был привычно расслаблен, в меру весел и совершенно не утратил, а быть может, и приобрел толику цинизма, которым всё больше пропитывалось русское общество начала XX века. Дальнинцы в те дни, безусловно, тонко почувствовали, что произошло нечто важное, нечто переломное. Однако едва ли не все до единого вокруг верили в непоколебимое могущество русского флота и вселенскую силу русской армии.
Вечером Горский снова отправился к Унгебауэру, рассчитывая получить от друга новые сведения о морском противостоянии. Лейтенант Унгебауэр уже находился дома – ужинал морскими гребешками.
Антон Федорович вошел в темную столовую, освещенную единственным канделябром с тремя свечами. Сумерки давно опустились на город, но электрическое освещение в особняке отчего-то не зажигали. Еще более странным показалось то, что Демьян Константинович принимал пищу в одиночестве.
– Я не помешал? – первое, что спросил Горский.
Унгебауэр медленно поднял голову, несколько секунд разглядывал титулярного советника стеклянными от водки глазами, будто не узнавая, и, наконец, воскликнул заплетавшимся языком:
– А!.. Антуан… Прошу к столу, мон шер!..
Судебный следователь сел напротив, чрезвычайно сконфуженный неловкостью момента. Только теперь он разглядел, что кувертов было два. Стало быть, Тереза или уже поужинала, или только собиралась присоединиться к мужу. Унгебауэр тем временем налил Горскому рюмку «хлебного вина».
– Покорнейше благодарю, я пас, – отрезал титулярный советник. – Ты же знаешь, я не пью водки.
– А я пью!.. – с омерзительной иронией заявил лейтенант флота и резко вскинул руку.
Антон Федорович понял, что его друг, будучи донельзя пьян, на серьезный разговор не способен, да и вообще едва ли поведает что-то новое. Кроме того, в этаком «газообразном» состоянии он выглядел в высшей степени отвратительно и неподобающе настоящему дворянину.
Горский подыскивал предлог, чтобы уйти, но Унгебауэр будто прочитал его мысли.
– Я понимаю, Антуан, тебе неприятно видеть меня таким… И всё же я вполне способен поддержать беседу. Не уходи…
– Хорошо, – неохотно кивнул судебный следователь. Последние слова Демьяна его убедили.
– Тереза вот предпочла не видеть меня … – с грустной улыбкой признался лейтенант флота. Заметив на лице друга удивление и отчасти испуг, Унгебауэр поспешил добавить: – Да всё хорошо – она нынче в гостевой спальне. Не желает меня видеть…
– Не пил бы ты…
– Иди к черту! Священник мне тут не нужен.
– А почему не зажжешь электричество?
– Хочу в темноте побыть… Знаешь, еще каких-нибудь полвека назад наши предки вот так и столовались: при свечах. И ничего…
– Ну да. А в Средневековье и вовсе руками ели. Но это ведь не значит, что нам с тобой следует пренебрегать вилками и сидеть в темноте тогда, когда есть электричество. И отчего это ты так надрался?
Унгебауэр ответил не сразу – слова давались ему с трудом:
– Поступил официальный приказ: все гражданские суда передислоцировать в Порт-Артур. Всё, нет больше Морского пароходства К.В.ж.д…
– И что же будет с судами?
– Что-то оставят под транспорт. На «Монголии» уже, например, начали красить борта в белый цвет – ее переоборудую в плавучий госпиталь…
– А ты?
– Весь штат Морского пароходства также вызывают в Порт-Артур. Очевидно, что меня, как действующего офицера флота, рано или поздно призовут на боевую службу, – здесь он вдруг тихо и зловеще рассмеялся.
– Что с тобой?.. – Горский подумал, что его друг начал сходить с ума.
– Господи, Антуан! В глубине души я благодарен этой войне! Да-да, не считай меня за умалишенного! Именно так!.. И пусть не будет более спокойных сытых дней, пусть не будет щедрого жалованья, зато я снова стану в строй боевого корабля! Я вновь буду настоящим морским офицером! И это неизбежно, понимаешь, хе-хе?.. В мирное время меня бы никогда не вернули на палубу военного судна…
Демьян Константинович с презрением поглядел на бутылку водки, но вскоре вновь налил себе рюмку.
– Тогда желаю тебе удачи в боях, – пожал плечами Горский.
– Не стоит! – оскалился Унгебауэр. – Дуракам и пьяницам, как известно, и так везёт, хе-хе! Поэтому за меня не переживай – меня не убьют!
Судебный следователь не ответил. Он не разделял заигрываний с фортуной и тем более не одобрял столь самоуверенные заявления насчет будущего. Одному Богу известно, что с нами будет завтра. Не говоря уже о войне…
– А что слышно об обороне Дальнего? – задал наиболее интересовавший его вопрос Горский. – Мне бы не хотелось увидеть в нашем порту японский флаг…
– Ты его и не увидишь, – гордо парировал Унгебауэр. – Транспорт «Енисей» нынче ставит мины на подступах к Дальнему. Поверь, Талиенванский залив будет надежно защищен.
– А одних мин достаточно? Их разве нельзя пройти?
– Можно… если тралом выловить. Но это мороки много. Да и риск велик…
– Неужто к Дальнему не стянут ни один военный корабль, а лишь ограничатся минами?
– Понимаешь, Антуан… эскадра и так невелика… Если враг ударит большими силами… Всяко лучше держать флот в защищенном Артуре…