– Понятия не имею! Никаких контактов мы не поддерживаем. Он пытался было слать мне письма с просьбами предоставить некоторые реактивы, но эти прошения были оставлены без ответа.
– Простите, – не унимался Ардов, чувствуя, что все более раздражает своенравного старика, – вы сказали «письма»? Очевидно, на конвертах был указан обратный адрес?
Учитель поморгал, не понимая, куда клонит визитер.
– У вас не остались эти конверты? – уточнил вопрос Жарков.
– Возможно, валяются где-то в столе, – пожал плечами математик.
– Евгений Янович, вы не могли бы посмотреть?
– Постараюсь. Зайдите через пару дней.
– Необходимо прямо сейчас.
В голосе Ардова неожиданно обозначились столь безапелляционные нотки, что профессор с удивлением уставился на него:
– Господа, у меня урок. Эти башибузуки разнесут класс, если кто-то не возьмет над ними власть, – старичок кивнул за дверь, где бушевала молодая энергия.
– Класс я возьму на себя, – уверенно произнес Ардов и обернулся к Жаркову. – Петр Палыч, вы не могли бы сопроводить господина профессора к его кабинету?
Сыщик излучал покой и уверенность. Помолчав, Евгений Янович хмыкнул, сунул ему в руки додекаэдр и заложенный закладкой учебник Воинова «Прямолинейная тригонометрiя» и молча отправился к лестнице. Жарков поспешил следом, одарив Ардова взглядом, исполненным восхищения и поддержки. Сделав глубокий вдох, Илья Алексеевич ступил в аудиторию.
Глава 6
Пари
Шум на мгновение прекратился. На Илью Алексеевича устремились двадцать семь пар изучающих глаз. Он понимал, что, если не сумеет с первых же слов взять аудиторию в руки, шанс будет утерян безвозвратно.
– Предлагаю пари, – выпалил он.
Заявление вызвало интерес. Воспользовавшись выигранными мгновениями тишины, Ардов прошел к столу и опустил на него додекаэдр.
– Евгений Янович вернется через четверть часа. За это время каждый сможет получить по рублю, если сумеет меня обыграть.
Предложение вызвало явный интерес гимназистов. Илья Алексеевич жестом разрешил сесть. Воздух наполнился возбуждением.
– Человек любознателен, – начал он, стараясь скрыть подступившее волнение. – «Что?», «Откуда?», «Почему?» – эти вопросы волнуют его с древних времен. Память – один из предметов изучения человека. Пожалуй, это самая долговечная из наших способностей. Смею утверждать, что память не является отдельной, самостоятельной функцией, но всецело связана с личностью, ее стремлениями и интересами. Человек не просто впитывает все, с чем сталкивается каждое мгновение своей жизни, но также трансформирует, преобразует полученные сведения в своей душе и уже в таком – переработанном – виде отправляет на хранение. Можно сказать, что без памяти человек не имеет прошлого, а лишаясь прошлого, утрачивает и собственное Я, утрачивает личность.
В классе почувствовалось шевеление – гимназисты явно не понимали, куда клонит незнакомый господин, и, кажется, готовились взбунтоваться.
– Вот почему так важно тренировать и улучшать свою память, – возвысил голос сыщик.
– А как насчет пари? – не выдержал кто-то из наиболее смелых.
– Ах да, пари, – как будто опомнился Ардов. – Я намерен продемонстрировать вам особые свойства памяти как пример, к которому стоит стремиться. Сейчас каждый из вас по очереди подойдет ко мне, назовет свое имя и положит на этот стол какую-нибудь личную вещицу – неважно что. По окончании я берусь назвать имя хозяина каждого предмета. Если ошибусь – плачу наличными, – Илья Алексеевич вынул бумажник и эффектным жестом бросил на стол. – Идет?
Класс возбужденно загудел: пари обещало явное обогащение.
– А что от нас? – продолжил переговоры все тот же смельчак.
Ардов раскрыл полученный от профессора учебник на заложенной страничке и прочел заголовок параграфа.
– А вы в таком случае обязуетесь к следующему уроку заучить на память параграф 64 – «Выражение тригонометрических функций углов косоугольного треугольника через его стороны», – предложил Илья Алексеевич, рискуя вызвать бурю неудовольствия.
На удивление, никто не возмутился – очевидно, жажда близкой наживы притупила бдительность гимназистов.
Через три минуты на столе перед чиновником сыскного отделения образовалась кучка вещей из гимназических карманов – гнутый гвоздь, огрызок карандаша, пуговица, перочинный ножик, стальная пружинка, кофейная ложечка, игральная карта, спичечный коробок, гривенник, осколок зеркальца, яблоко, папироска, жестянка с гуталином и тому подобные безделицы. Делая вклад в общую коллекцию, каждый представлялся: Иван Капитонов, Елизар Костюшкин, Степан Буланцев, Егор Кусаков…
Когда сбор ценностей был завершен, Илья Алексеевич попросил последнего как следует перемешать груду и извлек первый попавшийся предмет – это был обрывок шнурка. Некоторые хихикнули.
– Сие принадлежит Аристарху Карташову, – торжественно объявил он, словно вручал похвальную грамоту.
Объявленный ученик со смущением принял свою вещь обратно под удовлетворенное хмыканье одноклассников.
– Кусок эмблемы с гимназической фуражки, – описал следующий предмет Илья Алексеевич, почувствовав, что интонации циркового конферансье тут будут вполне уместны. – Прошу пожаловать Януария Попова.
К столу подошел Януарий – худющий белобрысый паренек с глуповатой улыбкой. Аудитория замерла, пытаясь распознать секрет фокуса.
– Так-с… А это что? Кажется, свинчатка, – начал входить во вкус Илья Алексеевич – напряжение постепенно спадало, ему на смену пришли непринужденность и даже некоторый артистизм. – За этой вещью прошу явиться… – он замер, изображая усиленную работу памяти, в чем, честно признаться, не было никакой нужды. – Прошу явиться – Людвига Даненберга!
По аудитории прокатилась волна восторга – кажется, присутствующие готовы были признать, что оказались свидетелями форменного чуда.
Когда Евгений Янович вернулся в класс, он застал учеников в полном смирении и покорности. Ардов дремал за столом, а у доски стоял отъявленный хулиган Караваев и, запинаясь, читал вслух 68-й параграф учебника Воинова:
– Для решения косоугольных треугольников применяют зависимости между сторонами и тригонометрическими функциями углов косоугольных треугольников…
Профессор от неожиданности поперхнулся и кашлянул. Докладчик обратил к нему покорный взгляд.
– Продолжай, Караваев! – поторопился Евгений Янович и удовлетворенно кивнул Ардову.
Илья Алексеевич встал, сделал легкий поклон классу и поторопился на выход, где у дверей размахивал конвертом Жарков.
Глава 7
Огненный шар
– А вы, Петр Палыч, оказывается, были драчуном, – подначил приятеля Ардов, расплачиваясь с извозчиком.
Экипаж доставил чинов полиции по адресу на конверте – к единственному жилому дому, затесавшемуся среди многочисленных складов в безлюдном Сукином переулке, расположенном вдоль железной дороги.
– Ни в коем разе, Илья Алексеевич! – бодро отозвался Жарков. – Дело касалось благородной девицы, про которую этот Томский распускал слухи. Согласитесь, я был обязан заставить его замолчать.
Оглядевшись, он направился к ступеням под ржавым навесом, которые вели вниз к подвальной двери:
– Скорее всего, это там…
– Ну, и местечко выбрал ваш профессор… – поежился Ардов.
– Познание истины не терпит суеты, Илья Алексеевич, – хохотнул криминалист и постучал в дверь.
На стук никто не ответил. Подождав, Петр Павлович подмигнул Ардову и негромко пропел «У любви как у пташки крылья», одновременно выстукивая ритм хабанеры в облупленные доски двери. Послышался шорох, потом шаги, и наконец дверь отпер бледный молодой человек c красными глазами.
– Вам к-кого? – запнувшись, спросил он, тревожно оглядывая незнакомцев.
– Юрия Александровича.
Из глубины раздался голос:
– Константин! Ну где же вы? Наш эксперимент, кажется, удался!
За спиной молодого человека возникла взъерошенная голова профессора Горского. Вид у него был усталый, но глаза горели пламенем.
– Это не Крючин, п-профессор, – поторопился предупредить ассистент.
Присмотревшись, Горский узнал бывшего ученика и не смог скрыть сожаления – визит незваных гостей был явно некстати.
– Жарков? Неожиданность. Вижу, не забыли наш тайный стук?
– Разрешите представить, Юрий Александрович, – чиновник сыскного отделения Ардов.
Жарков указал на спутника, тот сделал кивок. Горский в нерешительности переступил с ноги на ногу.
– Господа, я не располагаю временем… – начал было он.
– К сожалению, дело не терпит отлагательств, – мягко, но настойчиво прервал его сыщик и протянул книжку, найденную на трупе.
– Аладьин, вернитесь к тигелю, – приказал ассистенту профессор и, подумав, все же отступил в сторону, пропуская непрошеных посетителей внутрь.
В мрачном зале со сводчатым потолком была обустроена химическая лаборатория. Вдоль стен помещались полки с толстыми фолиантами и свитками, на длинном столе – множество разномастных колб. В центре зала возвышался очаг, рядом с которым на песчаной подушке располагался глиняный шар, похожий на пушечное ядро. Аладьин возился с ним, тайком разглядывая гостей. Горский пролистнул полученную от Ардова книгу.
– Да, это из моей библиотеки, – признал он. – Я подарил ее Крючину, он был моим помощником.
Сообщение о смерти, казалось, не сильно взволновало профессора.
– Жаль. Он был очень способный… Очень… Пожалуй, лучший мой ученик.
Услыхав слова Горского, Аладьин бросил в сторону учителя полный ревности взгляд.
– У него были родные? – осведомился Илья Алексеевич.
– Насколько мне известно, он был сиротой.
– В таком случае вы не могли бы проследовать в участок?
– Зачем?
– Необходимо опознание, чтобы избежать ошибки.
Горский в замешательстве переступил с ноги на ногу.
– Мы начали важнейший эксперимент… – неуверенно пробормотал он, указывая на очаг, у которого колдовал Аладьин. – Шар должен пребывать в состоянии белого каления непрерывно в течение пяти дней и ночей.
– Ваш ассистент мог бы проследить за огнем в ваше отсутствие.
Горский помолчал, размышляя. Потом достал из жилетного кармана часы, посмотрел, что-то прикинул в уме, извлек из другого кармана небольшой пузырек с желтой жидкостью, встряхнул и посмотрел на свет.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Обождите.
Профессор подошел к очагу, запрокинул голову к потолку и около минуты шевелил губами, после чего вылил содержимое пузырька в небольшое отверстие, которое, как оказалось, имелось наверху шара, и кивнул ассистенту. Аладьин запечатал дырку глиной, потом обхватил шар длинными щипцами и поместил в огонь.
Глава 8
«Очень даже эффектная»
– Да… это Крючин… – сказал профессор, едва взглянув на труп в прозекторской.
Жарков накрыл покойника тканью. Горский отвернулся от секционного стола.
– Сегодня утром он не явился в лабораторию… Это было странно, он отличался преданностью делу.
– Почему вы не обратились в полицию?
– Я очень рассердился! – Горский возвысил голос, и стало понятно, что смерть ученика вызвала в нем не столько жалость, сколько раздражение – будто Крючин предал своего наставника. – Мы готовились к этому опыту несколько лет, и он занимал важное место в работе. Я специально проверил гороскопы его и Аладьина, чтобы убедиться, что неблагоприятные сочетания планет отсутствуют… И тут он пропал. Я решил, что виной тому его амурные похождения.
– Крючин встречался с девушкой? – оживился Ардов.
Профессор глубоко вздохнул, делая попытку успокоиться.
– Он не из тех, кого жалуют барышни. Но не так давно у него завязались отношения с одной особой.
Последнее слово Горский произнес с презрительной интонацией.
– Это вас раздражало? – спросил Ардов.
– А как вы думаете? – опять взвился ученый. – Он стал забывчив, несколько раз опоздал… Если вы хотите достичь выдающихся результатов в своем деле – вам следует отдавать всего себя, без остатка! «Усердие – всё!» – процитировал он Периандра[13].
Горский хотел добавить что-то еще, но взгляд его натолкнулся на покрытое покрывалом тело бывшего ученика.
– Теперь уж какая разница… – снизив тон, завершил он и посмотрел на часы.
– Где проживал Крючин? – спросил Илья Алексеевич.
– Не знаю… Где-то в Щепяном переулке. Господа, прошу прощения, я должен вернуться в лабораторию.
– А что за опыт вы проводите, Юрий Александрович? – не удержался Жарков.
– Пока рано об этом говорить, – ответил профессор, и глаз его загорелся желтым пламенем. Ему явно не терпелось поделиться, но он почему-то считал необходимым сдерживаться. – Первые результаты весьма обнадеживающие, – туманно намекнул он. – Весьма!.. Но – нам необходимо закрепить успех. Осталось несколько дней. Если все пройдет нормально, мир станет свидетелем научной сенсации.
С этими словами Горский пожал руку Жаркову и обернулся к Ардову.
– Юрий Александрович, а вы видели ту барышню? – отвечая на рукопожатие, поинтересовался сыщик.
– Какую? – не сразу сообразил Горский, направляясь к двери.
– На которой помешался Крючин.
– Да, – признал профессор, двинувшись по коридору на выход из участка. – Однажды он набрался наглости и притащил эту мадемуазель в лабораторию.
– Как ее звали, не припомните? – не отставал Ардов.
– Нет.
– Можете описать?
Горский остановился и задумался, словно пытаясь вспомнить.
– Очень даже эффектная, – как будто с удивлением признал он. – Рыжие волосы, бледная кожа. Такая, знаете, воинственная эмансипе[14].
– А чем она занимается?
– Понятия не имею.
Поклонившись, профессор стремительно вышел из участка. Ардов хотел было проследовать за ним, но из коридора в приемную залу вышел участковый пристав Троекрутов, собравшийся домой ввиду окончания рабочего дня.
– Ардов, как продвигается расследование? – громко поинтересовался он, демонстрируя подчиненным полнейший контроль, под которым содержится участок.
– Установлена личность убитого, – доложил сыщик.
– Это, конечно, очень хорошо, – одобрил Евсей Макарович и без лишних вопросов двинулся к выходу, полагая свои обязательства по надзору за расследованием вполне исполненными.
– Я думаю, убийство совершено в целях ограбления, – раздался голос старшего помощника пристава Оскара Вильгельмовича фон Штайндлера, который также вышел из общей залы в приемную. Господин штабс-капитан имел обыкновение высказывать свое мнение по любому вопросу, не очень заботясь о наличии к тому объективных оснований. Очевидно, ему казалось, что такая манера делает его в глазах начальства незаменимым работником, у которого каждый чих в участке под особым учетом.
– Маловероятно, – отозвался Ардов. – В кармане убитого найдены медные деньги почти на рубль.
– Ну и что? – оживился пристав, желая поддержать простую и понятную версию преступления. – Кто знает, что там еще было, в карманах-то? Может, там двадцать рублей было?
– Двадцать взяли, рубль оставили, – подхватил фон Штайндлер.
– В спешке не нашли, – проявив фантазию, объяснил нестыковочку пристав.
– Или специально оставили, – поддержал старший помощник.
– Чтобы пустить по ложному следу, – довершил описание версии Евсей Макарович, вполне довольный складностью найденного резона.
– Убитый работал ассистентом профессора химии. Доходы были более чем скромными, – попытался остудить начальственный пыл Ардов.
– И какая же версия вероятная? – с насмешливостью в голосе полюбопытствовал фон Штайндлер.
– Думаю, убийство как-то связано с тайной жизнью Крючина.
– Наверное, покойник состоял в масонской ложе? – уже с явной издевкой предположил старший помощник и посмотрел на начальника.
– Таких данных у нас пока нет, – невозмутимо ответил сыщик.
– Илья Алексеевич, я вас очень прошу… – вступил Троекрутов, сделав страдательное выражение лица. – Давайте без этих ваших… узоров…